4 Глава в которой мы в первый раз встречаем Вэй Усяня (1/2)

Морской порт — не самое безопасное место для вечерних прогулок. Это не какая-нибудь хорошо освещенная набережная, отделанная гранитом. Здесь нет фигурных кованых ограждений, гирлянд с яркими круглыми лампами, цветных флажков, вазонов с цветами и зеленью, лавочек, сидя на которых ворковали бы парочки, и мамочек с колясками тут тоже не бывает. Нет здесь и уютных кафешек и романтичных пирсов с пришвартованными прогулочными лодочками и катерами. Нет.

В порту высокие железные заборы, вдоль которых бродит охрана, повсюду установлены камеры. Там строгая пропускная система. Но и она не совершенна, ведь прутья забора режут не только молоденькие охочие до сенсаций журналисты, но и всякие крысы. А крыс, как и писак, нужно вовремя травить, чтобы они сидели в своих маленьких норках и не совали нос туда, куда не следует. Ведь, если они не будут достаточно осторожны, никто не поручится за их жалкую жизнь. Ни одна статья в популярном новостном блоге или журнале не стоит того, чтобы потом с содроганием смотреть на себя в зеркало.

Каждый месяц находится далеко не один желающий пролезть в доки. Он не то чтобы против, но для тех, кто хочет утопиться в грязной воде, есть места и получше. Например, та же набережная. Всяко лучше, чем пачкаться в следах моторной жидкости и корабельного топлива. Трупам-то, конечно, уже всё равно, но разве нырять туда не мерзко? Люди ведь зачем-то лезут именно туда всякий раз. Неужели думают, что так их жалкую тушу никто не найдёт? Если да, то они ошибаются.

Да и собакам не объяснишь, что мальчики и девочки, дяденьки и тётеньки не всегда хотят сделать плохое дело. Сторожевые шавки не трогают только персонал, который знают, а всех посторонних они будут рвать зубами, если человек вздумает бежать. Это инстинкт охотника. Если жертва бежит, значит, её нужно поймать, ведь она приняла правила игры. Тут даже до воды добраться не успеваешь, как острые зубы впиваются в икры или одежду, валя на землю.

Охранники не всегда успевают вовремя. Конечно, насмерть ещё ни разу никого не загрызли, но судебных исков было подано немало за искалеченную психику и серьёзные травмы, оставленные зубами и когтями псов. Сломанные кости, разорванная кожа, мышцы и связки. Работники доков не любят мыть асфальт от крови из-за всяких набитых идиотов, которые не понимают слово «нельзя». На каждом отрезке решетки установили таблички. Ещё немного, и он будет согласен пустить по линии забора электрический ток, если ситуация не начнёт меняться.

В этом месте жутко даже днём. Высокие краны тянутся в небо, двигаются с громким металлическим лязганьем и стуком, принимая и отгружая огромные многотонные контейнеры, которые выстраиваются рядами вдоль заборов. Баки, цистерны, ящики — чего здесь только нет. Под любой вид груза и на любой объём. Работа кипит. Этот шум стали и моторов не стихает до поздней ночи, когда последняя бригада закрывает смену. Голосов тут почти не слышно, на болтовню нет времени, работы слишком много. И люди работают.

Работают так хорошо и преданно, что ни одной крысе не удаётся проскочить мимо, ведь они такие же, как и сторожевые собаки, поймают любого, кто нарушил границы, выдавая в себе предателя. Эти люди работают поколениями в подобных местах, передавая опыт своим преемникам, если те готовы принять рычаг погрузочного крана. Они все здесь семья, поэтому любое предательство вызывает в их душе бурю.

Каждый человек должен нести ответственность за свои поступки. У каждого поступка есть своя цена. Только вот от него не удастся откупиться деньгами, потому что ему они не нужны. Надавить с помощью связей тоже не выйдет. В столице нет такого человека, который смог бы заставить мужчину отступиться. Нет и того, кто бы мог его напугать. Но крысы всякий раз упорно пытаются сделать всё, чтобы выторговать свою жизнь, когда их ловят.

Штат из двадцати человек каждый день просматривает все камеры видеонаблюдения, слушая звук. Везде. Вся его часть порта пронизана от самой высокой башни до приемных станций. Каждый шорох, каждый жест фиксируется, и невозможно обойти эту систему.

И даже несмотря на это, самой надежной деталью этой системы безопасности остаются люди. Безопасники даже не успевают нажать кнопку тревоги, как крысу чаще всего ловят рядовые работники. Глупо надеяться, что можно скопировать, скачать, переслать или распечатать и спрятать важные документы. Все судовые журналы, договоры поставок, маршрутные карты, списки товаров и их накладные подлежат строжайшему учёту. На всё нужен ключ, и даже украв этот ключ, ты будешь пойман.

Даже просто сфотографировать документ не выйдет.

Ему неясно, что в голове у людей, которые добровольно идут на такую работу. Как можно так отчаяться, что путь к верной смерти остаётся единственным выходом? Наверное, всё дело в том, что они до последнего надеются на то, что всё обойдётся, что с ними ничего по-настоящему страшного не случится. Люди начинают осознавать цену собственного существования слишком поздно. Обычно в этот момент их руки уже скованы наручниками за спиной. Мышеловка захлопнулась.

— Я-я никому ничего не скажу… — горячо говорит мужчина, дергаясь на железном стуле с широкой спинкой, к которому его приковали.

Это первое в его личном топ-десять из того, что он слышит, когда видит их. Каждая крыса рано или поздно произносит эту фразу, и неважно, что человек говорил прежде. Бывает по-разному, но исход один. Это как симулятор свиданий, в котором ты делаешь выбор, чтобы запустить сюжет. Допустим, мы кликнули на неё мышкой. Его уже всё равно ничем не удивишь.

— Даже если я отрежу тебе язык или вырву его с корнем, это так или иначе не спасёт тебя, — он разглядывает холеное лицо молодого альфы перед собой, который уже готов обмочиться от ужаса. Всё его тело неконтролируемо дрожит.

— Я клянусь, ни одна душа ничего от меня не узнает! Я буду нем как могила, только прошу, пожалуйста, пощадите! — мужчина трясётся всё сильнее и сильнее, его глаза наполняются слезами, а лицо то бледнеет, то краснеет.

— Давай рассуждать логически, — он берёт сложенный стул и тащит его по бетонному полу, раздражая слух мерзким скрежетом и высекая яркие искры, раскладывает его и садится лицом к лицу к рыдающему альфе. — Я мог бы отрезать тебе язык, но это бы вызвало много вопросов в любом случае. Да и как это оформлять? Странно для производственной травмы. И с увольнением твоим начнутся проблемы, ты же всё ещё числишься моим работником. Как некрасиво с твоей стороны так меня подставлять. Да и отсутствие языка не даст мне гарантии, что те, кто тебя подослал, так просто это оставят. У тебя ведь есть ещё руки, а значит, ты можешь писать. Знаешь такую штуку, как язык жестов? Хорошая вещь. А некоторые люди, между прочим, за неимением рук могут писать ногами. Выходит, у нас с тобой нет вариантов, — он недовольно цокает языком и встаёт со стула, обходя мужчину кругом.

— П-прошу, пожалуйста, я ведь даже ничего не сделал. Я в тех документах ничего не понял, клянусь! — слёзы текли по щекам мужчины, падая на бурую ткань рабочего комбинезона.

— Как это? Тебя же взяли на должность помощника бригадира. Чем же ты тогда два месяца занимался? — фыркнул он, подходя к стенду с инструментами, снимая с него массивную кувалду без единого следа ржавчины. — Да и что значит «ничего не сделал»? Не ты ли пытался украсть копию данных, которые лежали в закрытом доступе? Ты хоть в курсе, что там было? Хотя глупый вопрос, ты мне вирус поисковой в систему запустил, отчего у нас вся работа на полчаса в доках встала. Два судна с товаром задержал, паскуда.

— Прошу вас, господин. Я лишь делал то, что от меня требовали, — альфа пытался сжаться, дёргал руками и едва ли не блеял.

— Ну так нужно было думать, прежде чем соглашаться, — сжав пальцы на рукоятке, отозвался мужчина, вставая за спиной сидящего.

— У меня жена и дети, прошу. Они останутся совсем одни, те люди, они убьют их, если я не вернусь. Я скажу, что у меня ничего не вышло. Подпишу любые бумаги. Умоляю… пощадите, — вперемешку с тяжелыми всхлипами и шмыганьем носа бормотал господин, только сейчас вспомнив о том, что у него есть семья.

Вот всегда они так. Будто галимое клише из фильмов, а ведь даже там это почти никогда не работает.

— Ну не начинай, а! Жена у него, ага, дети, а раньше ты подумать об этом не мог, когда подписывался на это дерьмо? Почему вы все вспоминаете о близких, когда стоите по шею в дерьме? Знаешь, думаю, они не сильно расстроятся, когда сегодня ты не придёшь к ужину. Тем более компания выплачивает достаточно крупную сумму тем, чьи родственники погибли по причине несчастного случая на производстве. В семье-то у тебя все здоровы, денег срочно ты, гнида, не искал, спасать тебе было некого, — ещё раз взвесив в руке кувалду, мужчина тяжело вздохнул и, занеся железный широкий набалдашник, с силой опустил его на затылок сидящего, раскраивая его череп.

Малоаппетитная картина из крови, мозгов и разбитых костей запачкала пол и костюм из прозрачной плащевки, что был на мужчине. В заключении так и напишут, что на него сверху упал тяжёлый тупой предмет, который оставили без присмотра. Допустим, эту же кувалду. Или его зашибло вылетевшей при отгрузке деталью каменной плитки, там как раз круглые были, самое оно. А всё потому, что технику безопасности соблюдать нужно. Носить каску, там, и не совать свой нос куда не просят. Можно, конечно, и просто сжечь его труп в печи для отходов, но, чёрт, у него же жена и дети.

Хмыкнув своим мыслям, мужчина поставил кувалду на пол рядом с трупом, достал ключи от наручников, снял их с тела, проверяя, чтобы они не оставили явных следов, и бросил их в ведро с химией. Они давно уже пользовались такими, можно сказать, миленькими наручниками, похожими на те, что продают в сексшопах, только без тошнотно розового меха, а просто с мягким защитным покрытием. Хотя хлорка наверняка убьёт этот пористый материал, потому что он всегда льёт её слишком много, в отличие от других.

Да плевать.

Достав из кармана пиджака мятую пачку, он выбил одну сигарету, зажимая фильтр губами. Огонёк трепал ветер, пахнущий солью и железом. Теперь к нему примешался ещё и сигаретный дым, который щипал нос своей резкостью. Говорят, курение, вредит обонянию альфы. Так вот, пиздёж. Проверено на собственном опыте.

Он почуял её раньше, чем услышал звук шагов. Тихий цокот каблуков по асфальту приятно обласкал слух, но мужчина сдержал себя от улыбки. Ещё было рано. Он подождёт, когда фигура женщины покажется в поле его зрения, чтобы понаблюдать за тем, как скривится её красивое лицо, когда она увидит то, что за ним. За ней всегда было интересно наблюдать.

— Мерзость, — бросая брезгливый взгляд карих глаз на труп, кривится Вэнь Цин. — О. У тебя лицо в крови, — женщина хмурится и отвлекается, чтобы найти в своей сумке пачку с салфетками. Эти пахнут ромашкой и мокрой синтетикой. Не самый плохой выбор, прошлые химозно воняли клубникой.

— Спасибо, — она вытирает его подбородок, приподнимаясь на носочки, чтобы было удобнее смотреть глаза в глаза. — Ты привезла?

— Ты же мне сам сказал, что без подписанного договора я могу обратно не возвращаться, — холодно хмыкнула женщина, делая шаг в сторону стула, на котором всё ещё сидит мёртвое тело, чтобы бросить ему под ноги использованную салфетку. — Позвони, наконец, чтобы всё убрали, а то провоняет весь ангар. Аж тошнит.

— Хорошо-хорошо, — он улыбается, глядя на её недовольное лицо. — Поехали в офис, поговорим там.

Один звонок на пункт охраны — и бригада заправляет канистры чистящим раствором, для того чтобы смыть кровь, пуская воду в сливные шлюзы. Вся она утечёт в порт, смешиваясь с отходами, среди которых запах крови перестанет существовать как самостоятельный. Химия омоет пол, стены и даже тот самый железный стул. Следующий, кто на него сядет, никогда не узнает о его прошлом. Всё будет чисто.

Тело перенесут, запишут нужную запись на камеры для полиции, которая приедет вместе с медиками для заключения протокола. Дело будет составлено так, что не подкопаешься. Да и никто не станет. Это из происшествия уже давно превратилось в отлаженный механизм. Не счесть, сколько таких ситуаций ему довелось пережить за последние три года, которые он несёт ответственность за своё дело и за людей, которые стоят рядом с ним.

Он не ненавидит этих людей, которых ему приходится убивать. Мужчина их не понимает. Не понимает, почему все они как один думают, что их жалкая жизнь чего-то стоит. Очнитесь! Хочется закричать им в лицо. Вас уже отправили на смерть! Так чего же вы, вашу мать, удивляетесь, когда дуло пистолета смотрит вам промеж глаз? Почему только сейчас осознаёте всю ценность своего жалкого существования?

Так не бывает, что можно сотворить что-то и не заплатить. Даже если не сразу, время расплачиваться придет обязательно, и бежать бесполезно.

— Зачем всё это? — спрашивает Вэнь Цин, когда они проходят пункт досмотра и выходят за железный высокий забор.

— Что именно? — он смотрит на неё, отчего она на секунду останавливается, дергает плечом и снова делает шаг вслед.

— Это. Ты что, не можешь по-другому? — указывая тонким пальцем на неразличимый вдалеке ангар, который они покинули, хмыкает женщина.

— Ты знаешь, сколько в общей сумме человек работает в компании? — они выходят к зданию парковки и мужчина открывает ей дверь, пропуская вперёд.

— Точно? Нет. Вэнь Сюй говорил мне, что много, но подробно я никогда не интересовалась. Я твой помощник а не кадровик, — Вэнь Цин не любила что-то не знать и не любила такие вопросы, особенно когда ей их задавал он.

— Их правда много. В одном только этом порту работает на постоянной основе двести шестьдесят восемь человек. Это всё работники компании, которые получают свои деньги, льготы, медицинскую страховку и много чего ещё. А у нас ещё железнодорожный путь, автопарк, три склада…

— О боже, Вэй Усянь, прошу, заткнись, я всё поняла! — толкая мужчину в бок, воскликнула женщина.

— Уверена? Может, мне стоит объяснить лучше? — улыбаясь, он ведет её к припаркованной на своём личном месте машине, помогая усесться на пассажирское сидение.

— Давай оставим этот разговор, ладно? От тебя просто ужасно несёт, — зажав пальцами нос, она отводит взгляд к окну и замолкает на всю дорогу.

Они едут по объездной дороге, потому что мужчина не хочет толкаться в пробках. Карта навигатора горит красным, и это его ужасно раздражает, потому что проехать просто негде. Голосовой помощник предупреждает об авариях на пути, которые затрудняют движение, или о ремонтных работах.

Невольно рыкнув, он сжимает пальцы на руле, когда очередной бессмертный пытается его подрезать. И это при том, что двигаться попросту некуда.

Мужчина сигналит и выжимает нахала обратно на его место. Молоденький парнишка смотрит на него недовольным взглядом и дует губы, сидя в своей машине. Этот придурошный абсолютно не понимает, что своими действиями в такой толкучке провоцирует аварийную ситуацию. Ему лишь бы втиснуться.

Боже, почему он окружен идиотами?

На въезде к парковке его встречает бета в форме, жестами прося остановиться. Вэй Усянь послушно жмёт на тормоз, внимательно вглядываясь в лицо работника, который настороженно шагает к водительской двери. Явно один из новеньких, раз так трясётся. Мужчина достаёт пропуск и опускает окно, показывая документы парнишке в жёлтой дутой жилетке поверх тёплого комбинезона, которая делает его похожим на цыплёнка. Тот так осторожно и внимательно проверяет документы, что это умиляет. Какой старательный.

— Прошу, — протягивает охранник его удостоверение обратно и жестами показывает ехать.

Ай, какой хороший мальчик. Всё правильно сделал.

Ещё только разрабатывая должностные инструкции для своих работников, мужчина одним из первых установил правило, одинаково действующее для всех: от уборщиц офиса до начальников крупных отделов и своих помощников. Все они должны в первую очередь относиться к нему как к такому же сотруднику, как и они все. Он ведь себе зарплату тоже платит на свои хотелки.

Припарковавшись, Вэй Усянь внимательно проверил содержимое карманов на предмет необходимых вещей, как ключи и телефон. Без них ему оставаться было нельзя нигде и никогда. Осмотрев тяжёлую связку, он наконец открыл дверь и вышел, чтобы обойти свой внедорожник и открыть даме дверь. Не то чтобы она сама не могла выйти. Могла, но лучше ей было сидеть и не дёргаться, пока он не осмотрит периметр и не выпустит её сам.

Придерживая подругу под тонкий локоток, он не спеша двинулся к лифтам. За спиной прозвенела сигнализация и в полной тишине послышался щелчок. Теперь двери были надёжно заблокированы.

Во всём здании была пропускная система. По уровню доступа. Только с десяток человек могли без проблем подниматься на самый верх, туда, где располагался центральный блок безопасности, архив, хранилище, ну и его кабинет с приёмной, в которой одиноко тосковал его бедный и несчастный секретарь.

— Привет, пирожок, как твои дела? — с порога интересуется мужчина, заставляя Вэнь Нина неловко подскочить на своём огромном стуле.

— Ты, вообще-то, с сегодняшнего дня официально замужний мужчина, так что веди себя прилично, — недовольно проворчала Вэнь Цин, отлипая от него, чтобы подойти к столу брата и передать ему папку с документами.

— З-здравствуйте, г-господин Вэй. И п-поздравляю вас… — нервно склонившись в поклоне, пробормотал молодой мужчина, густо краснея лицом под взглядом сестры.

Хмыкнув, Вэй Ин взял со стола секретаря небольшой чёрный пульт и, нажав на крупную кнопку в самом верху, заблокировал входную дверь, запирая её так, что не выломаешь, только если тараном. На столе у мальчишки, вообще, много чего было полезного, но сейчас это его не интересовало. Нужно было решать проблему с костюмом и самим собой. Правильно сказала А-Цин, он весь провонял.

Отперев ключом дверь своего кабинета, мужчина намеренно оставил её открытой, давая понять, что он не против, если они зайдут. Тут уж чур только не подглядывать, потому что ему срочно необходим душ. К его кабинету была присоединена небольшая ванная комнатка. Не бегать же ему наверх или вниз только для того, чтобы отлить. С тем, сколько кофе он выпивает за один рабочий день, собственный унитаз — вещь просто жизненно необходимая. Да и толкучки нет. А душевая кабина — это так, подарок от одного из партнёров.

Он ещё в позапрошлом году установил шестнадцать штук во всём офисе на радость несчастным сотрудникам, некоторые из которых на работе едва ли не ночевали. Не потому что он, демон, их работой заваливал, нет. График такой. Мужчина вообще всячески старался улучшить условия работы подчинённых, заключал договора с ресторанами на доставку еды, оплачивая бизнес-ланчи и завтраки для сотрудников, менял технику раз в год, утилизируя всё сломанное. Так и самому можно было зашиться тут в четырех стенах. Людей-то много.

Достав из шкафа чистый комплект одежды, мужчина скрылся за узкой дверью уборной от внимательных глаз брата и сестры Вэнь. Пока он мылся, эти двое уже организовали свежий чай и лёгкие закуски, видимо, из того, что осталось у них с Вэнь Нином в холодильнике. Всё же доставка еды — это хорошо, и никто не сможет его в этом разубедить. У него-то и дома в холодильнике было пусто, не считая пары яиц и пучка зелёного лука да банки перцовой пасты. На один завтрак ровно.

Дожёвывая сэндвич с омлетом, Вэй Усянь вытер руки о салфетку, смоченную простой водой, и откинулся на спинку кресла. Мокрые волосы липли к коже и вились в стороны, роняя мелкие капли на чистую рубашку. Костюм, в котором он был, покоился в чехле для отправки в прачечную.

— Ну что, Вэнь Цин, расскажи мне что-нибудь интересное, — глядя на женщину, осторожно дующую на обжигающе горячий чай в тонкостенной чашке, попросил мужчина. — Как он выглядит хоть, похож на то, что мне прислали?

— Бледный и тощий, — сжав губы, высказалась она, после отпивая ещё глоток. — Жалкое зрелище, на самом деле.

— С-сестра… — обеспокоенно прошептал Вэнь Нин, бросая взгляд больших растерянных глаз на директора, будто хотел попросить его не слушать то, что она говорит.

— Рад, что тебе понравился, — Усянь лишь хмыкнул, улыбаясь глядя на эту парочку перед собой, которая всякий раз удивляла его своей непохожестью.

— Он ребёнок, — сказала она так, будто это была лично его вина.

— Ему двадцать, ничего себе ребёнок, — тихо посмеиваясь, напомнил мужчина факт, который им одинаково был известен. — И вообще, не ты ли сама твердила, что мне пора жениться, поддерживая в этом Вэнь Сюя? М-м?

— Заткнись, — буркнула она, скрестив на груди руки и отвернувшись в сторону.

Они ведь и правда этим неслабо достали его. Ходили и целыми днями донимали, пока он всё отпирался, что в его возрасте можно и подождать. И вот дождался. Нужно было видеть их лица, когда мужчина заявил, что отправил экземпляр брачного соглашения потенциальному тестю. Правда, пришлось умолчать, что этот самый тесть лежит одной ногой в могиле.

Он даже не думал, что ему позвонят спустя всего лишь два часа.

Впрочем, это было уже не важно. Дело можно было считать сделанным, и оставалось только одно — посмотреть-таки на свою женушку. Будет обидно, если мальчишка окажется больным, тогда придётся разрывать соглашение, и если не заключать вместо него другое, то брать на себя содержание, ведь он уже дал этой семье надежду. Это было бы жестоко даже для него — позволить мужчине умереть, зная, что его сына бросили прямо у алтаря. Такой скандал получится.

Вэнь Цин была бетой, а значит, не могла сказать ему ничего конкретного. А послать вместо неё было некого, ведь афишировать этот союз было ещё очень рано.

— Он сам подписал документы, — вдруг тихо сказала Вэнь Цин, заставляя его перевести взгляд на её лицо, которое печально скуксилось.

— Ну вот, а ты говоришь мне, что он ребёнок. Мальчик может сам принимать решения, — а то ребёнок, ребёнок, это в двадцать-то? Он чувствует себя обиженным.

— Их семья в отчаянном положении, — и вот опять эта женщина будто бы его в этом обвиняла.

— Ну так скажи мне спасибо, что спасаю их, — фыркнул Вэй Усянь.