Часть 16 (1/2)

Маленькая квартира Сейдж заполнена людьми. Она недоуменно взирает на кучку разведчиков, развалившихся на диване. Оруо Бозард фривольно расставил ноги, облокотившись на спинку. Петра Рал аккуратно забилась в другой угол, подпирая голову ладонью. Они в своих чистых наглаженных формах выглядели дико в хаосе ее жилища.

Правая бровь ползет вверх, руки скрещены на груди. А сердце бьется чересчур беспокойно. На кухне Майк Захариус и Леви Аккерман стоят и опираются на тумбу, попивают чай из маленьких чашек. Мелют языками, как будто у себя дома. А Сейдж хочет крикнуть, привлекая внимание. Ворваться в шумный гомон, моля о тишине. Думать невозможно. Мысли сбились в кучу.

Полчаса назад Майк привел Окато и Аккерманскую свору, пообещав все объяснить. Она сонная, в ночной рубахе со всклокоченными волосами и черными кратерами чуть выше щек. Не до объяснений. Не проснулась еще. Отошла в сторону, слушая приветливые «здрасте».

Капрал позади всех, смотрит на нее серым прищуром и поджимает рот в недовольной гримасе.

Родился он, что ли, с таким угрюмым выражением?

Агата прокашливается, не сводя глаз. Приглашает внутрь. Толпа протискивается сквозь узкий проход, стараясь не шуметь. Капрал проходит последним, здоровается глаза в глаза, интересуется ее здоровьем. Она отвечает тихо, с удивлением замечая, что раздражена. Раздражена тем, что он появился на пороге и планировал бесцеремонно влезть в ее планы.

Нигде от Смита спасу нет.

Сейдж чертыхается про себя и уходит от Аккермана подальше.

Не хочет она с ним разговаривать. Совсем не хочет. И то, что уехала из Кетлуэлла, теряет всякий смысл.

Застывает посреди гостиной, не понимает. Злится на Захариуса и нежданных гостей.

— Майк, — позвала. — Ты, кажется, обещал объяснить.

Сейдж обводит вокруг руками. Глаза выпученные, ступня нетерпеливо барабанит по полу. Леви отлипает от раковины, подходя ближе и сворачивая к винтовой лестнице вместе с Окато.

Майк отвлекается, залпом допивая напиток. Разворачивается и подхватывает пышущую недовольством Агату под локоть, уводя на второй этаж. Поднявшись, Захариус закрывает дверь в комнату, а Агата потерянно каменеет посреди спальни.

Ей неспокойно. Помимо уже привычных лиц, полицейский. Оттого Сейдж чувствует угрозу.

— Итак, — бросил Майк, подходя к окну, рассматривая витраж. — Я понимаю, что ты не в восторге…

— Кажется, я не просила приводить сюда целую толпу разведчиков и полицейского, — Сейдж повернулась к полному мужчине, что дерганно поправлял очки. — Одни меня выбросили, другим вообще доверять нельзя.

— Барышня, вы бы следили за языком, — начал высказывать Окато, однако Аккерман его перебил:

— Планы изменились, Сейдж. Не до причитаний.

— Да что ты, Леви, — огрызнулась. — Смиту снова взбрело что-то в голову? Я вашей помощи не просила, охотьтесь на Штреддера вместе с Бишоп. Она вроде вам глаза открыла? Ну так не нужно приходить ко мне через пару дней как ни в чем не бывало.

— Не время для препирательств, — Майк цыкнул. — Агата, вдвоем мы бы ничего не сделали.

— Зря я тебя втянула, ты прав, — Сейдж отвернулась, стараясь унять стучащее в груди сердце. — Я вообще не должна была ничего говорить. Но думала, ты заинтересован в поиске своей девушки.

— Я все еще заинтересован, — обиженно вскрикнул он. — Но я не дурак действовать в одиночку.

— Это только мое дело.

— Тебя никто не спрашивает, — холодно отозвался капрал. — Ты уже рассказала местоположение ампул Захариусу. Нам осталось их найти.

— Ну так ищите, Аккерман, — Агата резко развернулась к нему, испытывая колкую досаду. — Почему ты вообще еще здесь? Ампулы — не самое главное. Штреддер еще наделает, пока вы будете гоняться за собственной тенью.

— Кстати, насчет этого, — начал Майк. Окато заинтересованно поднял брови. Агата не обратила внимание.

— Смиту важнее найти груз, я так понимаю? Ну и где твой хваленый командир, Леви? Очевидно, что наша цель — сам Штреддер, а не его товар.

— Я ни слова не понимаю, Агата, — вставил Рик.

— Ты ничего не рассказал? — Аккерман молчал и избегал ее взгляда.

— Что не рассказал?

— Ну же, Леви, — Сейдж подначивала. — Расскажи Майку, что находится в этом грузе.

— Тут полицейский, — процедил. В глазах желчь. — Угомонись, Агата.

— Я лаборант, — возмутился Рик. — Формально я не совсем полицейский.

— Вот видишь, Леви, — затянула Сейдж. — Он не совсем полицейский.

Агата была в бешенстве. Потирала руки между собой, как злодейка из книжек. И творила сумасбродства. Не могла успокоиться.

Сама скрывала сколько времени, а сейчас будто с петель сорвалась, вываливая ярость на Леви. На Леви, который тут вообще ни при чем.

Он смотрит на нее с недоумением, едва держа себя в руках, а она никак не может отыскать внутри свою совесть. Аккерман хмурится, намекая на то, чтобы рот закрыла. А у самого в глазах леденящая неуверенность. Капрал цепляется за ее озлобленность, разбирает поведение на детали.

— В грузе ампулы с жидкостью, — разочарованно протягивает Агата. — С жидкостью, которая может превращать людей в титанов.

В комнате повисла гнетущая тишина. Майк с Риком ошарашенно отстранились, пытаясь переварить прозвучавшую информацию. Капрал поджал губы, озирая Сейдж с головы до ног. В зрачках плескалась обида. Такая явная обида, что иголкой кольнуло под ребра.

— Это какой-то бред, — первым отозвался Окато. — Откуда? Как? Кому?

Отрывки вопросов сыпались из рта, но он постоянно останавливался, пытаясь рассортировать что-то в голове.

— Колл Штреддер — поставщик, — продолжила Агата. — Он уже много лет с этими ампулами возится.

— Кому доставляет? — перебил Майк. — И зачем?

— Интересные вопросы, Майк, — Агата измученно вцепилась в виски. — Ответов я не знаю. Как оказалось, я вообще ничего не знаю об отце, о своем бывшем любовнике и о своей картонной жизни.

Она остановилась на мгновение, делая порывистый хриплый выдох. Пронзило едкое осознание.

Сколько еще она будет играть по чужим правилам? Сколько еще она будет трусливо поджимать хвост и убегать, как заяц в кусты?

— Я сказала тебе, Майк, что хочу убить Штреддера, потому что это единственный выход. Я хотела сделать это, не привлекая лишних людей, — она грустно взглянула на Леви. — Ему нужна только я. Только я могу ответить на вопросы, которые его беспокоят.

— Я не желаю слушать эту ересь, Сейдж, — не выдержал Аккерман.

— А что, Леви? Лучше, чтобы вас всех перерезали, а Смита, как изменника, отправили на эшафот? Что, по-твоему, здесь вообще происходит? Он не обычный уличный хулиган, который разбивает окна рогаткой. Колл знаком с моим отцом так давно, что меня еще в планах не было. Появился из ниоткуда, предложил отцу материальную помощь. Выстраивал сеть с нуля и с такой осторожностью, что никто ни о чем не подозревал. Сначала мебель, потом наркотики, а потом эта чертова сыворотка. Деньги текли рекой. Любого из логистической сетки подбирали с большой осторожностью, всех случайных свидетелей убирали. Куда, по-твоему, направляли эти ампулы? Зачем? Я даже боюсь отвечать. — Агата измученно выдохнула, почти срываясь на крик. Испугавшись истерики, затихла на мгновение. Все вокруг молчали, терпеливо ожидая продолжения. — Отец начал собственное расследование, только когда мы сбежали из Сигансины за два дня до разлома Марии. Не верил он в такие совпадения. Собирал информацию по крупицам, Колл и заметить ничего не успел. Добрался до груза и спрятал его. План рассыпался, когда на него началась охота. А я под горячую руку попала. Понадеявшись на теплые отношения между мной и Штреддером, отец притворился дурачком. Признался во всем Коллу, раскаиваясь и прося помощи. Выставил все так, будто он не подозревает его. Не догадывается о том, что Штреддер сам управляет этой поставкой и обо всем знает. И вот так мы оказались за стенами. Спасательная экспедиция к Марие. Призрачный шанс на спасение.

Все трое потупили взгляды.

Чудовищная смертельная операция. Обычное кровавое побоище. Позорное пятно на страницах истории.

— Он рассказал мне за пару часов до своей смерти. Признался, — Агата опустила глаза, пытаясь скрыть слезы. — В порыве внезапного откровения отец извинялся и плакал. Он думал, что, спрятав груз, сумеет помочь Разведке. Остановит бесконечный поток титанов вдоль Розы. Хотя бы до следующей поставки. Карлин был убежден в том, что сыворотка напрямую связана с вашими успехами в продвижении к Марии. Причитал про заговор, про клетку, в которой нас пытаются удержать. Я не знаю, насколько этому можно верить.

Майк зло стукнул по подоконнику кулаком, на секунду прерывая ее речь. В спальне завитала ощутимая злость.

— Мне повезло уцелеть. Когда Леви со своими ребятами нашли меня в том доме и притащили обратно за стены, было лишь вопросом времени, когда Штреддер узнает о находке. Он не знал, что конкретно мне известно. Не знал, кому я могла рассказать. Поэтому твою невесту похитили. Она первая столкнулась со мной, первая могла подтвердить мою личность. Поэтому все завертелось так быстро.

В спальне снова повисла тишина. Майк навязчиво стучал по деревянному подоконнику указательным пальцем, не замечая ничего вокруг. Леви холодно оглядывал детали комнаты, изредка смазывая ее лицо безразличием.

Напускным ли? Злился наверняка, оттого и не реагировал.

— Он как-то связан с нашим принудительным заключением за стенами? — первым ожил Рик.

— Я не знаю.

— Но как он смог создать такую сыворотку?

— Я не знаю.

— Нападение на стену Мария становится почти бессмысленным, — загадочно выдал Захариус. — Я не могу связать все воедино.

— Думаю, что мы сможем связать все воедино, когда допросим Штреддера. Допросим с пристрастием.

— Почему бы не сдать его властям? — недоуменно вопросил Окато, почесывая подбородок. Он явно не до конца поверил в историю и чувствовал себя неуверенно.

— А внезапные обыски в Разведке, Рик? А сфабрикованное дело Ханджи Зое? — догадался Захариус. — Это началось почти сразу после того, как им стало известно об Агате. Похоже, власти получше нас знают о делишках Штреддера.

— Если все, что говорит эта дама, — правда, то дело дерьмовое. Я соглашался только на поиски Адель Кросби, — Агата заметила, как Окато сглотнул ком в горле, пытаясь сказать что-то еще.

— Ты же лаборант, Окато, — Майк понуро взглянул на полицейского. — Неужели тебе совсем не интересно получше изучить сыворотку? Разгадать одну из самых важных тайн в своей жизни? Твоя помощь бы пригодилась.

— Прекрати, Майк, — Агата поморщилась и зло взглянула на Захариуса. — Рик, это и правда дерьмовое дело. Максимально дерьмовое. Тебе не стоит в это ввязываться. Никому из вас не стоит.

— Агата, ты предположила, что против Разведки намеренно используют ампулы. Намеренно посылают указку сверху. И мы не будем вмешиваться? Будем молчать? — Захариус вскочил с места и начал мерить шагами комнату. — Мы годами пытаемся что-то сделать. Годами хороним молодых ребят. Ради чего? Ради чего это все?

Сейдж поджала губы. Их чувства она понимала, остро ощущая горечь и ненависть. На лицах ярость и жажда мести. Лишь от одной догадки ее отца. Который умер за шанс. Ни за что.

— Что мы будем делать? — первым вопросил Рик.

Окато полон решимости. Отчего-то. Ее было больше, чем в Сейдж. Чем в Майке и Леви. Больше, чем в любом из них. Решимости в человеке, который работал лабораторной крысой в подвалах Военной Полиции. Который не видел смерти товарищей и ни разу не был за стенами. Ему было не за что сражаться. Теплое место за Синой, безопасность и кров. Лишь за шанс. А Агата ненавидела шансы. Ненавидела до скрипящих зубов.

— Нет, Рик! Подумай…

— Хватит, Агата, — прервал он. — Моя совесть не слишком обрадуется, если я предпочту сделать вид, что не слышал твоего рассказа. Да и любопытство тоже. Мы живем в огромном мыльном пузыре, кто бы мог подумать! Реальность — вот она! — он обвел руками вокруг.

Сейдж раздраженно выдохнула и повернулась к ним спиной.

Ей хотелось уйти. Сбежать подальше от человечности Окато, от чувства долга Аккермана, от жажды мести Захариуса. Это не их история. Это ее история. Наказание за трусость и бездействие. За процессы, которые она запустила по глупости.

Она чувствовала себя чужой рядом с ними. Запятнанной пороками и пустотой.

Скольких еще ей придется похоронить? Лучшие уходят, а она остается. Это же очевидно.

Сколько лет жила под крылом таких, как Колл Штреддер? Считала кровавые деньги в своем кошельке, радовалась подаркам и безбедности. И трусила зарываться в подробности. А люди дохли вокруг.

Может ли Сейдж позволить себе их помощь?

— Все решено, Сейдж, — Аккерман развернул ее, беспокойно вглядываясь в лицо. Брови напряженно сошлись к переносице. Рука сжала плечо в поддержке.

Агата застыла. Не ожидала.

— Хорошо, — кротко ответила, теряясь в серости его глаз. Теряясь в беспокойных мыслях.

………………………………………………………………………

Настенные часы тикали.

Тик-тик-тик.

Леви раздраженно фыркал, стараясь не обращать внимание на посторонние звуки.

Последний час они составляли план действий. Он неразборчиво записывал все на листок, чтобы отправить письмо Смиту. Эрвин должен был прибыть в Трост следующим вечером. Петра отправится навстречу с донесением.

Ничего глобального пока не обсуждалось. Он, вместе с Оруо, Эрдом и Гюнтером, двинется за сывороткой. Майк с Риком присмотрят за Агатой и займутся патрулированием главной площади.

Захариус надеялся выследить мужчин, что похитили Адель. Мальчишка гражданский сказал ему, что те часто ошиваются около администрации. Он думал, что, найдя похитителей, сможет вычислить и местоположение Кросби. А заодно и короля праздника Штреддера.

Агата была недовольна своей ролью. Сидеть на жопе ровно и не лезть в неприятности, по-видимому, не входило в ее планы.

Как будто кто-то спрашивал. Ее помощь пригодится позже. В переговорах со Штреддером и его поимке.

Аккерман предпочел бы, чтобы и там не понадобилась. Ей, очевидно, не терпелось прыгнуть в пасть титану. Раствориться в неприятностях, залезть в эпицентр. Что там еще у нее в списке? Возомнила о себе невесть что, а на него только рычит и огрызается. А ему это все терпеть и сглатывать, чтобы королевна, не дай бог, снова на амбразуру не бросилась от истерики. Как неразумное дитя.

Закончив, Рик и Захариус вышли из комнаты, оставляя Сейдж и Аккермана наедине. Она отвернулась, всем видом показывая, что разговор окончен. А он упрямо стоял в углу, не двигаясь. Так и стоял, пока Агата громко не вздохнула и не повернулась обратно.

— И мертвого заебешь, Леви, — скрестила руки на груди, поправляя рукава на рубашке. — Что-то сказать мне хочешь?

— Может, хватит себя так вести? — тут же отразил он. — Не понимаю, чем заслужил подобное обращение. И терпеть не собираюсь.

Сейдж замолчала, поджав пухлые губы. Видать, прокручивала мысли в голове, анализировала.

— Может, ты и прав.

— Я прав.

— Извини. Я не в духе. И выяснять что-то тоже не хочу.

— Мне твоя болтовня ни к чему. Просто успокойся и все. Никому твоя жертвенность не сдалась.

Агата печально покачала головой. Глубоко вздохнула, массируя шею. Словно баюкала себя.

И все-то он знает, и обо всем догадывается. Мама-утка.

Всю жизнь внимания добивалась, плакала оттого, что не нужна никому. А тут на тебе. Задохнись и умри в его волнении. В его странной неуместной заботе. С того самого вечера, как призналась ему. И вместо того, чтобы свинтить от Агаты, такой скрытной, виновной во всем, прилип как банный лист.

Она от Аккермана столько слов за все время их знакомства не слышала. Не скупится на буквы, высказывает все, что в мыслях мелькает.

— Ох, Леви. До чего же ты прямой. Как палка, — чуть повысила голос. Скрывала раздражение. — Что еще я должна сделать? Может, ты на листочек запишешь? Пронумеруешь, расчертишь?

— Агата, я…

— Уходи, Аккерман. Уебывай за своей сывороткой и передавай Смиту привет.

— Да что ты хочешь от меня, Сейдж? — взорвался, в секунду пересекая комнату и хорошенько встряхивая. Руки вцепились в локти. Пальцы холодные, но и она холодная тоже. Будто налегке в зимний буран выбежала. Волосы всколыхнулись по бокам, серые глаза сверкнули в ярости. Леви вдруг испугался. Отцепился, делая шаг назад. Сердце заколотилось, как сумасшедшее.

— Хватит прятаться, — тихо прошептала. — Я же вижу, что все тебе не так. Оттого и к Смиту прислушиваться не так паршиво.

— Я солдат, Сейдж. Я отдаю приказы и выполняю. Слышала про такое?

— Эрвина здесь нет. Ты волен делать по ситуации. Уничтожь партию. Оставь несколько для твоего драгоценного Смита, а остальное уничтожь. Подстрой, соври. Плевать.

Леви удивился. Зрачки расширились, словно страшился даже подумать об этом. Даже предположить.

— Не стоит Смиту иметь такую власть.

— Что не так с Эрвином? — Аккерман закатил глаза. — Мы это уже проходили.

— Я не верю в его благие цели.

— Не понимаю, что ты хочешь сказать, — он раздраженно дернул головой, смахивая прядки со лба. — Хватит загадками говорить.

— Наивный ты, Леви. Откуда нам, простому люду, знать, что ворочается в особняках с колоннами. Нам туда путь закрыт. А вот Смит…

— Чушь. Чушь несешь.

— Ну, а ты представь. На минуту предположи. Может, он давно все знал. Знал и долю получал за образцовое молчание, — Агата склонила голову, как змея. Прищурилась почти злобно, будто наброситься на Леви хотела, но сдерживалась изо всех сил. Он наблюдал из-под опущенных ресниц и почти чувствовал агрессию на своей коже. Сейдж зла до безобразия. Будто справедливости искала. — Зачем ему вся партия? Достаточно нескольких доз для доказательств, если дело дойдет. А если умный-преумный Эрвин хочет загадки поразгадывать, пусть переключится на что-то интересное. На поимку Штреддера, например. На нашу безопасность, на место заключения Колла, чтобы никто не нашел и не прочухал. Нет же, все через жопу. Давайте лучше Бишоп послушаем, которая вообще ничего не знает и не догадывается. Только транслирует свое дико важное мнение. Сказки обо мне рассказывает на ночь.

Ноздри ее широко раздулись от гнева. Только заговаривала о Рене, как заводилась с полоборота. Будто эта журналистка ее отца самолично титану в пасть засунула, не иначе.

А теории о Смите Леви даже слушать не хотел. Просто отталкивал их от себя, как упругий мяч. Не верил. Не верил и все тут. Сам наблюдал, как Эрвин своей жизни не щадил, чтобы Разведку вперед вести. И в экспедициях, и в змеином политическом клубке. Еще до падения Марии, когда любой брюхатый чиновник ему в лицо плевал при малейшей просьбе о финансировании. А он лицо обтирал и дальше шел. И в ноги кланялся, и жопы лизал. В целом, умел играть по правилам. Не скажешь, что Смита вообще что-то интересовало, кроме Разведки и целей, что все они преследовали.

Задумчивое молчание капрала стало красноречивее любого ответа. Сейдж сникла, успокоившись. Закрываясь, зацикливаясь в своих параноидальных мыслях. Слова закончились вмиг. Горло запершило, пересохло. Щекотно внутри, под ребрами. Волнительно до безобразия.

— Не могу сказать, что я сильно изменилась, — внезапно призналась. Совсем не в тему. Будто размышляла вслух. — Я всю жизнь делала то, что мне говорили. Работала там, где скажут. Не лезла в дела родителя, хотя чуйка кричала. Боялась расстроить Карлина, боялась расстроить Колла, боялась расстроить тебя, всех вас.

Последнее слово как приговор. Он застыл на месте, словно это помогло бы ему понять лучше. Понять, что она хочет сказать. Что вертится в ее черепе.

— Я пытаюсь поступить правильно, Леви. Так, как хочу. Хоть раз в жизни. Смит правильно выгнал. Но ты заявляешься обратно и снова правила. И снова планы. Ваши — не мои.

— Смит не отпускал, — признался Леви. — Хоть было бы у него десять Рене, все равно все утыкается в тебя. Он знал с самого начала. Те записи…

— Какие записи? — Агата захлопнула веки, затравленно дернувшись.

— Я не знаю, помнишь ли ты об этом. Ты вела дневник в тех подвалах. Вокруг тебя куча бумаги валялось. Я забрал.

— Не читал? — удивилась.

— Нет мне дела до чужих бредней. Я не думал, что там могло быть что-то важное. Но отчего-то забрал. Решил, что Смиту будет интересно.

Тишина ошпарила обоих. Сейдж как-то странно съежилась, потирая пальцы между собой. Леви наблюдал за ней исподтишка и размышлял.

Зачем он вообще остался с ней наедине? Думал, что вопросов к ней накопилась масса. Однако, вот она, перед ним. Испуганная, измученная. Будто всю ночь ногами били, смотреть страшно. Огрызается, обиженно лупает своими глазищами. А у него ни одной буквы во рту. Ни одного вопросительного знака.

Ему бы отряд свой проинформировать. Инструкции раздать, приказы. А он, как идиот, стоит рядом, словно воды в рот набрал. Чувствует, как мерзкое беспокойство в груди ерзает, будто скользкий уж. Предчувствие горит под кожей, скрипеть зубами хочется.

И не сказать, что это нравится Леви. Вообще не нравится. Он злится на херову недосказанность, витавшую в воздухе. Злится на то, что трудно с Сейдж до неприличия.

Не нужно ему это беспокойство. Не нужна ему эта проблема. Выполнять бы приказы, как раньше. Не задумываясь, не сгорая от грязных секретов мира. Не чувствуя себя ничтожеством оттого, что в очередной раз ничего изменить не в силах.

Пятерня прошлась по волосам, почесывая макушку. Что бы ей такого сказать, чтобы отпустило? А ведь ждет Агата чего-то. Аккерман видит это что-то в серых озерах. Смотрит туда, как в зеркало, и молчит.

Идиот. И ситуация идиотская.

— Я надеюсь, что дождешься нас. И глупостей не натворишь.

Она хмыкнула, улыбнулась во все тридцать два. Посмотрела на него почти безумно, отчего капралу стало не по себе.

— Волнуешься за меня, Аккерман? — не отрываясь. — Видать, совсем поплыл? Скоро цветы под дверью начнешь оставлять.

— Опять болтаешь бред всякий? — Леви закатил глаза, отворачиваясь. — Дурная.

— Не собираюсь я собой жертвовать, — спустя пару мгновений прошептала. — Уверена была, что на нож брошусь, как только в Трост приеду. А храбрости ни грамма. И тут бесполезная до одури. Прав ты, Аккерман. Слабачка последняя.

Он хмыкнул, поправляя воротник рубашки. Нервозность раздражающая захватила. Невесть откуда взявшаяся.

— Есть ли слабость в том, что не хочешь жизнь терять зазря? Напридумывала себе условий и страдаешь. Знаю я, что наказать себя хочешь. Только вот не на того напоролась.

Агата фыркнула насмешливо, скрестив руки на груди. Губы скривились в издевательской улыбке. Словно на прочность Леви проверяла. Упиралась до последнего.

— Ты, Аккерман, хуже горькой редьки.

— Какой есть, — он тоже усмехнулся, стараясь расслабиться и не ждать от нее подвоха.

— Поговорим, когда мы с ребятами вернемся.

— А ты все-таки прислушайся к моим размышлениям, — посоветовала Сейдж.

Леви промолчал. Не хотел заводить шарманку понапрасну.

Утопилась Агата в своих подозрениях на пару голов. Никак вынырнуть не могла. И не убедить ее никак, только разозлится. А она не нужна ему злой, только спокойной. Пусть сидит себе, варится в этом спокойствии и не дергается, пока они не вернутся.

Аккерман со спокойной душой вышел за дверь, оставляя ее одну.

Думал, что убедил. Как бы не так.

………………………………………………………………………

Квартира Агаты Сейдж быстро опустела. Последние наставления Аккермана своим ребятам, предупреждения Захариуса перед вылазкой на главную площадь.

Все слова струились через ушные раковины плавным потоком, но мозга не достигали. Сейдж в очередной раз витала в облаках, пытаясь абстрагироваться от реальности.

Как придурковатая. Слонялась из угла в угол и шею потирала. Будто нервничала сильно. Кожа на ключицах покраснела, а она все уняться не могла. Органы в кульбите, аж воздух застревает в горле.

Агата часто уходила в себя, чтобы успокоиться. Это было проверенным методом устранения сильного стресса. Поэтому-то Сейдж не помнит последние недели пребывания за стенами. Почти сутками в мыслях. Наверное, это и помогло сохранить рассудок.

Она никак не могла разобраться в себе. Часто вспоминала первые дни пребывания в лазарете. Себя, просившую у Смита свободы. Свою злость оттого, что не получила ее. Страх неизвестности, заставляющий коченеть тело.

Агата так хотела сбежать. Спрятаться в самой дальней глуши Розы. Ухватиться за скользящий хвост, как будто последней надежды на спокойную жизнь.

А сейчас? А сейчас на поле боя рвется изо всех сил. Глотку терзает, споря и доказывая. В гущу событий хочет. А зачем? Для чего?

Неужели страх отступил? Нет, здесь он, под сердцем ерзает. И от каждого ерзанья Агату корежит.

Что-то определенно изменилось с того момента. Щелкнуло, переключилось. Другого объяснения не было. В голове набатом лишь одно желание. Колл Штреддер так близко, что всепоглощающий ужас пронзает кожу. Будто если она не сделает что-то прямо сейчас, то упустит, потеряет. И эта навязчивая мысль не отпускает и не дает переждать.

Она так сильна, что заглушает боязнь. А Колла Штреддера Сейдж сильно боялась. До потливости и нехватки воздуха.

А все оттого, что не знала его совсем. Не знала, чего ожидать, не предполагала.

О нем ничего нельзя сказать наверняка. И даже их давние довольно близкие отношения подсказок не давали. И как Агата раньше не замечала? Или просто делала вид, что не замечает?

Он открыл лишь верхушку вспыльчивого характера. Импульсивным был, хаотичным и влюбленным. И больше ничего. Ничего в голове не всплывало. А хорошо бы иметь преимущество хоть какое-то.

Холодными пальцами Сейдж вцепилась в металлический чайничек с кипяченой водой. Встала у гарнитура, прожигая в конфорке дыру. Бок у чайника почерневший, давно по нему тряпкой не елозили. Агата зависла в одном положении. Майк притащил ей зеленого чая в бумажном пакетике.

Вон там, в углу стоит, заварить бы нужно.

Подумав немного, водрузила чайник на огонь. Необходимо было успокоиться.

Вся ее нервозность из-за него. Из-за чертового психопата Штреддера. Оттого и злая такая. И рассеянная, и на людей бросается с претензиями. Все из-за него.

Чайник вскипел. В квартире душно, невозможная жара. Летний зной проникал в квартиру сквозь стекла. Агата навешала тряпок на окна, но не спасало. Стены тонкие, раскаленные от солнечных лучей. Как в горячей металлической коробке. Чем выше солнце, тем хуже. А ей холодно до невозможности.

Сейдж влила в себя чай маленькими глотками. Расслабилась ленно под воздействием крепкого вкуса. В дремоту бросило, как будто не спала пару суток. Потерла веки, помотала головой, разминая. Волнение чуть отступило куда-то в темень. И сознание в темень отступило, а на смену что-то мягкое теплое, как пуховое одеяло.

Провалилась в сон. Спокойный, ненавязчивый, полный воспоминаний о матери, о нежном первом поцелуе и хрупкой влюбленности, о веселых посиделках с отцом и отчего-то об Аккермане, что ругал ее в тот первый вечер в столовой. Пальцем тряс, угрожающе прищуриваясь. До того милый, что она смеялась, а он все бурчал на фоне.

Проснулась от стука в дверь. Сонно встрепенулась в кресле. Там, где уснула. Майк с Риком пришли проверить ее, наверняка. А может, и новости какие. Заметила, что тело ее наполнилось силой. Будто не пару часов проспала, а несколько недель. Готова горы сворачивать.

Голыми пятками по полу пошлепала в сторону входа. На лице улыбка довольная от разлившегося в душе мимолетного спокойствия. Виски потерла, захотела вернуться обратно в тот сон.

Щелкнул первый замок, второй, зазвенела щеколда. Дверь тут же распахнулась, латунная ручка скользнула по пальцам, ошпаривая кожу. За ней незнакомцы. И влажная тряпка, прижатая к лицу. И темнота.

………………………………………………………………………

Агата проснулась в незнакомой комнате без окон. Душно, влажно и гнилью пахнет. По всему телу тонкий слой липкого пота. До омерзения противно. Руки и ноги, как ватные. Едва могла шевелить. Будто в лихорадке валялась пару дней без еды и питья. Терпкая паника еще не до конца завладела мозгом, но Сейдж чувствовала ее совсем рядом.

Из губ вырвался приглушенный стон, в голове звенящая пустота. Сейдж ни черта не соображала. Приподнялась на локтях, осматриваясь. Череп пронзило тупой болью, будто чем-то тяжелым приложили. Она поморщилась, кривя линии рта. Зажмурилась от колких вспышек, но все же села. Ресницы склеились от слез. В ягодицы уперся стык кривых каменных плит. Вся одежда в пыли и грязи. Подмышки болели, словно долго тащили под руки.

Сейдж застонала несдержанно, вытерев испарину на лбу. Чертыхнулась про себя, трехэтажным матом кроя всех причастных к напасти. Вкраплениями в голову врывались обрывочные воспоминания.

До чего же хреново. И голова болит ужасно, так что дребезжит в ушах. Идиотка. Положение и правда неважное. Мало того, что дверь распахнула не подумав, так еще и попалась так просто. И сидит сейчас в клетке за дело. От наивности и беспечности.

В мыслях ничего, кроме опасений. Вспомнив, как недавно самолично собиралась пойти к Штреддеру на ковер, Агата лишь горько осклабилась. До блажи безумная храбрость, которую Сейдж не контролировала. Едва от драк отходила, от бесконечных ушибов на теле, а тут возомнила себя героем неунывающим из сказок.

Сказки она любила, но выдумки ничего общего с реальностью не имели. Только на страницах герой силен по определению и грехов за душой не держал. Агата совсем не походила на любимых персонажей: планки сбиты давно к чертям собачьим.

Она слаба, как никогда. И от синяков на лице, и от жалких попыток отбиться, и от ущемленной гордости. Ничем себе помочь не может. Ее навыки к дебатам в таком мире не работали. И это было обидно. Лишь когда мозг отключался, уступая внутренним инстинктам, Агата становилась хоть капельку полезной.

Но разве это справедливо? Разве это она, а не ее глупое подобие? Ей осточертели подобные правила, и в отместку Сейдж кривила душой и сопротивлялась до последнего. Не для того ночами в библиотеках пропадала, чтобы дела кулаками решать, как в грязных подворотнях на центральном базаре.

Агата медленно повертела головой влево и вправо. Чернота вокруг — она еле различала что-то. Окон не было, лишь серый камень повсюду, пустые пятна. Все страшило своим холодным бездушием, загоняло в беспокойство. Ей, откровенно говоря, многого и не нужно было. И так на пределе, только дай повод в истерику впасть.

Впрочем, не впала. Собрала волю в кулак, поднялась на ноги, шатаясь. Агате плохо от той тряпки с дрянью, что впечатали в лицо. Она глубоко вздохнула, находя в ближайшей стене опору, и закатила глаза от тошноты. Горло дернулось в судороге. Ладонь нащупала прохладный шершавый камень. Агата припала к нему щекой, как к спасительному источнику.

В какой-то момент Сейдж почудились тихие хриплые вдохи. Тишина нарушалась ими в пугающей цикличности. Она замерла на месте, прислушиваясь.

И правда, дышит кто-то совсем рядом. В темном углу напротив. Агата не испугалась совсем, а наоборот, пошатываясь, пошла вдоль стеночки навстречу посторонним звукам.

Ближе и ближе, осторожно перебирая ступнями. Попыталась рассмотреть что-то в чернильной темноте.

— Кто здесь? — ее шепот разнесся по всему помещению. — Кто ты?

Агата присела на корточки. Маленькая тонкая фигура не спешила отвечать. Сейдж осторожно протянула руку вперед, сталкиваясь с худой коленкой. Коленка вздрогнула, отдернулась от ее пальцев в нервной судороге. Подальше, подальше от любых прикосновений.

— Не бойся. Мы с тобой в одной лодке, — Агата ласково заворковала, не предпринимая попыток прикоснуться еще раз. Действуя скорее по наитию, чем наверняка.

— Агата, — тихий, почти не слышный голос проскрипел, как новенькая пачка бумаги. Сейдж вздрогнула, отшатнулась подальше, приземляясь на копчик. Заругала себя за краткую вспышку страха, что пронеслась от ног к горлу.

— Адель? — ошарашенно проронила, подползая ближе. — Твой голос… Боже, что он с тобой сделал?

Будто Кросби в холоде продержали несколько месяцев. Будто голос пару раз сорвала.

Тело Кросби от навязчивой близости съежилось и сильнее забилось в угол. Она молчала. Застыла в напряженной позе, как гипсовый слепок. Даже не видя ее лица, Сейдж почувствовала напряжение, бурлящее в венах.

— Просто скажи, чем я могу помочь тебе? Поговори со мной.

— Воды, — совсем тихо прошептала, отчего у Агаты сердце дрогнуло в жалости.

— Не будет она с тобой говорить, — дверь клацнула, открываясь. Мужской голос и уверенные шаги навстречу. Звук чиркнувшей спички и пронзивший тусклый свет. Темные углы наполнились теплотой от маленькой керосиновой лампы.

Агата часто заморгала с непривычки, застывая на месте. Руки задубели от вида его самодовольного лица. От знакомой наглой усмешки, ровного ряда зубов и хитрого прищура с морщинками в уголках глаз. Ее накрыло такой мощной паникой, что Агата тяжело и часто задышала. Кажется, что задохнулась бы вот-вот, но тягучая пытка все длилась и длилась.

Подбородок опустился, пряди спали на лицо, отчего она, наверняка, выглядела очень болезненно. Сейдж отвернулась, стараясь переключить внимание, но взгляд столкнулся с осунувшимся лицом Адель Кросби, а в горле застрял крик.

Женщина перед ней болезненно худа. Лицо замаранное, с желтыми синяками и выступающими сетками алых венок. Тонкая кожа туго обтягивала череп, остро выделяя линию скул и челюсти. И волос у Адель не было. Грязный ершик в пару сантиметров там, где раньше завивались глянцевые кудри. Глаза безжизненные и мутные, пленкой поддернутые, как у мертвой рыбы. В них ничего, кроме жгучего страха. Зрачки бегали. Адель ни на что не реагировала. Забитое тело, коленки к подбородку, руки, стиснутые на голенях.

Агату затошнило. Кислая слюна наполнила рот, а кадык напряженно загулял вверх и вниз. Все нутро мигом окрапило такой дикой яростью, что на лице появился оскал. И страх пропал без следа.

— Ты ебанное животное, — она резко повернулась обратно к Коллу. — Она-то тут причем? Зачем волосы? Зачем избивать? Зачем…

Вопрос застрял в ее глотке вперемешку с нахлынувшими рыданиями. Сейдж замолкла, сглатывая слезы, которые вопреки брызнули из глаз, огибая щеки. Кулак сжался крепко, так что ногти впились в кожу. Рука быстро дернулась вверх, ударяясь об солнечное сплетение. Куда-то в район тяжело ухающего сердца.

Под ребрами груз. Ей физически тяжело стоять. Сейдж рухнула на колени, отползая от Штреддера подальше.

Она не поверила развернувшейся перед глазами картинке. Ужасающей сцене с измученной, ни в чем не повинной женщиной, которая ломанная и жалкая сидела на голом полу и как умалишенная качалась.

Неужели это он? Наивная, наивная, наивная. Даже сейчас его оправдать пытаешься.

С трудом Агата представляла Колла Штреддера со сбитыми костяшками на руках. Его дорогой костюм никак не уживался с этим местом.

— Много шороху навела, Сейдж. А теперь удивляешься, — ответ граничил с издевательством.

И бровью не повел. Расслабленно застыл в одной позе, откинувшись плечом. Достал из кармана портсигар, засунул сигарету в рот, чиркнул спичкой. Такие знакомые телодвижения, почти инструкция к эксплуатации.

Агата вздохнула, пропуская дым через легкие. Закашлялась, стараясь успокоиться. Губы защипало от соли. Прикусила их с остервенением, пробуя эмоции подавить.