Часть 40 (2/2)

Стив тихо вздохнул, и Баки мог представить, как сильно он сжал челюсти перед тем, как заговорить.

— Сразу после возвращения домой, я был... не таким позитивным, как раньше. Я был уже не тем человеком, который уехал в армию. И это было логично. Служба в армии и поездка за границу действительно меняют человека, и после возвращения я был не слишком жизнерадостным. Я часто уходил в себя или злился, или ужасно уставал без причины и почти ничего не хотел делать...

У Стива были тёмные времена. Это… так сказала Гвен. Казалось, целую жизнь назад.

— ...Знаю, что отчасти это было связано с возвращением домой, где у меня не было практически ничего — только Наташа, портфолио и диплом. Я не в том смысле, что считаю Нат ничем или о чем-то в этом роде, но… знаешь, сослуживцы возвращались домой к близким друзьям и любимым, у меня же было нечто иное. Но… Я так благодарен Наташе; если бы не она, я бы не… не думаю, что остался бы собой...

— Почему ты так говоришь? — Голос Баки был тихим, хриплым. В горле стоял тяжёлый ком, который не уходил, сколько бы он не сглатывал.

Стив вздохнул, прочищая горло.

— Я не был... хорошим, Бак. Постоянные перемены настроения, холодность… Когда я сказал, что сделал то же самое, что и ты, я имел в виду… У меня... у меня были ужасные кошмары в течение нескольких месяцев после возвращения домой. Я ходил на терапию, пробовал разные мелочи дома, которые должны были меня расслабить, когда я отказывался покидать квартиру, которую делил с Наташей, и ничего не помогало. Я просыпался… блядь… с криком, и Нат всегда был рядом, чтобы успокоить меня… Но были ночи, когда я просто не мог ее видеть, я… видел только людей, которым я хотел сделать больно, людей, которые навредили другим, были ли они настоящими врагами или частью моей команды. Бывали ночи, когда я ясно, как день, мог слышать её голос в голове, но тогда это было просто не важно, потому что я не мог видеть её, только чувствовать, как кто-то держит меня. И я напал...

Стив на мгновение замолчал, и Баки не мог его винить. Сердце колотилось о ребра, он мог так ясно представить себе эти сцены, но вместо Стива видел себя, запутавшегося в простынях и кричащего, с потом на лице и с прилипшими к нему волосами. Вместо Наташи был Стив, который крепко держал его, пытаясь успокоить и утешить, и он мог видеть, как набрасывается на него, точно так же, как когда…

У него защемило сердце. Тело похолодело, и Баки моргнул и зажмурил глаза, когда слезы покатились по лицу. Стиву потребовалось так много усилий, чтобы быть честным и открытым с ним, и каждое новое слово делало Баки ещё больнее: такому милому и сострадательному человеку, как Стив, пришлось так тяжело. Что Стиву пришлось пройти долгий путь до добра и света сквозь тьму и потерянность.

Он такой же, как я… Он смотрит на меня и говорит со мной как со сломленным, потому что он тоже сломлен… мы — лишь тени людей, которыми были раньше, и мы собираем себя по кусочкам — и в них как лучшие, так и худшие наши стороны…

— Однажды ночью я отправил её в больницу. А потом сам обратился за психиатрической помощью, хотя потом Наташа протестовала и заверяла персонал, что со мной все в порядке, что она доверяет мне... — Голос Стива звучал так ровно, так монотонно, что Баки просто захотелось заплакать и заставить его замолчать. Представить это было так легко, так отчетливо; но Баки едва мог вынести тот факт, что тот случай почти лишил Стива души.

Но ощущение, которое жгло внутренности, как нож, не проходило, и Баки выдохнул:

— Что... ты сделал?

— Она завалилась на меня, пытаясь разбудить. Я ударил с такой силой, что она врезалась в стену. Я... я не знаю, почему не проснулся сразу, но я помню… как проснулся по-настоящему, и я… мои руки... — Голос Стива дрогнул, прежде чем он тяжело вздохнул, и Баки сжал челюсти. — Я душил ее.

— Боже, Стив...

Слышать это было больно, больно знать, что когда-то Стиву пришлось пережить такое — напасть на человека, который был так ему важен. Но в глубине души Баки знал: как бы глупо и ужасно это ни было, в каком-то смысле принесло и пользу. Тот случай дал им шанс копнуть поглубже и увидеть худшие стороны прошлого — что ж, Баки заглянул в прошлое Стива. Стиву все еще предстояло по-настоящему понять всю тяжесть истории Баки, включая психиатрическое обследование и выздоровление. Но они шагнули на следующую ступень, и Баки каким-то образом понимал, что это важно и необходимо.

И он знал, что если бы спросил Стива — в более подходящее время, конечно, — тот бы ответил.

Тишина, возможно, когда-то казалась удушающей, но Баки воспринял ее как момент спокойствия, передышку от бушевавшей бури эмоций. Он внимательно слушал, отмечая, как хриплое дыхание Стива выровнялось, пока не стало едва слышным. Собственные слезы высохли на лице, и он вытер их, шмыгнув носом.

— Спасибо, что рассказал, — медленно произнес он, и если бы Стив не пробормотал в ответ, Баки подумал бы, что тот не услышал: — Я... правда, Стив...

— Не за что, Бак. Это было бы не... обычно для меня это не так уж сложно. Нам с Наташей посчастливилось обсудить это и проработать, и хотя это не самое наше любимое воспоминание, оно осталось в прошлом. Так или иначе, думаю, это нас сблизило. И в том числе поэтому она так защищает меня.

— Я её не виню. Вы просто слишком ценны для этого мира, капитан, — без особого энтузиазма поддразнил Баки и улыбнулся, услышав тихий смех Стива на том конце провода. — Вот, я тебя развеселил.

— Да, солдатик, — задумчиво произнёс Стив. — спасибо.

— За что?

— За всё.