Часть 40 (1/2)

— Как прошла съёмка?

Ответ Стива начался с долгого, усталого вздоха, и Баки почувствовал, как легкая сочувственная улыбка тронула губы.

— Ну, — начал он, тихий звук шарканья с другого конца линии глушил окончание фразы, — долго. Почти невыносимо. Брок — отличный парень и отличный партнёр, но операторы не засняли те кадры, которые хотел видеть режиссер, и, конечно, продюсер внес свой творческий вклад, из-за чего пришлось переснимать ещё больше. Серьёзно, настоящее благословение, что меня научили поддерживать эрекцию, потому что иначе и половины бы не продержался.

Баки улыбнулся и заерзал на подушках, которые прислонил к стене спальни, одеяло беспорядочно запуталось у него между ног. Наташа ушла днем после долгого разговора и короткого завтрака, и Баки решил остаться дома до конца дня. Около четверти десятого он решился позвонить Стиву, желая убедиться, что с ним все в порядке после того, что случилось… это уже не важно, Стив и слова не дал мне вставить, сходу заверив, что все в порядке.

— Как бы то ни было, всё равно придётся отснять ещё пару сцен, прежде чем монтировать. Ещё чуть больше заморочек — я бы почти поверил, что снимаюсь в фильме Голливуда, а не Сексвуда.

Баки фыркнул и провел рукой по груди, кладя ладонь на сердце.

— Это было ужасно, даже для тебя.

— Я знаю, — он слышал улыбку в голосе Стива, — но серьезно. Это порно. Не какое-то серьёзное кино.

— Никогда не знаешь, вдруг кто-нибудь может увидеть твой ролик и подумать, что ты способен на игру в настоящем кино, — предложил Баки, слабо улыбаясь и закрывая глаза. Стив пробурчал что-то на другом конце провода, а шум воды рисовал в голове Баки образ раковины в ванной или на кухне.

— Кино и актерство — это действительно не мое. Я не большой поклонник толпы…. как бы то ни было, Нат потребовалось много усилий, чтобы втянуть меня в эту индустрию, только из-за всех этих людей и того, что я перед ними голый. Но у нас хорошая команда, и мы все бережём личную жизнь друг друга, так что стало легче. Но Лос-Анджелес? Голливуд? Черт возьми, даже в Бруклине иногда бывает немного душно.

— Я никогда бы не подумал, что у тебя страх толпы, — задумчиво проговорил Баки.

— Толпы и скопления людей в целом. Это... я пытаюсь с этим бороться, и если я с кем-то, с кем мне комфортно, то всё не так уж плохо, потому что я с кем-то, к кому могу легко сбежать, понимаешь? Но когда остаюсь один? Я сопротивляюсь… вернее, пытаюсь сопротивляться.

Баки медленно кивнул, будто Стив был тут и мог это увидеть.

— Так было всегда?

— Да, — снова шорох, стук предмета, который поставили на что-то — похоже, что-то тяжелое, например кружку или толстостенный стакан на стол. Потом Стив тихо вздохнул. — Вообще-то до того, как я пошел в армию, было ещё хуже. Тот случай на экзамене, о котором я рассказывал, был, наверное, самым дерзким поступком, который я когда-либо совершал перед группой людей. В остальном я как бы держался особняком, по-настоящему не разговаривал ни с кем, кроме Наташи. После службы мне стало легче выходить на улицу и быть среди толпы. Мне пришлось научиться, солдату должно быть комфортно среди такого количества людей. Поэтому, когда я вышел на улицу после возвращения домой, я сделал это... полагаю, я вел себя так, будто всё ещё в армии.

— И ты говорил, что актёрство — не твоя сильная сторона, — поддразнил Баки, и смех Стива в телефоне был теплым и искренним.

— Думаю, это немного другое, но ты выиграл этот раунд, солдатик, — Баки почувствовал, как щеки запылали. Он схватил подушку и прижал ее к груди. В животе словно порхали бабочки, которые щекотали крыльями кожу изнутри и кружили вокруг позвоночника. Баки уютно устроился спиной на подушках, прижимая одну из них к груди чуть ближе.

— Мне нравится побеждать.

— Я заметил, — в голосе Стива послышалась язвительность, и Баки слегка прикусил губу. — Я... похоже, поскольку Наташа провела с тобой большую часть сегодняшнего дня, тебе стало лучше? Она не вдавалась в подробности, когда я спрашивал. Просто сказала поговорить с тобой.

— Она и правда очень хочет заставить нас поговорить, да? — Баки задумался, медленно сглатывая. Стив что-то пробурчал, и Баки тихо вздохнул. — Да, я в порядке. Мы разговаривали очень долго, она сказала, что в произошедшем нет моей вины, и все в порядке, и что со мной все будет хорошо. И я верю и ей, и тебе, но мне всё равно плохо. Хотя Наташа сказала перестать корить себя за это… но, знаешь, расстраиваться нормально, даже если понимаешь, что это был несчастный случай.

— Говоришь как Нат. Она права, но ты и так это знаешь, — мягко сказал Стив, и Баки улыбнулся.

— Да. Просто... на это потребуется время. И мне очень жаль, Стив, мне правда жаль. И я знаю, ты, наверное, устал это слышать, но я должен сказать ещё раз. Я хочу верить, и я верю, но мне все равно нужно извиниться.

— Я знаю, Бак, — голос Стива был едва громче шепота, и Баки моргнул, сдерживая слезы, о которых и не подозревал, пока в уголках глаз не собралась готовая пролиться влага. Между ними повисло долгое молчание. Баки сглотнул комок из горя и сожаления в горле, и тут Стив снова заговорил. — Я знаю, что тебе это нужно. Я знаю, тебе нужно извиниться, и я точно знаю, что ты чувствуешь... Потому что я сделал то же самое, что и ты. С Наташей.

Баки сглотнул, медленно моргая.

— О чём ты?