Часть 9 (1/2)

Адель очнулась от грубого тычка под ребра. Ее лицо перекосилось от внезапно вспыхнувшей боли, и она тяжело распахнула веки, сталкиваясь с ваксовым полумраком.

Девушка находилась в крошечной комнате, стены которой были обиты каменными плитами. В углу горела одинокая восковая свеча на пыльном блюдце, а под телом ощущался тонкий сбившийся матрасик. На уровне глаз расположилась пара дорогих кожаных ботинок, что нетерпеливо отстукивали какой-то незнакомый такт.

— Просыпайся, Кросби. Утро на пороге, — в грубом голосе звучала наглая усмешка.

Все, что помнила Адель — это яркую вспышку боли в области затылка и две мутные мужские тени. Помнила глухой звук, с которым рассыпались и покатились овощи по булыжнику. Овощи из ее плетеной корзины с милой лентой на ручке.

Она ощутила нехарактерную жалость в сердце, с которой она думала о том, что эту ленту она больше не увидит. Ведь наверняка корзину забрал кто-то чужой, срывая несуразную глупость и бросая в ближайшую мусорную яму. И вот лежит этот яркий кусок атласной ткани посреди объедков и кучи грязных ненужных вещей, что свалил сюда местный мусорщик. Яркая картинка не хотела идти из головы.

Майк приносит букет полевых ромашек, перевязанный голубым атласом. На лице румянец, как у неразумного мальчишки, с волос стекают капли дождевой воды. Такой жалкий, но такой счастливый.

Она внезапно захотела поплакать, застыть, подобно изваянию, отключиться от ситуации, в которой ее ослабевшее тело лежит в этом подвале, с дрожью в каждой мышце ожидая, что с ней сделают эти огромные незнакомцы. Она думала о том, что закрытые глаза решат все ее проблемы, но нетерпеливые ботинки еще раз уткнулись в ребра острым носом, вызывая очередную вспышку кратковременной агонии.

Адель ничего не оставалось, как со стоном подняться, обхватывая талию руками. В голове патокой разлилась приторная боль. Она закашлялась, пропуская через органы пыльный подвальный воздух.

Мужчина перед ней присел на корточки, аккуратно складывая руки на ноги. Рубашка на нем расстегнута на несколько верхних пуговиц, галстук свободно развязан, а рукава закатаны. Русые волосы зализаны назад, в зубах торчит самокрутка, что медленно тлеет, осыпаясь на пол. Лицо незнакомое, холодное и пустое. Карие узкие глаза, крупный нос и тонкие губы, что растянулись в страшном оскале. Подобие милой ухмылки. От него несет приторным алкоголем и крепким табаком. От запаха, что ударил в нос, захотелось крючковато поморщиться.

— Крошка, ты у нас любишь поспать? Мы с парнями уже заждались, пока ты придешь в себя. Пришлось немного поторопить, ты уж прости.

— Кто вы? — полушепотом произнесла Кросби, всем телом откинувшись на стену.

— Мы друзья Агаты Сейдж. Ты, наверняка, припоминаешь такую.

Все в ней напряглось, а горло свело немой судорогой. Она прочистила гортань, словно подавилась чем-то.

— Я не знаю, о чем вы говорите, сэр, — оправдалась Адель. — Я обычный врач.

Брюнет ухмыльнулся, почесывая подбородок, и встал на ноги, оглянувшись за спину. Словно получив какой-то немой сигнал, мужчина повернулся обратно и внезапно наотмашь отвесил девушке сильную пощечину. Левая половина лица вспыхнула, как спичка, мгновенно покрываясь яркими пятнами.

Он вложил в удар столько мощи, что голова Кросби откинулась в сторону, а она сама издала слабый крик. Слезы сами полились по щекам, очерчивая румяную кожу. Адель схватилась за лицо и шокировано взглянула на незнакомца, что с безразличным выражением разминал ладонь.

— Это цветочки, — буднично предупредил. — Считай, что комарик укусил.

В груди всколыхнулась обида, пролетев по всему телу. Ее никогда никто не бил. С ударом мозги действительно встали на место. Адель поняла, что жалеть ее никто не будет. А единственный человек, что в состоянии ей помочь, это она сама.

— Ну так что? — едко прошептал бугай, приблизившись к ее уху и опаляя кожу своим горячим дыханием. — Вспомнила свою подружку?

— Вспомнила.

Он удовлетворенно чмокнул губами и отошел на несколько шагов назад, с интересом разглядывая девушку. Ее мутило от его прищура, что путешествовал по ее дрожащему телу. Брюнет словно принял большую дозу морфия.

— Ну так выкладывай. Или тебе необходим контрольный удар для лучшей разговорчивости?

— Нет, сэр, у меня отличная память, — ляпнула Адель, опасаясь, что он снова ударит ее. И на этот раз больнее.

— Это хорошо. Отличная память — это хорошо. Тогда ты сможешь описать девчонку в деталях.

Адель проникла в свежие воспоминания, что плавали в черепной коробке, выуживая образ хрупкой Агаты.

— У нее темные, чуть вьющиеся волосы, пухлые губы и глаза… Такие очень яркие серые глаза. Телосложение очень худое, болезненно худое. Но в последний раз, когда я ее видела, она порядком набрала. Стала восстанавливаться.

— Восстанавливаться? — за спиной послышался еще один мужской с хрипотцой голос.

В комнату вошел незнакомец. Огибая брюнета, он встал рядом с женщиной и достал сигарету из кармана. Тонкими длинными пальцами он приблизил ее к лицу и захватил губами, катая то в одну сторону, то в другую. У него были темные каштановые волосы, хитрые зеленые глаза и острые скулы. Мужчина был до безумия хорош собой, но внушал какое-то мнимое чувство опасности.

Адель тут же почувствовала себя неуютно, словно боялась за то, что выглядит как-то не так. Его взгляд почти раздевал ее, раздевал ее душу и проникал в мозг, раскладывая хаотичные мысли по стопочкам. Захотелось выпить холодной воды, чтобы разлепить стенки тканей.

— Босс, я справлюсь, — проговорил напарник, доставая из кармана газовую зажигалку и помогая мужчине прикурить.

— Исчезни, Ленни, — обозначил незнакомец. — Я сам хочу расспросить эту милую леди.

— Хорошо, мистер Штреддер.

Ее мучитель озлобленно вздохнул, сдавшись, и вышел из помещения, прикрывая за собой железную решетчатую дверь.

— Продолжай, — расслабленно произнес Штреддер, игнорируя излишнюю вспыльчивость своего подчиненного.

— Ее принесли мне под вечер. Она была почти обезвожена и не в себе. Просыпалась ночью, много пила и боялась разговаривать. Это и не удивительно. Судя по ее дальнейшим объяснениям, она провела за стеной четыре месяца. Пряталась в подвалах какого-то большого поместья. Пила много алкоголя, судя по отекам. Почти не ела.

Адель заметила, как на лице напротив заиграли желваки. Словно его разозлило то, что он услышал.

— Ты знаешь какую-то личную информацию?

— Я… Она почти ничего не говорила мне. Мы не особо подружились, — она прикусила язык, стараясь выглядеть естественно. Однако, Кросби отвратительно лгала.

Штреддер за секунду учуял вранье. Лицо помрачнело и обрело опасный оскал. На удивление, его бледная кожа быстро пунцовела от нахлынувших эмоций.

— Сам я не люблю пачкать руки, Адель. Ненавижу бить женщин, — прошептал мужчина едва слышно. — Но могу позвать Ленни обратно. У него, так скажем, замылен глаз, и ему уже все равно, кого бить. Я ему плачу, чтобы умаслить моральные принципы. Понимаешь, о чем я?

Она с содроганием закивала, испуганно расширив глаза. В голове тут же возникла картинка мужчины, что с наслаждением отвешивает ей уже вторую пощечину, дико гогочет и сладко ухмыляется.

— Что вас интересует? — плаксиво спросила Адель, понимая, что выложит ему все, что знает.

— Кто она? Кем работала? Родственники? Муж? Дети? Любая информация будет полезной.

— Она бывшая журналистка. Раньше жила в Сигансине. Есть отец. Насчет детей, мужа и других родственников я ничего не знаю. Много читала и постоянно вела какие-то записи. Упоминала, что училась в каком-то престижном заведении.

— Достаточно, — прервал ее Штреддер, поворачиваясь к ней спиной.

— Это она, — обратился он к мужчинам, что без движения застыли за решеткой. — Отправьте парней в квартиру Сейджа.

Молчаливые истуканы внезапно ожили, кивая в ответ и удаляясь куда-то в глубины здания. Звук их шагов глухим набатом раздавался в женском черепе. Адель вздрагивала от каждого шага, пока шум совсем не затих в лабиринтах незнакомого подземелья.

Незнакомец повернулся обратно и ухмыльнулся, наблюдая, как Адель поджимает ноги ближе к себе и мелко дрожит вспотевшим телом. Зрачки ее настолько расширились, что показались тому почти черными при свете тусклого пламени.

— А теперь расскажи, как старина Смит решил воспользоваться моей девочкой? И что у него на уме?

Кросби застыла на месте, стараясь выколупать из воспоминаний хоть что-нибудь о том, кто может перед ней находиться. Никакого Штреддера Агата не упоминала. «Моя девочка».

— Я не знаю, — она боялась произносить эту фразу. Прикусывая губу, Адель шептала. — Мы мало общались с командором. Он просил меня докладывать обо всем, что мне говорила Агата. На этом темы наших диалогов исчерпывались.

— И что же она тебе говорила, Адель? — его шелковистый и почти ласковый голос распалял в ней завывающее чувство животного страха.

— Она была немногословной. Первое время боялась что-либо произносить. Особенно после того, как к ней пришла вся верхушка Разведки.

— С этого места поподробнее.

— Я не присутствовала при разговоре. Не знаю, что там обсуждалось. На следующее утро после того, как Агата поступила в Лазарет, к ней пришел Смит и два его капитана. Они долго о чем-то разговаривали, а потом Эрвин и вовсе остался с ней наедине.

Девушка остановилась на секунду, переводя дух. На душе гадко скребли кошки. Она чувствовала себя самой грязной дрянью в Тросте.

— А было что-то, чем наш уважаемый главнокомандующий интересовался с особым интересом? — Штреддер сузил глаза, растягивая губы в хитром оскале, надвигаясь на нее, как хищная гибкая кошка.

— Про отца ее спрашивал, — Адель снова прикусила губу. — Не упоминала ли она отца.

— Хорошо, — он удовлетворенно подмигнул девушке, подтаскивая к той стул из другой половины комнаты. — Хочу рассказать тебе одну историю, Адель Кросби.

Штреддер почти загадочно вытащил еще одну сигарету из портсигара вместе с мятым коробком тонких спичек. Бледные аристократичные руки изящно двигались перед мужским лицом, выполняя будничную последовательность.

— Я был знаком с одной прехорошенькой девушкой. Она была милой, умной и бесстрашной. Особенно бесстрашно она умела врать, — он остановился, делая глубокую паузу. — Но она совершенно не знала, что я ненавижу лгунов. Я их терпеть не могу.

Он почти выкрикнул последнее предложение, заставив Адель вздрогнуть и сжать маленькие ладошки в кулачки.

— Мы были вместе. Подходили друг другу, как драгоценные минералы. Однако, мой минерал любил бывать в компании других камней.

Штреддер глубоко вздохнул, стараясь не повышать голоса.

— Я предупредил ее лишь однажды, — уже спокойнее выдохнул мужчина, складывая ногу на ногу. — Я так и сказал ей. Либо она прекращает бегать к своему маленькому парнишке, либо пожалеет. Но моя амбициозная девочка предпочла не слушать моих мудрых советов и снова соврала мне. Знаешь, что с ней случилось?

Кросби ошарашенно покачала головой, стараясь держать себя в руках. У нее совсем не получалось.

— Их с тем парнишкой нашли в канаве. Мертвыми, представляешь? У обоих отрезаны языки. Насмешка судьбы, правда?

— Я больше ничего не знаю, — плаксиво пропищала Кросби, упираясь в собственные ладони. — Я не должна быть здесь. Мне… Мне нужно домой.

— Куда же ты собралась, крошка? — не унимался Штреддер, пытливо осматривая ее. — Уходить так скоро невежливо. Мама с папой тебя совсем не воспитывали?

— Я… я… Боже, — девушка тихо заплакала.

— Адель, — мужчина раздраженно вздохнул, пытаясь завладеть ее вниманием. — Адель, ну чего ты расстроилась? Может, ты еще раз заглянешь в свою милую головку и отыщешь нам информацию по поводу своего начальника?

— Я больше ничего не знаю, — заскулила Кросби, не поднимая взгляда.

Он долго изучал ее, напряженно поджимая красиво очерченные губы. В мгновение его взгляд изменился, внутри зрачков вспыхнул недобрый огонек. Лицо снова покрылось красными пятнами, не скрывая ярости, что разрывала мужчину изнутри.

— Ленни, возвращайся.

— Что?! Я говорю правду.

— Вот и узнаем, — ухмыльнулся Штреддер и быстрым шагом вышел из комнаты, огибая вошедшего Ленни, чье лицо прочертил веселый оскал.

………………………………………

Леви с беззвучным бешенством уже пару минут ковырял ключом в замочной скважине гостевой комнаты. Агата Сейдж стояла рядом, обессиленно прислонившись к стенке, и что-то напевала себе под нос. Ее пальцы загибались и разгибались, словно девушка вела какой-то странный счет в голове. Волосы на голове растрепались и небрежно обрамляли сонное лицо.

— Прекрати, — прорычал Аккерман, наконец распахивая злополучную дверь и вталкивая туда Сейдж, что запнулась о порожек и растянулась на скрипучих досках. Она устало простонала что-то себе под нос.

— Козел, — пробурчала в пол, медленно поднимаясь на колени и зло ища взглядом капрала. Она обхватила собственные ладони, нетерпеливо перетирая их между собой, словно наставила на коже кучу заноз.

— Что ты там прочирикала, Сейдж? — угроза в его голосе почти резала слух. Аккерман помог ей подняться и довел до кровати, куда Агата немедленно рухнула, выдергивая руку из его сухих пальцев.

— Козел ты, Леви. Вот что я там прочирикала, — недовольное лицо спряталось в старой подушке, а голос стал едва слышен.

Капрал недобро усмехнулся и, глубоко вздохнув, уперся в собственные ладони. Развернувшаяся ситуация казалась ему до ужаса нелепой. Словно он ее старый, чересчур беспокойный отец, что застал ту за распитием спиртных напитков.

— Ох, заткнись уже, Сейдж. Спи, чтобы я тебя не слышал.

— А ты заткни меня, — снова раздалась Агата, раздражая его еще сильнее. После этой фразы представлять себя ее отцом совсем не хотелось.

— От тебя за километр воняет спиртом, — прорычал Леви. — Я к тебе и близко не подойду.

— Слабак.

Он устало простонал. На его счастье, Сейдж почти сразу отрубилась, тихо посапывая и неистово сминая под собой простыни.

Внутри играла неутихающая злость, что жгла грудь и сильно хотела выйти наружу. Вылиться на кого-нибудь, сделать кому-нибудь плохо или даже больно.

Обычно, Аккерман боролся с эмоциями посредством изнуряющих тренировок и ослепляющих боев с титанами. На этом задании он остался почти ни с чем. Можно было залить в себя немного алкоголя, однако Леви с отвращением думал о последствиях, яркий пример которых сейчас пускал пузыри в наволочку.

Взяв себя в руки, он порылся в сумке, отыскивая необходимые инструменты для взлома. Тонкие металлические стержни с крючками на конце.

Он решил, что пойдет в комнату Сейджа один. Агата слишком напилась, чтобы вести себя тихо, а ждать, пока она проспится, и выходить на разведку в следующую ночь капралу было не на руку. Слишком много времени тратилось напрасно. Они и так потеряли достаточно, когда протирали штаны в Тросте. Он один прекрасно справится.

А где-то в Сине Эрвин Смит надеялся на него. Леви содрогала случайная мысль о том, что командора уже заключили под стражу. Или еще хуже, пытали. Он повертел головой в разные стороны, стряхивая плохое предчувствие и сосредотачиваясь на задании.

Через пару часов, когда в здании окончательно все затихло и даже соседи перестали издавать похотливые стоны за стенкой, Аккерман аккуратно выскользнул из комнаты, бесшумно закрывая за собой дверь. Ключом провернул механизм до упора, чтобы наверняка, он спустился по узкой лестнице, двигаясь почти на ощупь. Стояла непроглядная темнота, кусающая и неизвестная.

У Леви была отличная память, поэтому он заранее составил маршрут к пристрою, отметив места, где были возвышения в полу и другие мешающие препятствия. Шершавые ладони ласково скользили по дощатой стене, оглаживая углы и неровности. Шаг за шагом он добрался до общего коридора, что встретил его слабым светом из душевых. Там никого не было, однако свет горел здесь почти постоянно.

Легким шагом капрал добрался до восьмой комнаты без каких-либо происшествий. В голове уже бегали картинки того, что он мог там найти. Вынув из карманов инструменты, Леви застыл на месте, заметив, что узкая дверца была едва приоткрыта. Глаза удивленно расширились, а ладонь осторожно толкнула хлипкую деревяшку, что тихо открылась еще шире.

Аккерман засунул ладонь во внутренний карман пиджака, вылавливая из кучи нужного барахла коробок. Неторопливо зажженная спичка осветила комнату.

Почти все помещение было захламлено. Со злостью разбросанный мусор, перевернутые коробки и сбитые с рабочего стола личные вещи. В единственном ящике мебели ничего не было, лишь очерченная временем пыль указывала на то, что там что-то лежало. Что-то, что забрали совсем недавно. Буквально пару часов назад забрали.