Глава тридцать четвертая (1/2)

Жила-была в лесном царстве девочка по имени Минастауриэль.

Для своего народа она была вполне обыкновенным ребенком: милая и невинная, полная неиссякаемой энергии. В ней не было ничего выдающегося, но не было в ней и недостатков. Она всего лишь была одной из дочерей Лихолесья; прекрасная и свободная, танцевавшая среди листвы и бегавшая с ветром наперегонки.

Минастауриэль любила свою жизнь и о другой даже не мечтала. Она была счастлива играть со старшей сестрой в прятки в кронах вековых деревьев и учиться стрелять из лука с отцом. Ей нравилось помогать матери на кухне, и шить, и убирать, и не могла она представить ничего прекраснее, чем собираться по вечерам всей семьей и слушать рассказы о давно прошедших днях. Всю свою жизнь она с радостью провела бы именно так - в любви и ласке, беззаботная и счастливая. Минастауриэль не манили ни слава, ни богатство — ей было достаточно семьи.

Но всему пришел конец, когда орки убили ее родителей и сестру.

Хоть никто этого и не заметил, но Минастауриэль тоже умерла в тот день. Невинная девочка, которая искренне верила в то, что мир прекрасен и совершенно безопасен, была растерзана тем холодным зимним днем вместе со своей семьей. Все, что от нее осталось — это злость, и скорбь, и жажда отмщения. Минастауриэль погибла мучительной смертью, и из ее боли родилась Тауриэль.

Тауриэль стала той, кем Минастауриэль никогда не смогла бы. Она была сильной, бесстрашной и убивала без колебаний. Она была воительницей и больше не пряталась от орков, а выслеживала их как дичь. Она прославилась на все королевство своими навыками и хитростью, и даже получила расположение самого короля. У нее были власть, слава и богатства, какие и не снились малышке Минастауриэль. Да, Тауриэль стала той, кем Минастауриэль стать не смогла бы.

Тауриэль стала той, кем Минастауриэль (ни за что) не хотела стать.

У истории Минастауриэль не было счастливого финала. Нет, она оборвалась в крови, смерти и перерождении. Тауриэль была не в силах изменить судьбу той девочки, но зато могла помочь остальным. Она приложила все усилия, чтобы больше ни одна история не закончилась также печально. И Тауриэль лишь надеялась, что однажды на этом пути и Минастауриэль обретет свой счастливый конец.

***</p>

К тому времени, как Тауриэль вернулась, прошло уже два дня.

— Что-то ты долго, — заметил Бард, когда она ступила в лагерь.

Тауриэль наградила его злобным взглядом. Она была с ног до головы покрыта грязью, измята, волосы лежали в беспорядке, но линия плеч казалась расслабленной, а походка легкой.

— В другой раз отправим тебя прямиком в лес выслеживать дозорных. Согласен?

— Тебе удалось их разыскать? — Поинтересовался Бильбо, не давая Барду ответить и начать очередной бессмысленный спор. Он был совсем не в настроении снова выслушивать их перепалки.

Тауриэль бросила на Барда последний испепеляющий взгляд и повернулась к хоббиту:

— Разумеется. Я передала им свой доклад и приказала доставить его королю. Если повезет, он получит его к концу недели.

— По дороге были неприятности? — Уточнил Беорн, с хмурым прищуром вглядывавшийся в плечо эльфийки.

Воительница махнула рукой и с напускной беспечностью улыбнулась:

— Так, ерунда. Столкнулась с парой пауков, но все обошлось. Я в полном порядке.

— Пф. А пахнет так, словно совсем не в порядке, — пробормотал оборотень, продолжая буравить плечо блестящими темными глазами. — Чую кровь и заражение. Эти многолапые переростки тебя отравили.

Тауриэль растерянно заморгала, захваченная врасплох проницательность оборотня. Выражение ее глаз несколько смягчилось, и она проговорила с искренней признательностью:

— Что ж, ты угадал, одному удалось меня зацепить, но я прекрасно справилась с этой царапиной и сразу ее обработала, так что волноваться не о чем. Правда, Беорн, все в порядке.

— И все же не помешает еще разок осмотреть твою рану, прежде чем мы снова двинемся в путь, — заметил Бильбо, отметив залегшие под глазами эльфийки темные круги. У него закралось подозрение, что Тауриэль не спала с тех самых пор, как ушла. — Думаю, тебе стоит немного отдохнуть, пока есть время. Ты словно только что с того света вернулась.

— Она всегда так выглядит, — пробубнил Бард.

Беорн энергично закивал:

— Зайчонок прав. Присядь, отдохни, а я пока посмотрю твое плечо. Не хватало только, чтобы ты слегла в середине пути.

Эльфийка закатила глаза и вскинула руки вверх:

— Ладно, ладно, уговорили. Серьезно, вы жужжите хуже, чем мой король над заусенцами своего сынули…

Бильбо фыркнул и обменялся с Берном многозначительным взглядом, пока эльфийка без дальнейших колебаний начала стягивать свою тунику. Когда с этим было покончено, он с удивлением взглянул на темную ткань, обернутую вокруг грудной клетки.

— А это тебе зачем? — Удивился он, избегая слишком задерживаться взглядом на предмете своего вопроса, чтобы не смущать девушку.

— Я обвязываю грудь, чтобы не мешалась во время боя, — непринужденно объяснила воительница, обведя собравшихся спокойным взглядом. — По-вашему, почему она всегда такая плоская?

— Ну, я предполагал, что у эльфов просто такое строение, — отозвался Беорн с той же деликатностью, с какой Тауриэль сбрасывала одежду. — Я заметил, что ваш народ не отличается пышными формами.

— Как ты понял, что это были не парни? — Поинтересовался Бард, тем временем упорно отводя взгляд от эльфийки. Бильбо не преминул отметить, что мужчина уже порядком покраснел, и сделал мысленную заметку поддразнить его чуть позже.

Тауриэль зыркнула на него через плечо:

— Хватит пускать слухи, что эльфийские мужчины выглядят как женщины!

— Это факт, а не слух, — заспорил Бард, вперив неподвижный взгляд эльфийке точно в лоб.

— Не думал, что грудь может мешать во время боя, — задумчиво проговорил Бильбо и тут же осекся: — Не то чтобы я много знал о груди, просто…

— Когда она плотно перевязана, я могу двигаться куда быстрее, — пояснила эльфийка, для наглядности сделав вид, что выхватывает из-за спины воображаемый лук. — В былые времена некоторые воительницы даже отрезали себе одну или даже обе груди, чтобы улучшить свои навыки.

— Ауч. Звучит болезненно, даже для меня, — признал Бард, передернувшись.

Тауриэль равнодушно пожала плечами, продолжив разматывать повязку с руки:

— Победа стоит любых жертв. В пылу сражения мельчайшая деталь может решать, жить тебе или умереть.

Бильбо серьезно кивнул и тут же поморщился, увидев, что скрывалось под повязкой. Рана зияла рваными краями, и из нее все еще сочилась кровь вперемешку с гноем. Утешало лишь, что следов яда и гниющей плоти не наблюдалось.

Беорн резко втянул носом воздух и оскалился:

— «Все в порядке», говоришь? Не хотел бы я увидеть, что ты называешь «не в порядке».

Эльфийка высокомерно изогнула бровь и отбросила волосы за спину:

— Я воительница, Беорн. Глава королевской стражи. Мне приходилось видеть увечья куда страшнее этой царапины.

— Мы тут не шрамами меряемся, котенок, — рыкнул оборотень, сверкнув глазами.

— Жаль. Уверен, я бы выиграл, — подал голос Бард со своего места.

Бильбо громко фыркнул и бросил на друга тот самый взгляд, каким обычно пугал Мерри и Пиппин, когда те пытались наврать:

— Вчерашний укус перепуганно енота не считается.

— Это был не енот, — от всей души возмутился мужчина, — а проклятый монстр!

— Он был мне по колено! И заверещал на весь лес, как только тебя заметил!

— Зайчонок, ты собираешься промывать рану или будешь щенка дразнить? — Буркнул Беорн, не отрываясь от их безмолвного противостояния с Тауриэль.

Хоббит с сомнением взвесил оба варианта:

— Даже не знаю. А при каком исходе я не получу нож под ребра?

— Можешь промыть рану, Бильбо, — заверила его Тауриэль, смягчившись, но не разрывая с Беорном накаленный зрительный контакт. — В конце концов, хоть ты не нянчишься со мной как с ребенком.

— Я не нянчусь.!

— А как тогда, позволь спросить, ты называешь эту возню?

— Такова уж его натура, — вздохнул Бильбо, не дав оборотню ответить. Он мотнул в сторону медведя головой, выуживая из сумки бутыль и чистые лоскуты. — Он та еще наседка, если узнать его поближе. Не удивительно, что животные к нему тянутся.

Эльфийка не удержалась и перевела на хоббита удивленный взгляд, а затем снова повернулась к оборотню:

— Правда? Беорн, так ты у нас мама-курица?

Здоровяк пожал могучими плечами, покрывшись нежным румянцем:

— Ничего не могу с собой поделать. Охранять и защищать всякую живность заложено в моей природе. Таким создала меня Мать.

— Вот как, — проговорила эльфийка, опустив взгляд на полурослика, который уже приступил к нанесению одного из составов Оина на ее рану. Он заметил немой вопрос в ее глазах, но только хмыкнул:

— Смирись.

И продолжил осторожно втирать зеленоватую кашицу в покрасневшую кожу вокруг сочившейся гноем раны.

— Раз так, то должна принести свои извинения, Мастер Беорн. Я не должна была на вас так набрасываться, — проговорила эльфийка деловым тоном, глядя оборотню в глаза поверх головы хоббита. — Просто мне непривычно, что кто-то столь печется о моем благополучии. Обычно все наоборот.

Медведь кивнул и скрестил руки на груди:

— Ничего страшного. Просто не брыкайся в другой раз, договорились? Мне особо некого опекать, так что дай мне побыть мамой-курицей, пока есть возможность.

— Обещание не сопротивляться, когда тебя покалечат в следующий раз, звучит не очень обнадеживающе, — заметил Бард с ухмылкой, наслаждаясь случаем безнаказанно поехидничать. Бильбо поймал себя на мысли, что скучает по прежнему Барду, который обычно держался в стороне, бессмысленно таращась на окружающие предметы. Тогда он хотя бы вел себя тихо.

— Давайте проголосуем. Кто против того, чтобы я скормила его паукам? — Предложила эльфийка, опасно сузив глаза.

Беорн усмехнулся: