Глава 29, в которой никому не выкалывают глаз (1/2)

Сидеть в лазарете было ужасно. Акела почти чувствовала себя виноватой за то, что заставляла своих пациентов это делать. Слишком много времени на раздумья — нет, вообще то Акеле нравилось думать — но сейчас её уже начинало от этого тошнить.

Корабли шли параллельными курсами и Кустаа часто навещал её, проверяя рану и объясняя Урсе, что надо с ней делать — не то, что с ней надо было делать что-то, кроме как держать в чистоте. Акела уже устала слушать о том, как ей повезло, что она не умерла.

— Было бы лучше, если бы мне повезло чуть раньше. Может, тогда бы я сейчас могла пользоваться рукой, — ворчала девушка. — И не застряла бы здесь.

— Ты не так и много потеряла, — Панук передал ей чашку чая с подноса, который принес. — Кругом одна река. Даже лес почти закончился.

— Погода хоть хорошая?

Акела видела, как Панук заколебался между честным ответом и тем, который не расстроит её еще больше:

— … Хорошая погода переоценена. Она станет отличной к тому времени, когда ты выйдешь отсюда.

Акела закатила глаза:

— Вот спасибо!

Панук сел, отпил чая и вздохнул:

— Всё идет своим медленным чередом. Джун говорит, что хочет двигаться дальше… думаю, она может уйти на следующей стоянке.

— Ой, — Акела закрутила чашку, наблюдая, как остывает чай. Она знала, что рано или поздно Джун уйдет, но надеялась, что это произойдет как можно позже. — Кстати о пассажирах… Какие новости с фронта о семье Луана? — спросила она, вспоминая, какой угрюмый вид был у мальчика, когда он вчера принес ей завтрак.

— Два сообщения. И ни в одном о том, где его родители, только намек, что кто-то где-то может что-то знать. Но этот кто-то живет на северном побережье. Сегодня утром Луан отправил письмо.

Акела надеялась, что ребенок сможет найти ответы. Это просто отстой — блуждать в темноте, не зная, увидишь ли ты снова близких и, ради хвоста Туи, она надеялась, что Амарук никогда не окажется в такой ситуации.

Но это было близко, так? Острая боль в плече (и по всей руке и боку, потому что поврежденные мышцы и нервы, это сука, как плохо), напомнили Акеле об этом, и у неё заболело в груди, хотя там никакой раны не было.

— Как все? — спросила она, пытаясь отвлечься. Панук пожал одном плечом:

— Потихоньку полегоньку. По крайней мере, Джет почти оправился от сотрясения мозга.

Акела мысленно задалась вопросом, справился ли он с другими последствиями их маленькой экскурсии. Она — нет, и если ей больше никогда в жизни не придется увидеть ни одного солдата Огня (можно девушке помечтать?), то она не расстроиться, это точно.

… А пока приходилось лежать и бесконечно гонять в голове — что, если бы они сбежали сразу, а она бы не пробовала заговорить солдатам зубы, то, возможно, они вернулись бы на корабль целыми и невредимыми (нет, это уже из области фантастики) … менее пострадавшими… без сотрясения мозга и продырявленного плеча?

«Или привели бы за собой отряд Покорителей Огня в полном составе, а не только тех, кто остался» — возражала другая часть её мозга. Но, сколько бы Акела не спорила сама с собой, факт остается фактом — она подвергла опасности себя и Джета, потому что не отреагировала правильно. Потому что запаниковала.

Хорошо, что, когда они вернутся, Вождем станет Панук, а не она.

Акела допила чай и поставила чашку:

— Спасибо.

— Без проблем, — Панук составил посуду на поднос и, наклонившись, взъерошил девушке волосы, чего он не делал с тех пор, когда они были детьми. — Тебе скоро станет лучше, Кел и ты всем опять будешь надирать задницы.

Акела покачала головой и оттолкнула его руку:

— Ну, если ты так говоришь, — но не смогла сдержать улыбку при столь явной попытке её подбодрить. — Хотя тебе я могу надрать задницу хоть сейчас.

— Да что ты говоришь!

Акела закатила глаза и забралась обратно в койку, откидываясь на подушки у изголовья:

— Давай, давай, отрицай, но помни: отрицание — первый шаг на пути к принятию.

— Вижу, тебе уже намного лучше, — Панук поднял поднос с чашками, отсалютовал кузине и попятился к двери. — Отдохни немного.

Ну, разве он не милый?

Дверь за Пануком захлопнулась, отрезая дневной свет и Акела со вздохом закрыла глаза.

***

Зуко как раз дежурил по сапогам (звучало отстойно, а было еще отстойней), когда по обе стороны от него на ящик плюхнулись Токло и Джин. Кто бы сомневался, что когда он работает, эти два бездельника тут как тут.

— Ага, дежурство по сапогам, — вздохнул Токло, с видом ветерана покачивая головой: — Помню, помню эти денечки.

Зуко, как очень вежливый мальчик, не стал напоминать, что Токло дежурил по сапогам на прошлой неделе, а вместо этого спросил:

— Что вам от меня надо?

— Ничего. Нам просто скучно, — Джин наклонилась и взяла щетку и чей то ботинок.

— Можно подумать, что после того переполоха, что случился на днях… — договаривать Зуко не стал. Все и так всё поняли.

— Это был не переполох, это был кошмар, — возразил Токло.

— И не говори, — Зуко соскреб грязь с края одного из сапог Акела, где та застряла в шве. На коже голенища все еще виднелись красные пятна, а сверху они въелись в мех. Желудок Зуко неприятно сжался, хотя мальчик думал, что уже привык к таким вещам.

— Слышали, что Джун собирается уходить? — спросил он, надеясь увести разговор от… даже если они перестанут говорить об этом, его мозг не перестанет прокручивать это снова и снова.

— Ага. Жалко будет, когда она уйдет, — сказала Джин. — Но, держу пари, Пануку нравится смотреть ей вслед.

Зуко склонил голову, маскируя смех под кашель. Токло нахмурился:

— Кто хочет поставить на то, что он и Акела напоследок устроят драку, чтобы напоследок впечатлить Джун?