Глава тридцать третья (2/2)

***</p>

Оставшись без провожатого, троица разбила лагерь. В глубине души Бильбо был рад передышке. Ребра все еще саднили, и частенько он замечал непривычную слабость и онемение. Предательская телесная немощь не на шутку его злила. После всей этой ходьбы и беготни, он ожидал от себя чуть большей выносливости. Но, очевидно, у его тела на этот счет было совершенно иное мнение.

— Слушай, барбос, у тебя ведь есть малышня? — Спросил Беорн ни с того ни с сего, когда они втроем грелись у костра.

Бард закатил глаза, но кивнул:

— Есть. Трое: две девочки и мальчик. А что?

Оборотень пожал широкими плечами:

— Просто интересно. Трудно быть отцом?

— Ну... иногда? — Отозвался Бард растерянно. — Тяжелее всего было, когда Мэри умерла, но со временем стало полегче.

Насупив кустистые брови, Беорн задумчиво почесал челюсть и кивнул:

— Понятно. А что самое сложное в том, чтобы быть папкой? Кормить их? Утешать? Слушать нытье?

Лицо мужчины озадаченно вытянулось:

— Беорн, что случилось? К чему все эти вопросы?

— Зайчонок сказал мне по секрету, что когда-нибудь у меня будет сынок, — пояснил оборотень, мотнув головой в сторону красного от натуги хоббита. — Вот и думаю, как же мне растить этого малыша.

— Беорн, уверен, ты будешь хорошим отцом, — успокоил его Бильбо, проглотив смешок. — Это ясно как день, стоит лишь взглянуть на твоих животных.

Оборотень решительно помотал головой:

— Есть очень большая разница между воспитанием ребенка и заботой о животных, зайчонок. С лошадьми и собаками нужно беспокоиться только о самом простом: о еде, воде, тепле и безопасности. Все это я могу им дать вместе с заботой и уважением, и за это они по-своему выражают благодарность. Но ребенок — это совсем другое дело. Я должен научить его отличать хорошее от плохого. Я должен познакомить его с миром и объяснить, что он бывает жесток, но при этом не напугать малыша. Я несу ответственность за то, каким он станет, когда вырастет. Это будет непросто даже для меня.

— Беорн, невозможно научить кого-то, как правильно растить детей, — терпеливо проговорил Бард. — По сути, все что от тебя требуется — любить их, защищать и понемногу учить уму-разуму.

— И это работает со всеми твоими детишками? — Уточнил великан, подперев щеку локтем.

— По большей части, — уклончиво ответил мужчина. — Я бы подарил им весь мир, если бы они попросили, но всегда нужно помнить, что они тоже люди. У каждого свой характер, свое мнение, и к каждому приходится искать свой подход. Вот, к примеру, Сигрид у меня очень взрослая и серьезная. Ей кажется, что раз она старшая, то не имеет права показывать свои грусть и тревогу. Приходится напоминать ей, что делиться своими переживаниями — это не слабость. Мой мальчуган — Баин —пытается строить из себя бравого солдата, хотя на деле он застенчивый и очень ранимый. К нему нужно относиться с большими вниманием и поддержкой, чем к девчонкам. А младшенькая, Тильда, на удивление независимая и любит быть предоставленной самой себе. Хоть это и непросто, но я стараюсь дать ей побольше свободы, но она знает, что я всегда рядом, если потребуюсь.

Бильбо обменялся с Берном многозначительными взглядами, после чего с уважением хмыкнул:

— Ничего себе. Я и не знал, что ты так хорошо во всем этом разбираешься.

— Годы практики и не без помощи одной чудесной женщины, — вздохнул Бард с улыбкой, но от друзей не укрылась затопившая его глаза печаль. — Мари была прекрасной матерью. Она понимала ребят куда лучше, чем я когда-либо смогу. Это она объяснила, что нельзя обходиться с ними как с точными копиями друг друга, как это было со мной и братьями. Я бы ни за что не справился без нее.

— Она была весьма мудрой, — мягко заметил Бильбо.

— Да, была, хоть с виду так и не скажешь, — ответил Бард с усмешкой, осветившей усталое лицо. — Ураган в теле девчонки! Болтала без умолку, доводила всех то до смеха, то до слез. Никому не давала спуску и могла пригвоздить взрослого детину к месту одним взглядом. Тильда очень похожа на нее по характеру, а вот умение зыркать на людей унаследовал Баин.

— Ты скучаешь по ней, — сочувственно проговорил Беорн.

Бард ответил улыбкой, которая была слишком хорошо знакома Бильбо:

— Каждый день своей жизни, Беорн. Каждый день.

***</p>

Солнце взошло и снова опустилось, но Тауриэль так и не вернулась. Не имея никакого другого варианта, они продолжили сидеть в лагере, дожидаясь ее возвращения. Во время этого тягостного ожидания совершилось одно пренеприятнейшее открытие:

— За нами следят, — неожиданно объявил Беорн, не отрываясь от ковыряния под ногтями.

Бильбо и Бард мгновенно позабыли про свою игру в висельника на расчищенном пятачке земли и уставились на оборотня:

— Кто? — Спросил мужчина прежде, чем к Бильбо вернулся дар речи.

Беорн равнодушно пожал плечами:

— Понятия не имею. Это существо ходит на четвереньках и постоянно что-то бормочет. Мы с кошечкой заметили его пару дней назад, но он не пытался напасть или приблизиться, так что мы оставили его в покое.

Хоббит застонал и с досадой потер лицо руками. Описание говорило ему слишком о многом.

— Это Голлум.

Бард повернулся к нему и уточнил:

— Кто?

— Голлум. Предыдущий хозяин кольца, — пояснил он поспешно. — Оно полностью поработило его разум, так что он пойдет на все, чтобы вернуть его.

— Эту фразу стоит произносить с большей тревогой, — заявил мужчина, краем глаза пристально вглядываясь в лесной полумрак.

— Он не в своем уме и довольно хитер, но в остальном вполне безобиден, если не спускать с него глаз, — пояснил он с легким раздражением. — Пока мы на чеку — все будет хорошо.

Беорн подмигнул:

— Можете на меня положиться. Этот червячок ни шагу без моего ведома не сделает.

Бильбо спокойно кивнул и тоже бросил взгляд на лес. Пусть лес и остался таким же тихим и неподвижным, Бильбо уже не сомневался, что прямо сейчас за ними наблюдает пара внимательных водянистых глаз. Но прошли времена, когда подобные мелочи его пугали. В эту минуту он ощущал лишь несокрушимую решимость любой ценой исполнить свою миссию.

Наблюдай и выжидай сколько влезет, маленький гаденыш. Ни тебе, ни кому-либо другому не удастся помешать мне уничтожить проклятое кольцо.