Глава двадцать пятая (1/2)

Из них троих именно Дори довелось узнать лучше всех, каково это — остаться в одиночестве.

Их мать была изумительной. Ее огненно-рыжие волосы, искрящиеся зеленые глаза и дерзкая улыбка очаровывали любого. Она лучилась любовью, прощала с легкостью и нисколько не волновалась о том, что для многих она была всего лишь безродной дочерью какого-то королевского бастарда. Она была неистовой и стремительной словно ветер; никогда ни перед кем не склонялась и не могла долго усидеть на одном месте.

В глубине души Дори знал, что проживи он хоть тысячу лет, все равно будет так же отчаянно скучать по ней, как в тот страшный день, когда ее не стало.

Но какой бы восхитительной она ни была, родитель из нее получился никудышный. Едва Дори появился на свет, как его тут же отложили в сторону и выбросили из головы. Мать вспоминала о нем, лишь когда ей самой этого хотелось. И Дори приспособился. Он сам научился ходить и говорить, держать ложку, тепло одеваться, защищаться. Он привык, и даже когда ему очень не хватало ее заботы, он успокаивал себя сам.

Временами ему почти хотелось ненавидеть ее, но не выходило. Слишком уж он привык жаждать ее ласки и мимолетного внимания, чтобы теперь вот так запросто от нее отречься. Возможно, ему даже повезло. Будучи с раннего детства предоставленным самому себе, Дори рос сильным и всегда мог постоять за себя. Это очень ему пригодилось, когда родились Нори и Ори.

В один день мать просто сунула ему в руки теплый пищащий комок и ушла, лишь мимоходом попросив приглядеть за братом. И в тот же миг, когда он впервые недоуменно взглянул на Нори, Дори полюбил его всем сердцем. Наконец-то он больше никогда не будет одинок. Теперь у него появился кто-то, кого он сможет любить, о ком будет заботиться, кто составит ему компанию. Наконец-то его тоже полюбят.

Дори старался изо всех сил, но тяжело быть для кого-то взрослым, если ты сам еще совсем ребенок. Чем старше Нори становился, тем сильнее походил на мать, и зеленые глаза, мягкие губы и широкие ладони тут были вовсе ни при чем. От матери ему достался и необузданный дикий нрав вместе с обезоруживающей обаятельностью. Этот дар принес им всем столько неприятностей, что Дори боялся считать. Поначалу ему еще удавалось как-то сдерживать его, но с возрастом Нори становился лишь беспокойнее и отчужденнее. Он жаждал независимости и свободы, с усмешкой отмахиваясь от вечных придирок чрезмерно навязчивого старшего брата. В конце концов Дори пришлось отступить и дать брату шанс жить своим умом, хоть это и означало, что он снова остался один.

Но Дори принял это с достоинством. Даже когда Эребор пал и им всем пришлось перебраться в людские города, мать с братом держались от него порознь. Он смирился со своей судьбой и сосредоточился на том, чтобы скопить денег, между делом не забывая издали приглядывать за родными, хоть те могли пропадать на многие, многие дни. Такую жизнь нельзя было назвать счастливой, но и плакать тут было не о чем, так что Дори оставалось лишь быть благодарным за то, что у него было, и жить дальше.

А затем на свет появился Ори.

И стал для Дори больше собственным ребенком, чем братом. Так же как и до этого с Нори, мать просто передала малыша старшему сыну и попросила приглядеть, тут же испарившись. Поскольку ее никогда не было рядом, Дори пришлось стать ему и отцом, и матерью, и братом. Он кормил его, купал, пел ему колыбельные каждый вечер. Он учил его ходить, говорить, читать, шить и прочим житейским премудростям. Ори стал всем для него, ведь впервые за очень долгое время Дори снова был не один.

Когда матери не стало — Дори было уже довольно тяжело в таком возрасте по-настоящему почувствовать себя сиротой — Нори внезапно вернулся домой, чтобы на этот раз остаться. Хоть у него и случались временами неожиданные отлучки, но с тех пор он всегда возвращался. Наконец-то у Дори появилась настоящая семья, состоявшая из двух его младших братьев, которые всегда были рядом. Он больше не был одинок.

Но долгие годы одиночества не прошли даром, и он научился безошибочно видеть ту же тоску в других. Она темнела в глазах Бифура, лежала тяжелым грузом на плечах Торина и пряталась за улыбками Бильбо. Иногда он даже угадывал ее, притаившуюся в морщинках на лице старого волшебника, но это ему удавалось редко и то лишь мельком. Дори так и не смог взять в толк, как могли они ощущать себя одинокими, когда их окружало столько любящих сердец, но допытываться не стал. Вот только он слишком хорошо знал, что одиночество — весьма коварная болезнь, которая может протекать почти бессимптомно, при этом заживо пожирая изнутри. Она так истерзала его собственную душу, что он просто был не в силах спокойно наблюдать, как кто-то из его друзей — его семьи — проходит через те же мучения. Так что он принес сам себе молчаливую, но нерушимую клятву: оставаться с ними так долго, как того потребуется.

***</p>

Бильбо напрочь позабыл, какой оглушительно громкой была война.

Эта мысль, засевшая у него в голове посреди поля боя, была глупой и совершенно неуместной. Но, проносясь по выжженной пустоши сквозь мешанину тел, сидя на спине огромного медведя, лишь на шуме он мог сосредоточиться. Металл скрежетал о металл, когда оружие сталкивалось с оружием и сминались доспехи. Разноголосые крики сливались в один сплошной вой, в котором слышалось и гортанное рычание орков, и истошный гоблинский визг, и звонкие голоса эльфов, и громоподобные гномьи боевые кличи. Но даже среди этой мешанины звуков он безошибочно различал предсмертные всхлипы врагов и друзей, когда очередная стрела или меч достигали своей цели.

Отчаянно желая укрыться от стонов умирающих, Бильбо сильнее вцепился пальцами в жесткий мех и зажмурился.

Он многое бы отдал, лишь бы больше не слышать этот жуткий гимн мертвецов.

— Кажется, там кто-то из твоих! — Вдруг воскликнула Тауриэль. Бильбо тут же распахнул глаза и впился взглядом туда, куда указывала эльфийка. Там сбились в круг Нори, Балин и Глоин, сражавшиеся спина к спине против наседавших врагов. Битва уже изрядно их потрепала: глубокий разрез тянулся поперек лица Балина, темная кровь была густо размазана по щекам, словно боевая раскраска.

— Идем к ним? — Уточнила эльфийка.

В ответ Бильбо решительно кивнул, доставая из-под куртки свой свисток:

— Ты еще спрашиваешь, — пробормотал он, наполнил легкие до боли в ребрах и дунул в свиток изо всех сил.

Гномы как один повернулись на пронзительный звук, прорвавшийся через грохот. К несчастью, орки и гоблины тоже обратили на него внимание и заметили надвигавшуюся опасность. Нескольких гномы успели остановить, но оставшихся противников, бросившихся навстречу, все равно оказалось пугающе много.

— Беорн, не приближайся к ним! — Скомандовал Бильбо, вытягивая из-под куртки припрятанный мешочек и доставая из него горсть свертков поменьше. Попутно он выудил из кармана спичку и поспешно поджег.

— Что ты делаешь? — Удивилась Тауриэль, не переставая осыпать врагов градом стрел.

— Сейчас увидишь, — отозвался хоббит, поджигая свертки и со всей силы швыряя всю пригоршню в самую гущу стремительно приближавшихся противников.

Долго ждать не пришлось. Свертки рванули; некоторые взорвались еще в воздухе, другие же успели долететь до своих целей. Облако брызг плоти и кусков кожаных доспехов взлетело в воздух, окровавленные тела попадали наземь. Кто-то принялся в агонии кататься по земле, надеясь сбить охватившее его пламя, другим же оставалось лишь истечь кровью от неисчислимых ран, разорвавших тела на куски.

Тауриэль судорожно вздохнула и крепче прижала полурослика к себе:

— Что ты сделал?

Он лишь закатил глаза:

— Взорвал их, как видишь.

— Это я и так поняла. Но как? — Требовательно спросила эльфийка, когда медведь под ними снова понесся в сторону гномов.

— Смешал серу, уголь и селитру, — непринужденно перечислил он. — Гэндальф делает из них свои фейерверки.

— Когда ты успел? — Подивилась эльфийка.

— Вчера, — отозвался он, поморщившись от хруста костей смятого медведем гоблина. — Чем, по-твоему, я занимался весь день? Рыдал в подушку и сочинял душещипательные стихи?

Тауриэль звонко рассмеялась, поудобнее перехватывая лук. Они, наконец, достигли своей цели. Беорн еще не успел затормозить, а Бильбо уже отпихнул Тауриэль и скатился с широкой медвежьей спины. Стараясь не поскользнуться на лужах крови и распростертых на земле многочисленных телах, он что есть мочи побежал к друзьям.

— Бильбо! — Закричал в приветствии Глоин, одной рукой подхватывая подбежавшего полурослика, другой вспарывая топором незащищенный живот подскочившего орка. — А ты что здесь делаешь?! Гэндальф уверял нас, что ты останешься в лагере с этим проклятым пожирателем листьев!

— Гэндальфу следовало бы спросить меня о моих планах, прежде чем делать такие заявления, — отрезал хоббит, попутно отмахиваясь Жалом от гоблина, вознамерившегося отхватить Глоину ногу.

— Те штуки, что ты запустил в этих гадов — не забудь потом показать! — Потребовал Нори, обеими руками взмахивая длинной булавой и отшвыривая назад наседавшего на него противника.

— Договорились! — Пропыхтел Бильбо, в последний момент подныривая под окровавленный молот, едва не раскроивший ему череп. — А где остальные?!

— Нас разделили, но Торин должен все еще быть где-то у ворот! Остальные, скорее всего, пытаются прорваться к нему, как и мы! — Пояснил Балин, слаженно размахивавший мечом и топором в смертоносном танце.

Бильбо в ответ кивнул и без лишних возмущений позволил Глоину отшвырнуть себя в сторону с дороги набросившегося варга. Второго шанса зверю уже не представилось: Балин пронзил ему глотку мечом, а Нори раздробил позвоночник.

— Нужно добраться до ворот раньше Азога! У него одна цель — уничтожить Торина, Фили и Кили!

— Легко сказать! — Заметил Нори, уворачиваясь от дубинки и тут же оборачиваясь, чтобы сбить гоблина с ног ударом булавы. — Нас так просто не пропустят!

— Об этом не беспокойся; у меня есть план! — Заверил его Бильбо, вытягивая из мешочка новую пригоршню снарядов и спичек. — Не забывай, мы не одни! Тауриэль! Беорн!

Беорн взревел в ответ, отступив от растерзанных останков варга. Тауриэль, впечатляющим прыжком через голову отскочившая от вражеского меча, в полете выпустила из лука стрелу; ее противник был мертв еще до того, как она мягко приземлилась на ноги и повернулась к полурослику.

— Я здесь! — Ответила она на его зов, одной рукой откидывая косу назад, другой вспарывая молниеносным ударом кинжала морду подоспевшего гоблина.

Балин замер на месте, на мгновение оторопело уставившись на ревущего медведя, прорывавшегося сквозь толпу врагов с такой легкостью, словно они были сделаны из бумаги.

— Беорн?! Это что, тот самый оборотень?!

— Так ты тут с ними?! — Сплюнул Глоин, ударом топора раскраивая череп своего противника и не обращая внимания на брызнувшую в лицо кровь. — Псина-переросток и миленькая девчонка — впечатляющая у тебя защита! А где носит треклятого властелина сена и желудей?! Предполагалось, что ты под его опекой!

— Ты кого назвал девчонкой, рыжий?! — Рявкнула Тауриэль, пинком выбивая клинок из рук наседавшего на нее гоблина и ударом древка лука отправляя незадачливого вояку следом за своим оружием.

Глоин с рыком вонзил топор в плечо варга глубже, чем требовалось:

— Рыжий?! Я сейчас тебе покажу, кто тут рыжий, маленькая поедательница…

— Глоин, заглохни! Потом разберетесь! — Прокричал Нори, вонзая кинжал в ближайшего врага. — Бильбо, так что ты там говорил про план?!

— Используем фейерверки и Беорна, чтобы прорваться к воротам! — Отозвался хоббит, поморщившись от удара гоблинского меча, хлестнувшего по руке, в отместку пронзая его Жалом.

— Идет! — Проговорил Балин и тут же захрипел сквозь зубы, когда тяжелый топор ударил его в грудь. Толстый слой брони выдержал, но Бильбо все равно не сомневался, что уже к полудню в том месте вскочит здоровенный синяк. Месть настигла орка почти мгновенно, когда клинок Балина одним взмахом отделил уродливую голову от тела.

— Тогда выдвигаемся! — Решила Тауриэль, сгребая хоббита за куртку и забрасывая на спину медведю. Хоббит взвизгнул от неожиданности, но по привычке вцепился в густую шерсть и впился коленями в твердую спину, чтобы не свалиться.

— В следующий раз потрудись сначала предупредить! — Процедил он.

— Ничего не могу обещать! — Пожала плечами эльфийка, затылком ломая нос схватившему ее со спины орку. — Так что, вы собираетесь сегодня поджигать свои хлопушки, Мастер Бэггинс?

— Только после того, как ты начнешь, наконец, звать меня по имени! — Огрызнулся он, тем не менее подпаливая несколько снарядов и швыряя их гущу орков и гоблинов.

— Беорн, приготовься, — предупредил он, когда грянули взрывы.

Медведь грозно зарычал и устремился сквозь завесу густого дыма, скрывшую противников от глаз. Сквозь грохот Бильбо расслышал звонкий голос Тауриэль, призывавшей остальных пошевеливаться. Хоббит достал новые снаряды.

Что ж, Бильбо Бэггинс. Давай посмотрим, по зубам ли тебе эти твари, усмехнулся он про себя, освещая пустошь короткими вспышками и постепенно расчерчивая поле боя полосой сизого дыма, стелившегося следом.

***</p>

Бильбо не имел ни малейшего представления, как долго уже идет сражение. Сколько времени пролетело — часы или минуты? — пока они пробирались сквозь яростно ревущую толпу? Все, что он видел перед собой — это ритмично вспыхивавшие спички и разлетавшиеся кругом дымящиеся снаряды. Толком прицелиться не удавалось, так что оставалось лишь надеяться, что он не задел ненароком кого-то из союзников. Время от времени он оглядывался на остальных, и с каждым разом кровь покрывала их все гуще, а движения давались все тяжелее. От их вида у хоббита щемило в груди и руки начинали зудеть от неистового желания присоединиться к ним, несколько раз он даже порывался соскочить вниз и броситься в бой, но медведь, словно прочитав его мысли, тут же рывком забрасывал его обратно на загривок. В конце концов Бильбо смирился с тем, что шанс сойти на землю ему представится еще не скоро.

Когда они достигли ворот Эребора, кровь застыла у него в жилах.

Азога нигде не было видно, вместо него была целая тьма орков и гоблинов. Они воющей и ревущей рекой стекались к воротам, где среди бесчисленных трупов друзей и врагов отчаянно бились знакомые фигуры. Первым Бильбо заметил Двалина, который ритмично отмахивался от наседавших противников, прикрывая изрядно побитых, но все еще живых Фили и Кили. Неподалеку от них сражался Даин, решительный и свирепый, кромсавший одного врага за другим без малейшей передышки. И, наконец, в стороне от остальных бился Король-под-Горой.

Сначала Бильбо растерялся и никак не мог сообразить, что же не так. Торин был покрыт ранами и кровью, но казался не таким измученным как остальные. Король сражался с присущей ему грацией, и налетавший поток врагов разбивался о него, словно о нерушимую скалу. Лишь понаблюдав за ним пару секунд, хоббит понял, за что же так цеплялся взгляд.

Торин бился совершенно безрассудно. Все уязвимые места, все слабые точки в доспехах были открыты и абсолютно не защищены. За то недолгое время, что Бильбо за ним наблюдал, один из орков сумел слишком легко пробить защиту короля и едва не снес ему голову. Торин лишь в последний момент сумел кое-как уйти от удара и отделался порезом на щеке. Чем дольше Бильбо глядел на это отчаянное безумство, тем стремительнее ужас и страх таяли под натиском поднявшейся в его груди волны пламенной ярости.

Ну уж нет. Так не пойдет.

Прежде чем Беорн успел его остановить, хоббит свалился на землю, вскочил и со всех ног припустил к королю гномов. Он подныривал, перепрыгивал и петлял, продираясь через полчища врагов, и умудрился ускользнуть от протянутых лапищ и занесенных клинков. Какому-то орку удалось ухватить его за куртку, но Бильбо решил эту проблему просто отмахнув Жалом попавший во вражеские лапы кусок ткани. Он лишился почти целого рукава, но даже не задумался об этом, продолжая бежать вперед.

— Торин! — Завопил он, постепенно приближаясь. — Торин, тупой ты кретин, слева снизу!

Гном не задумываясь подчинился и успел отбить удар кривого кинжала. Пронзив грудь гоблина клинком, он поднял голову, и безумные синие глаза встретились со свирепо сверкающими карими.

— Бильбо! Какого хрена ты здесь?! — Рявкнул король, побелевший под слоем запекшейся крови и грязи.

Хоббит истерично усмехнулся и тут же пригнулся, уворачиваясь от щелкнувших перед самым носом челюстей варга.

— Ты запретил мне возвращаться в Эребор, так ведь?! О прилегающих землях речи не было!

— Какая, в пекло, сейчас разница?! — Отозвался Торин, перехватывая запястье орка, метившего молотом в королевскую голову. — Какого хрена ты делаешь на поле боя?! Ты должен быть в лагере вместе с эльфами, в безопасности!