Часть 15 (1/2)

Сумерки окрасили крошечную комнату сурьмой, словно на холст ведро чернил опрокинули. За окном раздавался природный стрекот обитателей соседствующей лесополосы. Женщину зябко передернуло, и она обхватила себя тонкими руками, всматриваясь в ваксовые тени деревьев.

Рене стояла около распахнутых стекол и переживала. Дыхание учащенное и громкое, как будто никак не могла отдышаться. Ей отчего-то было страшно. Так страшно, что тело охладело и руки потряхивало. Как перед самой поганой в мире гадостью.

— Смит что-то знает, — тихо шепнула, будто боялась, что кто-то услышит.

— Что? — Филипп придвинулся поближе, поднимая глаза на Рене. Они с помощником прибыли в Кетлуэлл вместе. Для подстраховки.

Женское лицо пепельное, почти серое. Локти прижаты к бокам, словно хотела казаться меньше. Грустный взгляд и подрагивающие губы. Внутри захватывало в свои объятия неутихающее предчувствие. Предчувствие чего-то нехорошего.

— Я вижу, что он скрывает что-то, — цыкнула раздраженно, вырываясь из оков собственных рук. — Я таких за версту чую, Филипп. Тот еще персонаж нам достался.

Подошла ближе к окну, порывисто вдыхая хвойный воздух. Ели заглядывали в комнату раскидистыми лапами. Хотелось схватить одну из иголок, растереть между пальцами, наблюдая сочный зеленый след на подушечках. Как в далеком детстве. Беззаботном.

— И что вы будете с этим делать? — Филипп записал что-то в свой журнал, перелистывая заполненные чернилами листы. Он, в отличие от Бишоп, был спокоен. Даже слишком.

— Нужно отвлечь командора. Ты проникнешь в кабинет и как следует порыщешь по вещам. Особенно полки в столе, которые он любовно поглаживает, как коленку женщины, — фыркнула, не скрывая возведенных к потолку зрачков. — Смешно даже. За дуру меня считает. Как будто не замечаю его пришибленный видок и горящие глаза. Кажется, что на руководящие посты только таких и берут. Насмешка судьбы какая-то.

— Святая Вы, Рене, — Филипп внимательно посмотрел на нее, как-то грустно улыбнувшись. — Думаете, и с ним сработает?

— Всего лишь проведу время. Отвлеку от трудной работы, от бумажек. Там посмотрим. Собери вещи на всякий случай. Ну и действуй по ситуации, — зевнула, прикрывая рот ладонью. — Следующая остановка в Тросте. Если разделимся, то встретимся у Руфуса. В той рюмочной на краю города.

— Недооцениваете Вы командора. Слышал, он еще тот хитрый лис, — проговорил Филипп. — А вдруг что-то не так пойдет? Поймают Вас с поличным и в клетку? Редакция не переживет. Столько планов сорвется.

— Ты не за меня волнуйся, Филипп. Свою жопу береги, — спустя мгновение отрезала Рене.

Она почти ощущала Колла Штреддера в своих тисках, загнанного в угол и страшащегося любого шороха. Сладкое удовольствие разлилось по телу словно золотистая сахарная патока.

К черту редакцию. К черту все.

У нее притуплены чувства. Голова разрывается от пульсирующей боли. Она истощена и почти не ела последние несколько дней. Этот ублюдок так близко, что ей кажется, что протяни руку — и вот он, в цепких лапах.

Рене Бишоп задумчиво улыбается, пряча лицо от Филиппа, что внимательно наблюдает. Замирает на месте, всматриваясь в окно. Растирает ладонью область сердца. Ей становится почти больно, когда она перестает касаться покрасневшей кожи.

Уже почти. Уже почти.

………………………………………….

Разбитый нос с кровавой пеной, размазанной по распухшему лицу. У него разбиты костяшки пальцев и ноет что-то в груди. Леви как набитая взрывчатым веществом кукла, готовая разнести все к херам в любую секунду. Широко расставленные ноги, раздувшиеся от гнева ноздри, выпяченная донельзя грудь. Холодная ярость заставила все мышцы в теле напрячься.

Леви не спится, Леви чешется. Его шаги резкие, руки прижаты к телу, будто слиплись. Капрал ходит из угла в угол, наблюдая за покалеченными стенаниями Грега. Тот лишь хрипло посмеивается и не говорит ничего, кроме глупых шуток про сиськи и письки.

— И нравится тебе вот так? — наконец шепчет Аккерман, пододвигая к пленнику шатающийся стул.

— Меня с детства кошмарили. Твои удары до того хилые, будто шлюха погладила, — голос выдавал ложь. У Леви рука тяжелая, беспощадная. И бил он вполсилы, чтобы важного свидетеля не убить. Как бы ему не хотелось.

— Пиздишь, по глазам вижу, — протянул Аккерман, заглядывая в чернильное от гематом лицо. — Сколько ты еще так продержишься? Даже интересно стало ради чего.

— Сколько нужно, столько и продержусь, — как-то обиженно ответил мужчина. В глазах вспыхнула злость.

Леви изумился.

— Платят, наверное, знатно, — потер пальцы, размазывая кровь. — Или преданность, как у псины? Уж я-то знаю. Преданность вообще дело хорошее, если служишь кому надо.

— А Смит-то достойный? — в глазах пленника вспыхнул интерес. — Или ты предпочитаешь так думать?

Леви молча наблюдал, как Грег перекатывается на другой бок, морщась от боли. Подгибает руки, баюкает раны, прижимая к ним теплые дрожащие ладони. Голова опустилась то ли от усталости, то ли от боли. Грудь впала, а тело обмякло, словно разлилось по каменному полу.

Ему бы сейчас мягкий матрас и обезболивающую мазь по всей морде. А его тут испытывают, мучают. Бедняга какой.

В душе и капли сострадания не возникло. Только старые образы всплыли в черепе. С перерезанными телами, лужами бордовой жидкости подле кровати. Отражение его разъяренного лица в этой глянцевой картинке. Скольких Грег еще убил?

Капралу не по себе. Он хочет прикрыть свою злую гримасу рукой, хочет спрятать от этого человека всю обеспокоенность и вонючий страх, что распространился по капиллярам.

А скольких убил ты? Скольких приговорил в своей голове?

Шея напряглась. Леви сцепил ладони в замок и застыл в одном положении, не переставая наблюдать.

— Очень вы похожи с этой девчулей. Я ее не очень хорошо знал, — добавил Грег, как будто оправдывался. — Но она тоже крутилась у «достойных». У ног. То у отца своего, то у Штреддера. Слабая до собственной жизни. Я, конечно, не лучше, но хотя бы не строю из себя черти что.

— Черти что? — Леви перекинул ногу на ногу.

— Больно она своевольная временами. Предпочитает людям мозги ебать. И ладно бы сидела тихо под крылышком, так возникает. Зубы показывает, характер.

Леви думалось, что Грег помутился рассудком. Тело того потряхивало, а зубы стучали. Несло его в философские рассуждения, которые ему нахер не сдались. О Сейдж особенно.

Прощальный след на губах и горечь в груди. Разочарование, что захлестывало Аккермана, как порывистый северный ветер. Хотел было собраться, признаться, разобраться как следует. Но на первом плане злость, да и только. Заглушает и теплоту, и понимание, и тот поцелуй, от которого он чуть ли рот не раззявил.

Леви тяжело вздыхает и горько улыбается. В ком же он разочарован? В ней? В Смите? Или в себе?

Такая смелая и такая трусливая. Такая теплая и такая отталкивающая. От крайностей голова раскалывалась на две части. Внутри ужас. Леви не понимает Агату ни на грамм. И все его умозаключения — вздор, разрушаемый очередной выходкой, тайной или действием безумным.

Аккерман все же горбится. Прямая, как палка, спина прогибается, лицо упирается в ладони. Леви хмурится, пытаясь расправиться с вопросами в мыслях. Пытаясь хоть как-то привести себя в порядок. Прижимает руки к вискам, трет шею недоуменно. Сердце будто скукоживается, ребра сжимаются, а дышать так трудно, что он приоткрывает рот.

За что он так переживал? Или за кого? Неужели его так волнует судьба этой безумной?

У Леви заболело горло, а сердце замедлилось. Словно паника началась. Словно язык проглотил и не мог вспомнить ни слова.

И все, что было очевидным, так это то, что у него ноги гудели сорваться. Сорваться за этой девчонкой в ад. Или куда она там собралась. Чтобы не убилась ненароком об торчащий камень на дороге. Спасатель хуев.

— Давно ее знаешь? — осторожно спросил капрал, посмотрев пленнику прямо в помутневшие зрачки.

— А тебе-то что? — Грег усмехнулся, закашлялся и харкнул слизью на пол. Леви поморщился от омерзения. — Хотя можешь не отвечать. Вижу, что она тебе тоже мозги запудрила. Рассказала видать.

— Если ты в курсе, то почему же упираешься так? Чем же твой Штреддер достойный человек? — поинтересовался Леви, вглядываясь в крошечное оконце под потолком. С железными толстыми прутьями, чтобы ни одна тощая жопа не пролезла.

— Платит Колл хорошо. А все остальное меня не касается.

— Ах, да. У таких отбросов с денег все начинается и ими же заканчивается.

— А ты бы, Аккерман, про отбросы не вякал. Сам, я слышал, не из аристократических кругов вышел.

— Однако, ума хватило понять, что хорошо, а что плохо. А ты, падла, с высокой колокольни плевал на все людское. Тебе бы только горла резать, да в крови купаться. Правильно, чего забываться в нравственных раздумьях, когда за душой оплаченная теплая постель и шлюха под боком.

— Две шлюхи, — Грег ухмыльнулся, растягивая отвратительные распухшие губы. — Аккерман, уймись. Если бы не Разведка, сам бы насечки делал на поножовщину. Ты на меня свысока не смотри, ростком не вышел.

— Пасть свою закрой, — ярость в капрале вскипела, как медный чайник. Захотелось по морде ему прописать.

— Ишь какой грозный, — пленник хитро засмеялся, хватаясь за грудь. — Засиделись мы. Завтра продолжим?

Леви смотрел на него, как на ненавистную грязь под ногтями. И понимал. Хорошо понимал, что не вытащит из него и крупицы полезной информации. Даже если эти ногти начать вырывать, а зубы шатать во рту.

— Говоришь, платят хорошо? — взгляд Леви потемнел от неплохого предположения.

В мыслях вдруг мигом закрутились картинки из прошлого. В темноте подземного города он прижимает таких же мужиков к облупившейся стенке. Подворотня темная, ничего толком не видно, кроме лиц, которых было так много, что они слились в одну ужасную маску. Леви неприятно пялиться в нее. Ему будто обухом по голове ударили.

— Ну.

— А если мы заплатим больше. Выйдет купить твою преданность?

В комнате повисла тишина. Грег с подозрением смотрел на него, тяжело дыша. Время остановилось. Пылинки застыли в воздухе. Аккерман почти мог рассмотреть их рисунок.

Человек напротив пытливо наблюдал, изучал каждую грань его физиономии, пытаясь в чем-то обличить. Отклонился назад, ближе к стенке, рассматривая Леви получше. Искал привкус лукавства в неосторожно брошенной фразе.

На лице Грега расцвела улыбка, до того фальшивая, что капрала затошнило. Он наклонил голову, словно что-то спрашивал. Словно взвешивал степень опасности в голове.

Откуда у Разведки лишние деньги? Откуда они их возьмут? В скольком себя ограничат?

Аккерман захоронил эти вопросы под слоем ложной уверенности. Ликовал, потому как видел в глазах мужчины только плотоядный интерес. Вся преданность измерялась количеством золотых в кармане.

— Приходи утром со Смитом. Я обдумаю, — на этот раз голос изменился. Ни капли насмешки и иронии. Еще бы. Деньги дело серьезное.

Леви бесшумно вышел из комнаты, быстро и не прощаясь. Ощущая, как пытливый взгляд прожигает спину. Поднялся на этаж, в сердцах пиная стул. Вокруг ни души, лишь каменные стены и бледная керосиновая лампа. И пусто, и боязно, и зло. И со Смитом нужно поговорить.

Он заморгал быстро и часто, опустил голову, рассматривая грязные от крови пальцы. Зарылся ими во всклокоченные волосы, дергая у корней. Ему вдруг захотелось оградиться. Оградиться от всех, побыть одному и поспать. Снять с себя навязчивую слабость и пересилить пустоту в сердце.

Входная дверь открылась, пропуская в корпус немного свежего воздуха. Вошли дежурные, чтобы присмотреть за пленником.

Леви кивнул солдатам и выскользнул на улицу, направляясь к душевым.

………………………………………….

Взрыв раздался глубокой ночью. Эрвин тогда еще не ложился. Вскочил в темноте, боязливо осматриваясь. Вот они, отчеты на столе, пара чернильных пятен на желтой бумаге, переписывать нужно. Видать, все же дремал.

Выбежал в коридор, тут же подлетев к окнам, выходящим во двор. Заполонившие небо свинцовые тучи не дали разглядеть все как следует. Лишь запах гари стоял в воздухе.

Духота такая страшная, что захотелось снять рубашку и обтереть испарину на лбу. Эрвин закашлялся долго и надрывно, будто это могло ему помочь. Горечь пропитала легкие.

Слабое лунное свечение обнажило тяжелый дым, вихрем поднимающийся к небу от другого конца строения.

Из соседних комнат начали выползать сонные офицеры, боязливо оглядываясь по сторонам. На лицах недоумение. Блестящие глаза носились туда-сюда.

Смит быстро направился к лестнице, распихивая подчиненных на своем пути. В голове все мысли спутались. Предположения одно хуже другого. Топот его сапог терялся в толпе. Мужчина несся, преодолевая высокие каменные ступени.

— Что здесь произошло? — поодаль от эпицентра дыма стояла Петра Рал. Девушка робко обнимала себя руками и пыталась удержать жалкий всхлип. Выглядела она испуганно и потеряно, словно не знала за что взяться. Просто застыла посреди двора и с ужасом наблюдала за солдатами, таскающими ведра с водой. Они уже принялись устранять последствия. Огня не было видно, только дым валил.

— Командор, — она робко подняла на него взгляд, медленно вспоминая, как нужно к нему обращаться. — Взрыв произошел несколько минут назад. В подземных камерах, судя по всему. Там…

Она растерялась, сильнее обхватывая себя и впиваясь ногтями в жесткую ткань формы.

— Солдат, придите в себя, — нетерпеливо вырвалось у Эрвина. — Что там?

— Там находился пленный капрала Аккермана и дежурные. Не знаю, в порядке ли они. Солдаты только взялись за ведра, чтобы потушить огонь.

— Где сам капрал?

— Я…

— Петра, где Леви?

— Я думаю… Я думаю, что он мог находиться вместе с ними.

Внутри Эрвина что-то упало с тяжелым треском. Он поморщился, переместив взгляд на постройку. Проверить предположение Петры прямо сейчас не представлялось возможным. Придется ждать хотя бы несколько часов, чтобы дым немного развеялся.

Во двор вышла Рене Бишоп, удивленно таращась на тяжелые клубы и столпотворение вокруг. Кутаясь в длинную вязаную кофту, она застыла на месте, стараясь скрыть свое беспокойство. Эрвин удивлялся метаморфозам женщины, что наедине с ним проявляла все мастерство стервозной суки, а сейчас была похожа на хрупкий срезанный бутон.

— Что тут происходит, командор? — Смит приблизился к ней, стараясь не выдать холодной нервозности, что завладела головой. Ее голос упал до шепота. Он едва понял ее.

— Аккерман поймал одного из подручных Штреддера, — ответил Эрвин. — Видимо, кому-то это очень не понравилось и на нас напали. Прямо посреди чертового взвода обученных солдат.

— Как он узнал так быстро? Как спланировал? — Рене зло покосилась в сторону, как будто могла найти разгадки где-то поблизости. — Тут есть шпионы? Что вообще происходит?

— Госпожа Рене, — прервал поток сбивчивых вопросов. — Я бы подумал, что это совпадение…

— Что? — она раздражено посмотрела на командующего, хмуря брови. — Ты думаешь, это я?

— Я думаю, что под подозрением все. Особенно те, кого я не знаю.

Рене застыла на месте, с достоинством прожигая Смита взглядом. В зрачках буря, завладевающая его вниманием. А его собственная паранойя не отпускает. Игра становится опасной и дикой, а Штреддер отказывается играть по правилам.

— И что будешь делать? — спросила Бишоп, приближаясь слишком близко, чтобы он мог здраво ответить на ее вопрос. Зеленые глаза облизали его задумчивое лицо, а на губах расцвела усмешка. Не такая уверенная, как раньше. — Посадишь в камеры до выяснения обстоятельств? Ну, вон в те, которые кто-то разнес у тебя прямо под носом.

— Не нарывайся, Рене, — предупредил Смит, не смущаясь. — Слишком много лишних слов.

— Как страшно, — она очаровательно улыбнулась, обнажив ровный ряд зубов. Одна из выразительных бровей взметнулась вверх в недоумении. — Запрешь меня в своем кабинете? Или лучше в спальне?

— Что за херня тут происходит? — к паре резкими шагами направлялся капрал, вынырнув откуда-то из-за поворота. Он был в легкой белой рубашке, на шее висело тяжелое влажное полотенце. Прядки волос прилипли ко лбу.

— Капрал, — окрикнула его Петра, стоявшая неподалеку. — Где Вы были? Мы тут волновались.

— Отставить панику, Рал, — он повернулся к Эрвину, игнорируя общество Рене. — Я вышел от Грега тридцать минут назад. Какого хуя, Эрвин?

— Хороший вопрос, Леви. Где тебя черти носили?

— Ходил на озеро помыться. После солдат в душевой совсем воды не осталось. Вот я и…

— Да-да. Видел что-то подозрительное? — перебила Леви Бишоп, нетерпеливо цокая.

В воздухе повисло напряжение. Как будто гроза вот-вот пронзит озоновое небо. Аккерман хмуро повернулся в сторону рыжей женщины, поднимая бровь.

— На самом деле отличный вопрос, госпожа Бишоп, — хмуро отозвался он, скрещивая руки на груди. — Около корпуса ошивался твой мелкий питомец по кличке Филипп. Я хотел было доложить, но он сказал, что вы прибыли вместе. А спустя пару десятков минут раздался взрыв. Удивительное совпадение.

— Это невозможно, — тут же возмутилась Рене, кусая губу. — Это не доказывает, что он причастен. Да и знаю его кучу времени…

— А где он вообще? — теперь уже Эрвин перебил Рене, оглядываясь по сторонам.

— Он… Он… Наверное, у себя, — голос Рене дрогнул, и она принялась массировать виски, прикрывая веки. — Черт. Черт. Черт. Дуй к себе в кабинет, Эрвин. Проверяй запасы.