8. Держись (2/2)

— Давай!

Колени не гнулись. Медленно подойдя к установке, на которой ещё совсем недавно сам сидел с идиотскими шуточками, Казуо заставил себя опуститься на одно колено и замер, пытаясь понять, как это сделать.

Заплаканное лицо друга в непосредственной близости пугало ещё больше, Казуо сам не знал, как смог нацепить улыбку, очень надеясь, что она выглядит ободряющей.

Помедлив, он осторожно протянул руки ладонями вверх, предлагая другу взяться за предплечья самостоятельно. Он не будет его «держать», как выразился Гурен. Но даст ему держаться. Это будет не очень удобно, но наверняка подослабший от боли Юджи не сможет вырваться, если прихватить его за локти. Не прижимать же его в конце-концов к станку, будто барана на бойне?!

Когда пальцы друга почти болезненно сомкнулись на его руках, а лицо оказались ещё ближе, Казуо шепнул с тихим смешком:

— Ничего себе ты монстр. Я наверно после первой десятки сбежать попытаюсь, — и, уже совсем тихо, добавил. — Держись, приятель, немного осталось.

Он не мог точно сказать, чьи руки трясутся сильнее, но очень пытался выглядеть твердо. Сатоши наверно смог бы сказать что-то уместное, подбодрить. Но сейчас у Юджи был только он, а значит нужно любой ценой делать хорошую мину при плохой игре.

Гурен про себя вздохнул — да, он не ошибся. Эти охламоны — уже практически сработанная боевая тройка, спаянная между собой крепче, чем бывает в родной семье. То что надо Лунным демонам. Осталось натаскать и научить думать головой, а не задницей.

Последний десяток не был лёгким. И никто со стороны не заметил бы, что подполковник бьёт слабее. Это знал только сам Гурен. Когда зад исхлёстан в сине-красную косую линейку, можно не хлестать с навеса, все равно будет больно.

А последнюю пятёрку он и вовсе выдал по бёдрам под самыми ягодицами. Увы, Юджи зря думал, что там будет легче терпеть.

Укладываясь обратно на место, Юджи не представлял как выдержит ещё хоть удар, и потому в отчаянии опустил голову, не в силах перестать плакать. Эта была чертова грань, за которой ещё чуть-чуть — и можно сломаться. Но тут вмешались друзья.

И даже суровый военный снизошёл и позволил им ему помочь. Юджи уже не думал про всякую ерунду вроде стыда, именно поддержки ему оказывается и не хватало все это время. Он вцепился в протянутые руки так, что кажется сделал и Казуо больно. Пришлось дать себе мысленного пинка, чуть расслабить хватку и кивнуть благодарно, поскольку говорить в таком состоянии Юджи не мог. Он стиснул зубы, чтобы не вопить, когда так близко побледневший друг, который пытается казаться бодрым. Впрочем, стоны всё равно рвались из горла и были слышны даже через закрытый, вроде, рот. Но теперь Юджи был не один. Он и раньше был не один, просто забыл, что Зу и Тоши наверняка больно смотреть, как он тут, блин, страдает.

Каждый удар он встречал рывком тела вперёд и придушенным писком. Если бы массивное сооружение не было столь устойчивым, оно наверняка бы перевернулось.

Юджи считал про себя удары, чтобы знать, когда они завершатся. Хотелось, чтобы боль переместилась в другое место, чтоб перестали долбить по уже истерзанному заду, но когда желание исполнилось, мальчишка чуть не перелетел через станок. Он серьёзно сам просил по ногам? Вот идиот! Эта последняя пятёрка стоила всего предыдущего испытания! Если бы не Зу, взволнованно прошептавший: «держись», точно бы не выдержал.

Процессом Казуо… проникся. Вернее, процесс проник ему в мозг, будто безжалостная рука не опускала пластиковый прут на задницу Юджи, а вбивала гвозди Казуо в череп.

Теперь закрыть глаза юноша не смел — хотя бы потому, что сейчас это было не о нём. Вряд ли Юджи соображал что-то, но сам Казуо совершенно не хотел бы в такой миг увидеть перед собой зажмурившегося от ужаса человека. Нужно смотреть прямо и держать крепко, словно эта капля незыблемого спокойствия могла внушить иллюзию, что все будет хорошо.

Десять ударов показались куда более долгими, чем вся предыдущая порка. Стало понятно, почему Гурен велел смотреть. Казуо однозначно предпочел бы лишние удары по собственной шкуре лишней секунде такого созерцания.

Когда все закончилось, он чувствовал себя так, будто пробежал много миль. К тому же, мелькнувшая радость от того, что всё позади, сменилась жутким осознанием, что это ведь только начало.

Героем Казуо себя не считал и боль совершенно точно не любил. Он даже почти не врал, когда говорил Юджи, что не сможет вытерпеть порку так же мужественно. Вообще-то, терпеть боль он умел. Просто никогда не считал необходимым делать это молча. Кому и что тут доказывать, в конце-то концов? И, всё же, совсем недавно подставлять зад под удары мучительно не хотелось, а теперь он трусливо молился, чтобы следующим мордой в станок уткнули его. Просто чтобы отсрочить момент, когда придётся наблюдать за наказанием Сатоши.

Гурен дождался, пока Юджи немного придёт в себя, перестанет задыхаться, более-менее возьмёт под контроль собственные руки и ноги. Да и боль в пострадавшей заднице за это время успела из остро-тягуче-невыносимой превратиться в тупую и вполне терпимую, хотя и крайне неприятную.

— Вставай. Не торопясь. Умывальник там, — Гурен указал на неприметную дверь в углу комнаты. — Сатоши следующий.

Сатоши, который до этого чуть не одним прыжком успел подскочить, чтобы помочь Юджи подняться, вздрогнул от неожиданности, услышав свое имя. По какой-то неизвестной причине он решил, что будет последним, убедится, что для парней всё закончилось и тогда уж… Но у Гурена явно имелся какой-то свой план. Не просить же теперь его поменять. Вряд ли он сможет правильно всё объяснить, а выглядеть перед командиром ещё и трусом ко всему?..

Хорошо, что была минутка, пока они поднимали Юджи и помогали дойти до двери.

Около двери Сатоши притормозил.

— Проводишь? — тихо спросил он у Казуо. Очень надеясь убрать их обоих отсюда хоть ненадолго.

— Можно? — Казуо почти с мольбой взглянул на Гурена, чувствуя себя последним трусом и мысленно благодаря Сатоши за то, что он высказал эту мысль первым.

— Нужно, — кивнул подполковник. — Можете не торопиться. Сатоши, на станок.