Глава 21. Дружеские посиделки (1/2)

— НЕТ! НЕТ! НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ…

— Ш-ш-ш, всё в порядке, всё в порядке, ты…

— УБИРАЙСЯ! — закричал Дюк, отталкивая руки Джета.

Джин стояла у разделяющего каюту занавеса, держа фонарь и смотрела, как Джет пытается успокоить паникующего ребенка, чей расфокусированный взгляд метался из стороны в сторону. Это был ночной кошмар — её младшая кузина часто просыпалась и плакала в полусне — но такого сильного она еще не видела.

— Послушай меня — все хорошо, ты в безопасности…

— Нет, нет, отойди!

— Ш-ш-ш, все в порядке, я тебя не трогаю, мне просто надо, чтобы ты дышал и постарался успокоиться. Я знаю, ты меня слышишь… ты в безопасности.

Крики Дюка сменились громкими судорожными рыданиями. Джин сомневалась, что на корабле остался хоть один спящий человек. Зуко, который проснулся в самом начале, слез с койки.

— Можно что нибудь сделать? — спросил он.

Джет покачал головой:

— Надо просто подождать. Нельзя будить его, пока он в таком состоянии, будет только хуже.

— А снова заснуть он не может?

— Заснет, как только успокоиться. Я не хочу случайно напугать его еще больше.

Это было томительное ожидание. Смеллерби и Лонгшот подошли, чтобы проверить Дюка, но Джет отправил их обратно по койкам. Мальчик, наконец, снова заснул и Джет накрыл его одеялом.

Джин видела напряженность и усталость Джета, когда он выпрямился, и озабоченность во взгляде Зуко. Ни один из них не ляжет спать в ближайшее время. Девушка вздохнула:

— Давайте, я заварю чай. Посидим, а потом ляжем спать, — предложила она. Мальчишки переглянулись, прежде чем одновременно кивнуть.

Джин прикрыла створки фонаря и пошла на камбуз.

***

Пытаясь скрыть нетерпение, Зуко смотрел, как Джин загружает дрова в печь, прежде чем разжечь её.

— Я могу буквально вручную вскипятить чай, Джин, — напомнил он. Единственным ответом Джин был мелодичный смешок, которому вторил Джет и вот это было уже не мило.

— Мы вроде как собрались пить чай, — сказал Джет, за что получил от Зуко локтем в бок и шипение:

— Придурок.

— Не будь таким, — упрекнула его Джин, садясь за стол. — Джет прав… — сказал она, глядя на Зуко, — твой чай… ну, он…

— Просто не съедобный, — сказал Джет. Джин перегнулась через Зуко и хлопнула его по плечу. — Но… гм… это значит, что тебе есть куда совершенствоваться.

Зуко молча закатил глаза.

Камбуз погрузился в тишину, нарушаемую только потрескиванием поленьев в очаге, но потом Джет внезапно заговорил:

— По этой части я не скучал.

Зуко и Джин обменялись озадаченными взглядами.

— По какой части? — спросила Джин, чуть наклоняясь, чтобы лучше видеть Джета, на лице которого было отсутствующее выражение, пока он жевал кончик своей вечной травинки.

— Этой, — он неопределенно покрутил той рукой, что не придерживала стебелек. — Вечные ночные подъемы, потому что дети плачут, а ты не можешь им помочь, хотя и понимаешь, в чём дело.

— О, — тихо сказала Джин. — У тебя… было много детей в возрасте Дюка?

— Да. И моложе и старше. Достаточно много, чтобы каждую ночь кто-нибудь не спал…

Это совпадало с тем немногим, что Зуко узнал о жизни Джета до Джао из замечаний Смеллерби или от самого Джета.

— Но, похоже, — небрежным голосом заметил Джет, — мне опять надо привыкать к этому.

Пока Джин заваривала и разливала чай ночная тишина наполнилась стуком капель по крыше, усиливающимся с каждой минутой, а по застекленному окну камбуза поползли брызги дождя.

— Просто великолепно, — пробормотал Зуко, передавая Джету чашку. — Спасибо, Джин, — добавил он, когда девушка села рядом с ним.