Часть 14 (2/2)

Он тряхнул головой, возвращаясь в реальный мир. Бишоп застыла посреди комнаты, вопрошая о чем-то.

— Ты меня не слушал?

— Ты говорила, что давно знаешь Штреддера.

— Именно. И этого ублюдка должны вздернуть на виселице, — глаза ее чуть подобрели, и Рене продолжила: — Я почти уверена, что он скрывает что-то.

Смит закатил глаза, невесомо касаясь ручки шкафчика под столом. Там, в отделении двойного дна лежал дневник Сейдж. Тот самый, что заботливо принес ему Леви, когда они вытащили Агату из того поместья.

За этой информацией гоняется свора Штреддера? Это пытается скрыть Верховное правление?

На первый взгляд, корявые строчки показались Смиту первосортным бредом. Но как же сильно все завертелось вокруг обычной девчонки, которая выплеснула витиеватые буквы в свой журнал.

— И что потом? — внезапно спросил.

— Нам всего лишь нужно найти его. Штреддер давно скрывает местоположение. И никогда не задерживается на одном месте надолго. Замаячил на улицах лишь потому, что почувствовал жареное. Если поймет, что его ищут, то сразу скроется, и ищи его по всей Розе.

— Сомнительно это все, — возразил Эрвин. — Мне не нравится затея. Отпускать нашу единственную зацепку в лапы того, кто так неистово хочет ее найти.

— За Сейдж переживаешь? — она усмехнулась. — Не переживай, Колл слишком привязан к этой крошке.

— Он отправил ее за стены вместе с отцом. Не тянет на сильную любовь.

— Ах да. Помню это замечательное время. Штреддер тогда ходил мрачнее тучи, срывался на своих подчиненных и сравнивал с землей все склады Троста. Видимо, дело было действительно серьезное, раз даже Сейдж под раздачу попала. Оттого мне еще сильнее хочется взять его за яйца.

— Может, все-таки попробуем поговорить с Агатой? Может, склонить ее на свою сторону?

— Слишком много «может», не находишь? — она очаровательно усмехнулась и присела на краешек стола рядом с мужчиной, заглядывая тому в глаза.

— Может, — как идиот повторил Смит, недоверчиво поглядывая.

— Хватит строить из себя наивную девочку, Эрвин. Ты хочешь сохранить лицо, но я не понимаю зачем.

Эрвин Смит прищурился, наблюдая за ее плавными движениями. Рене ухмыльнулась, чуть сдвинув ладонь к его расслабленным на столе запястьям.

— Вы, солдатики, все такие зажатые, — она проредила волосы пальцами, поправляя беспорядочные тугие локоны. — Аж смешно.

— А вы, журналисты, такие беспардонные, — продолжил Смит, вступая в ее перепалку без сомнений. — Врываетесь, устраиваете хаос и беспорядок. И плевать, какое пепелище за плечами.

— Я еще даже спичку не зажгла, — улыбнулась Бишоп, наклоняясь к Смиту. — А ты уже так забеспокоился.

Ее вызывающий шепот вызвал волну мурашек по коже. Эрвин стиснул челюсти.

Почему-то эта женщина ассоциировалась с огнем. И цвет волос снова ни при чем.

Нет.

В глазах ее, таких зеленющих и коварных, бушевало пламя. Пламя помешательства и чего-то по-настоящему страшного. И верь Смит в ад, он подумал, что Рене прибыла прямиком оттуда. Первой скоростной повозкой, выглядывающая из окошка, с развевающимся легким шарфом на тонкой длинной шее.

Что движет Рене Бишоп?

Вопрос часто всплывал в его голове. Так часто, что этот набор слов вызывал легкое помутнение в мозгах.

Эрвин с трудом понимал, зачем она вообще решила помочь ему на суде. Что до более сакральных вопросов…

За всеми этими размышлениями Эрвин не заметил, как неловко и долго он смотрит Бишоп в глаза и молчит. Как бесстыдно разглядывает ее лицо и не двигается. Хмурится недовольно и пытается что-то решить у себя в голове.

— Командор Смит, что же вы так притихли? — поинтересовалась Рене, прикусывая свою блядскую нижнюю губу. Яркую, как клубничное варенье.

Эрвин поднялся из-за стола, пытаясь отойти к окну и немного отдышаться, однако Рене загородила проход, встав перед ним, как изящная статуя. Крепкая, смелая, гранитная. Не сдвинешь.

Смит с трудом мог вспомнить, когда женщины так настойчиво вторгались в его пространство.

— Рене, я обдумаю твои слова, — твердо проговорил. Легкий налет замешательства спал с него, как тонкая яичная скорлупа.

Бишоп только усмехнулась. Силы в ней на них двоих бы хватило. Силы и уверенности. И это, честно признаться, настолько восхищало Смита, что ему очень хотелось поучаствовать в этих странных заигрываниях. И подмять ее под себя наконец, чтобы не слишком вздергивала подбородок.

Мысль была болезненной и притягательной одновременно.

И когда он хотел отодвинуть женщину, она уже ускользнула от его прикосновения, отходя на несколько шагов.

— Проводишь до комнаты? — спросила, откидывая прядь за плечо. — Я, честно сказать, не особо сориентировалась в ваших лабиринтах.

Эрвин хотел было позвать кого-то из дежурных, но потом чертыхнулся про себя и открыл перед ней дверь. Ему вдруг начало казаться, что он ведет себя как робкий мальчишка. Эту дымку необходимо было развеять.

………………………………………………………….

— Так ты знал? — воскликнул Леви, глядя Эрвину в лицо.

В его голове вспыхнула злость, растрепанные волосы то и дело лезли в глаза. Он рассказал Смиту и увидел только спокойствие и легкую задумчивость.

— Я не был уверен, — ответил командор. — Сначала мне показалось, что это обычные бредни. Она долго была одна. Могла и умом тронуться.

— Как видишь, не тронулась, — Леви прищурился, ощущая, как тонкая венка на лбу начинает пульсировать от зарождающейся внутри ярости. — Когда ты собирался мне сказать?

— Леви, я еще раз тебе повторяю…

— Нет, ты убедился в этих бреднях, когда началась охота, — перебил его Аккерман. — Еще тогда в Тросте, когда смотрел нам вслед. Ты знал, что Сейдж скрывает, но все равно играл в ее игру. Или лучше сказать, устроил свою?

— Это было необходимо. Агата решила это скрыть, я подумал, что разбираться со всем сейчас не лучшая идея. А ты бы взбесился.

Леви сжал кулаки, застыв посреди душной комнаты. Стояла глубокая ночь. Агата уехала с солдатами Разведки в Трост. Он наблюдал ее поникшую голову из окна, чувствуя, как горят губы. Как горят уши и все тело.

То ли от ее робкого поцелуя, то ли от гнева.

— Что же, я взбесился сейчас, — Аккерман хмуро поднял взгляд.

Он вспомнил слова Агаты. О чертовом доверии. О чертовом Смите, который давит и влезает в голову.

В душе что-то неосознанно кольнуло, и ему захотелось схватиться за грудь и выйти из кабинета. Стены давили на мозг и не давали успокоиться.

— Теперь направь свой гнев в наше общее дело, — посоветовал Эрвин. — Думаю, ты понимаешь, зачем я отпустил Сейдж. Она приведет нас прямиком к нужному человеку.

— Я до сих пор не могу поверить в то, что она сказала. Столько жертв. Гражданские и Разведкорпус. Как думаешь, Штреддер и в падении стены как-то замешан?

— В записях Сейдж ничего про это не написано. Но думаю, мы сможем выбить много информации, когда прикроем эту лавочку, — глаза Эрвина загорелись.

— Кстати, об информации, — добавил Леви. — Притащил тебе одного из прихвостней Штреддера.

— Одного из?

— Пришлось импровизировать, — голос Аккермана поник. — Они устроили резню в приюте. Выкрали Сейдж и скрылись. Моя ошибка.

— Сколько жертв?

— Порядка десяти человек, — Леви наконец присел в кресло. — Надеюсь, твои планы того стояли.

Эрвин открыл рот, собираясь что-то сказать, но промолчал. В мыслях командора выстраивался кирпичиками план дальнейших действий.

— Что за женщина? И почему Агата ее чуть взглядом не уничтожила?

— Рене Бишоп. Влиятельная журналистка из столицы. Она помогла мне вытащить Ханджи, — Эрвин говорил сухо и по факту. Очевидно не хотел особо объясняться. — Она частично замешана во всей этой истории. Подсказала, как действовать дальше. Об их взаимной ненависти я ничего не знаю.

— Так это ее идея? Выгнать Агату и использовать как приманку? — Леви сжал кулаки, стараясь держать себя в руках. — Этой Бишоп вообще можно доверять?

— Ее идея показалась мне действительно толковой, — отрезал Эрвин. — Рене лишь обладательница полезной информации. Ничего больше. Я максимально осторожен.

— А ты не думал, что Штреддер ее просто убьет? — внезапный вопрос от капрала заставил Смита отвлечься от бумаг на его столе.

— Госпожу Сейдж и господина Штреддера связывают противоречивые чувства. И это нам на руку.

— Она его ненавидит и боится до усрачки, — возразил Леви. — Так говорила. И люди этого ублюдка не любезничали. Один промах, и Агата просто исчезнет.

— Главная цель — Штреддер. Наши люди будут за ней приглядывать, и как только враг покажется, мы будем тут как тут.

В комнате повисла тишина. В глазах напротив Аккерман видел лишь твердую уверенность в своей правоте. Лишь жгучее желание достигнуть цели. Узнать правду.

Одобрял ли он методы Смита? Одобрял ли жертвы, которые кровавой дорожкой тянулись за командором и его безрассудным помешательством?

— Пойду допрошу Грега, — спустя мгновение среагировал Леви. — Надеюсь, хоть от этого будет какой-то толк.

Он быстрым шагом вылетел из кабинета Смита, хлопнув за собой дверью. То ли намеренно, то ли случайно.

В голове сталкивались противоречия, сомнения, мысли. А кулаки чесались просто зверски.

………………………………………………………….

Агату трясло от лихорадки. Организм как мог справлялся с ноющими увечьями. В повозке сидело еще пару Разведчиков, лениво развалившись на твердом деревянном полу. Кто-то дремал, кто-то ухаживал за УПМ, трепетно ковыряясь в механизме устройства.

Периодически в воздух бросались дежурные фразы и вопросы, но лишь между собой.

К Сейдж никто не лез. Как будто не существовала. Тихонько забившись в угол, она сжимала твердый переплет дневника в складках своего пальто. Пыталась подремать немного, но проселочная дорога была полна выбоин и их мотыляло из стороны в сторону.

Так она и просидела всю дорогу до Троста, прижав колени к подбородку в полусонном состоянии. Голова раскалывалась от долгой дороги. Солдаты периодически предлагали ей бурдюки с водой, наблюдая со стороны за выбившейся из сил бедняжкой.

Агата никак не могла унять дрожащие от страха руки. Собственное решение казалось ей безрассудным и глупым. Сделанным наспех.

Она совсем не готова к тому, чтобы воплотить этот план в жизнь.

Сейдж думала, что разберется со всем по дороге, но дорога не принесла ей ничего, кроме ноющих ягодиц и раскалывающейся черепушки.

Как была смела, когда поцеловала Леви. Как была смела, когда принимала решение рядом с ним. А сейчас? Трясется, дрожит, раскачивается из стороны в сторону, чувствуя, как тело полыхает не то от болезни, не то от накатывающего ужаса.

Ей хотелось вернуться обратно. Вдохнуть полной грудью, почувствовать запах Леви и его тенью нависшую защиту. Успокаивать себя, баюкать лживыми шизофреническими придумками в черепной коробке.

Он меня не ненавидит. Это не приказ. Он поможет. Он защитит. Смиту можно доверять. Аккерман ответил на поцелуй.

В голове все плыло. Один из солдат дал Агате какой-то отвар целебных трав. Она помнила, как заставила себя проглотить горькую воду.

Проехав внутренние ворота, Сейдж чуточку расслабилась. Она думала, что ее задержат сразу на входе в город. Длинные руки Колла, что раскинулись внутри стен, заставляли предполагать худшее.

Нет.

Они с легкостью миновали большие стены и въехали в Трост без каких-либо проблем и вопросов. Агата выпрыгнула из повозки чуть дальше за поворотом, чтобы у гарнизонщиков не возникло лишних подозрений.

Сейдж еще не знала, что разведчики не спускают с нее глаз.

Добравшись до квартиры, она уперлась в дверь лбом, едва соображая. Ключ затерялся где-то во время ее недолгого путешествия. Она не подумала, как попадет в свое жилище.

Хлипкая деревяшка со скрипом отворилась.

Не закрыто? Плевать.

Агата закрыла за собой, провернув щеколду. С трудом поднялась по винтовой лестнице, путаясь в ослабевших ногах. Плюхнулась на мягкую кровать, проваливаясь не то в сон, не то в обморок. Мыслей почти совсем не осталось. Страхи превратились в белесую дымку. Все, чего хотелось — так это забыться на пару часов. Выбросить из мыслей эти гадкие игры взрослых, Аккерманов, Смитов, Штреддеров, отца, Бишоп. Все, все, все.

И она забылась. Словно прыгнула в черное бездонное озеро, медленно опускаясь сквозь толщу воды. В этой теплой жидкости она чувствовала себя, будто в животе у матери. Горячо, безопасно.

Сквозь сон раздался громкий стук. Стук в дверь.