1 (2/2)
Девушка продублировала свои слова прикосновением к лохматому затылку, каштановые волосы были мягкими, но слипшимися от грязи. Сколько он сидел здесь? Он тихий, почти бесшумный – он не кричал и не звал на помощь?
Алекс уже поднялась на ноги, мальчик встрепенулся, отнимая лицо от колен, убирая ладони от скрытых под волнистой шевелюрой ушей.
– Я не оставлю тебя здесь, я вернусь, я тут, я рядом, – сказала она.
Мышцы на красивом, но зареванном лице дергались, губы дрожали. Алекс отступила назад, к по-прежнему распахнутой двери кладовой, ринулась прочь, как только пересекла порог. Коридор, пролет, поворот, зал, еще поворот… Ноги несли ее к хозяйственному помещению в отцовской мастерской, где точно был гидравлический болторез, способный перекусить и металлический трос, и цепь – да что угодно.
Она хватала ртом воздух, она ворвалась в комнату, бросилась к полке с инструментами, грохоча, чуть не уронив на пол тяжелый ящик.
Когда она вбежала в кладовую с болторезом наперевес, мальчик на полу громко засопел, съежился, прячась от фигуры в дверном проеме.
– Это я, я вернулась, сейчас я тебя освобожу…
Она вновь оказалась перед ним на коленях, бережно беря его кисти, помогая развернуться, невольно отмечая, как одновременно напряжено, но податливо легкое тело, какие у него ледяные руки, как он не по погоде одет.
Куртка была осенняя, как ветровка, на улице был конец декабря… Шерстяной пуловер поверх рубашки был старый и тонкий, манжеты и воротник вытерты от множественной стирки.
– Не шевелись. Я боюсь тебя задеть. Потерпи, уже почти все закончилось.
Она говорила тихо и вкрадчиво, она использовала весь свой талант манипуляции голосом, вводя его в нужное ей состояние… Мальчик затаился, задержал дыхание, протянув вперед руки, ладонями вверх, глаза-хамелеоны были плотно закрыты.
Щелчок, судорожный вдох, звон упавшей к ногам конструкции тяжелых кандалов и цепей… Узник не сразу понял, что свободен, не сразу открыл очи. Наконец, длинные ресницы совершили взмах, впервые на осунувшемся лице появилось нечто похожее на радость избавления.
Он переводил взор со своих рук на Алекс и обратно, рот приоткрылся, губы опять задрожали. Девушка мягко улыбнулась, кладя на пол болторез, осторожно, боясь спугнуть его, дотронулась до его вытянутых вперед ладоней, беря в свои.
Она не успела ничего произнести, мальчик взвыл, дернулся, и в тот же миг его руки обвили ее за талию мертвой хваткой, цепляясь пальцами за толстовку, щуплое тело прижалось крепко, голова со спутанными волосами приникла к груди. Он всхлипывал, захлебывался плачем, трясся от рыдания, и Алекс едва сдерживала слезы, гладила его по каштановой макушке, убаюкивала в объятиях.
– Все хорошо, – шептала она ему в мокрый висок, вытирая сопли и слюни с подбородка, – теперь ты в безопасности. Я с тобой. Я больше никому не позволю тебя обидеть. Ничего не бойся.
Потом она подхватила его на руки, льнувшего к ней почти в беспамятстве, осознавая, насколько легкая у него фигурка, вынесла из погреба, на секунду задумавшись о направлении.
Она понесла его в ванную.