Вожаки (1/2)
Мавр размышлял о вчерашнем. Вспоминал… опушку? Мавр никогда не бывал так близко ни к Лесу, ни к Морю, наверное, всему виной стало то, что все они сошлись там. Или не все, но… Череп, сам не зная, прихватил Мавра с собой, открывая тому неведомые, недоступные для него пути?
Как раз на что-то такое и рассчитывал Мавр. Он ждал, планировал и надеялся, что вот так… Однажды… Долгожданно и загадано настанет момент, когда Ведьма или кто-то другой, кто знает дорогу, проведет его.
Мавр мог утащить неХодячих на Изнанку, значит другие Ходоки могли открыть ему Лес. Вчера было не до того, но Мавр помнил, как Лес пах, как он шумел, Мавр видел его, и это было… Так важно, так восхитительно, так нужно.
А он?! Он вообще об этом не подумал, только о Ведьме и… Черепе, и все! Ну что за дурак?!
Все чертов Череп! Это ведь он привел Мавра на границу. Ходок, помеченный самим Лесом, блядь.
Мавр не сердился на себя слишком, зато завидовал Черепу в полную силу и, подстегиваемый этой злостью, этой несправедливостью, спешил, летел как на крыльях, повторяя свой вчерашний путь… и видел, видел внутренним взором и опушку, и Лес за ней, а где-то там еще шумело Море.
Мавр вдыхал листья, втаптывал траву в землю…
«Неужели я смогу?»
Мавр торопится, он усиливает Изнанку, растворяет себя в ней… И вот уже гнев тает, оставляя лишь предвкушение и мечту впереди, такую осязаемую.
Дай, дай, дай, дай!
«Дай, пожалуйста!» — Мавр готов просить Лес, готов обещать. Да что угодно, только бы Лес остался с ним! Впустил его.
И шелест листьев, и скрип ветвей словно наполняют Мавра чем-то, странной силой, незнакомой ему до этого полнотой. Мавру становится легче и в тот же миг тяжелее. И ноги тяжелые, и руки…
Нет!
Нет, не надо!
Мавр ужасно боится глядеть на себя, ему кажется, что его жуткое тело подбирается к нему. Там в Лесу… Что он там, в Лесу? Не иначе спрут? Гадкая склизкая огромная медуза…
Мавр сглотнул, теперь он с трудом переставлял ноги, но не останавливался. Каждый шаг сбивал дыхание.
Нет!
Блядь!
Мавр все же посмотрел на свои ноги сверху вниз. Длинные, стройные, сильные, под джинсой угадывались мышцы — все как раньше… И пальцы не припухшие. Мавр коснулся лица — не отекшее. Все выглядело как надо, только вот тело было тяжелое и непослушное, чужое прямо как в Доме.
Но Мавр шел.
Шел вопреки тому, что знал — Черепу все это дается легко!
«Я что могу так? Даже когда так тяжело? Я не задыхаюсь?»
На самом деле он задыхался, но больше не боялся и не останавливался.
Пот стекал ручьями по волосам, скатывался по голове, к ушам, шее, к спине, бежал по позвонкам. Но Мавр все шел.
Лес был так близко, как не был никогда, и в нем ощущалось столько силы, Мавр грезил о нем и потому мог продолжать идти.
Мавр устал, так сильно, что тряслись колени, он теперь видел, слышал, чувствовал, он знал где… Только вот не мог войти. Снова ходил кругами.
Мавр упал на колени приблизительно там, где вчера схватил Черепа за майку. Где поймал его у пропасти.
«Я бы хотел ловить детей над пропастью во ржи» — вспомнилось Мавру некстати. Кто сможет поймать его?
Мавру казалось, что даже трава примята, в том месте, где он вчера стоял. А от Черепа нет и следа.
Мавр кусает губы и сдерживает слезы, они подступают, но не текут.
Он ругается, выдавая весь запас матерных слов, что знает, комкает в пальцах траву.
«Так вот… тут я и сдохну в ожидании его милости, » — понимает Мавр.
Ни хрена!
Мавр поднимается, не отряхивается даже и возвращается в Дом.
Зная, что попробует еще. Его тело все такое же тяжелое, но оно становится легче, отдаляясь от Леса.
И вот Мавр уже дышит ровно, видит свой трон и его тошнит…
Необъяснимо и сильно, выворачивает дорогущей колбасой прямо на трон.
Мавру хватило усилия только на то, чтобы выйти не в испорченную постель, а на пол. Теперь тело ощущалось в разы тяжелее, чем Там, но…
Мавр привык к темноте и посмотрел на свою коляску. Она стояла совсем близко, но казалась далекой.
«Можно ли мне? Смогу ли я? Может, я от этого умру?»
Мавр дотянулся, потянул коляску к себе, нашел стопер, перевел его в блокирующее положение, а потом огромным, нечеловеческим усилием попытался сесть в коляску.
Это оказалось слишком сложно. Коляска норовила уйти из-под рук, казалась узкой и недостаточно было просто подтянуться, нужно было гораздо больше.
Кровать Мавра была вся в блевотине, и Мавр выбрал соседнюю с другой стороны — кровать Варвара. Сесть на кровать ведь легче, чем в коляску?
Мавр оперся руками и попытался заставить себя привстать на непослушные жирные, слишком слабые для такого тела ноги.
Сердце стучит, пот течет, Мавр молчит и кусает губы.
Точнее он немного стонет, но не желает знать об этом.
Нижняя губа измочаливается в лохмотья и кровит.
А все делают вид, что спят — таковы правила их стаи. Мавр не бывает слабым, это не обсуждают, об этом не говорят, этого никогда не видят. И того, кто увидит, Мавр может убрать со своих глаз долой. Так далеко, что не сыщешь.
Последний раз был давно, но память у всех хорошая. Поэтому они умеют не видеть, не слышать, не знать. Они проснутся лишь по его велению. Стоит ему позвать, как подскочат, обступят, начнут мельтешить.
«Станут ли они защищать меня, если я не прикажу?»
Сейчас Мавру перестало быть важно и это. Он хотел справиться сам и старался, он и не помнил, что в комнате есть кто-то кроме него.
У него, наконец, получилось. Мавр, судорожно дыша, оперся руками о проседающий матрас, удерживая себя вертикально, надеясь, что его сердце все же не остановится.
И оно смогло, словно напитанное новыми силами и возможностями. Мавр совладал и с одышкой тоже.
***</p>
Мавр не спал и пока даже не пытался уйти на Изнанку. Время еще было… В общем-то у него было до хрена времени, ведь они с Черепом о нем не условились. Последние подвиги вымотали Мавра настолько, что он провалился в странный полусон, как в черную дыру, но удерживал реальность на грани сознания.
В этой реальности его состайники отмерли и снова зажили своей жизнью. Они старались быть тише, чтобы не тревожить вожака.
Мавру же внутри темноты под веками было красиво… И странно.
Мавр почти ничего не хотел, голода не чувствовал, только думал о Лесе… То место снова манило, но теперь еще и пугало его. Той слабостью, что он почувствовал там.
Следом пришли мысли о Черепе. Они быстро вытеснили весь покой, и Мавр понял, что будь он в своем Изнаночном теле, его бы уже сдернуло с места и понесло под дуб.
Мавр открыл глаза, непривычно тихий и молчаливый.
По его же собственному плану как раз настал черед мытья. В комнате собрались купальщицы, и Мавр решил планов не менять. Мылся Мавр в белье, а помогали ему, конечно девушки. Не пацанам же это делать?
Кулак погрузил его в ванну. Мавр подумал и попросил девушек уйти.
Мыться сам Мавр не умел. Это было очередное его открытие о себе. Что-то у него получилось, конечно, хотя далеко не все. Закончив, он покликал Кулака и позволил себя достать, обосновался на кровати, повелел:
— На сегодня все свободны.
Мавр прикрыл глаза, дыша размеренно, а потом открыл их и посмотрел сквозь… Ну, сквозь все.
И комната изменилась, становясь… настоящей? Именно так Мавр и думал: что это Здесь все настоящее. Именно тут настоящий он.
Умываясь перед сном, Череп с точностью ощутил, что пришло время. Может быть Мавр даже уже ждал его. Впрочем, Мавр с Изнанки по своей воле не вылезал бы, как Харон из воды, так что переживать за опоздание смысла не было.
Череп закрыл глаза, повернулся на пятках, думая об Изнанке. На мгновение ему вдруг стало страшно: а вдруг не выйдет? Странно, конечно, тем более, что вышло.
Череп прошелся по дороге, на ходу достал сигареты и закурил. Вообще-то Дуб остался расти перед крыльцом обычного Дома, но каким-то неведомым образом его изнаночный образ перемещался вместе с ними сюда. Было даже обидно, что море такого свойства не имеет.
Дуб был примерно там, где и всегда. Посреди поля, что раскинулось метрах в ста от шоссе. Все вокруг него было другим, но сам дуб обычным. Череп присел на траву, скрестив ноги по-турецки. И стал ждать.
Перед своим Изнаночным зеркалом Мавр зачем-то поправил волосы и одежду. Дырок на футболке было так много, что они висели на широких плечах, даже живот здесь казался впалым, он просвечивал через дыры, а джинсы норовили упасть.
Довольный Мавр двинул к Дубу и, еще не дойдя, не видя, понял, учуял, что Череп — там. А с ним запах Леса, как и с Ведьмой.
Череп наблюдал, как Мавр подходит. Все же лицезреть его в таком выдающемся рванье было забавно. Череп-то думал, что Мавр предпочитает шелковые рубашки и запонки, или что там описывают в книжках про джентльменов?
Мавр шел нарочито медленно, а Череп сидел и курил.
Блядь, ну что ж такое!
Мавр рассерженно и обиженно притопнул ногой, сам не замечая. Встал напротив Черепа, глядя сверху вниз, перекатываясь с пятки на носок.
Хотелось приказать: «Не смей курить при мне, сволочь!» — но Мавр не был уверен, что их беседа должна начаться столь одиозно. И тем более с раскрытия его слабостей…
Мавр остановился и посмотрел на Черепа так, словно отравился. Череп недоуменно выгнул брови — не сказал же еще ничего — а потом затянулся. Мавр, кажется, позеленел.
«Точно, — вспомнил Череп. — Никто из них при нем не курит. Даже руки моют после».
Череп зажал сигарету губами, залез в задний карман шорт за пачкой.
— Будешь? — Череп поднял руку вверх, он хотел бы, чтобы Мавр сел, а не ему пришлось вставать.
В следующее мгновение он вдруг понял, что это долбанная трубка мира.
«Е-мое, Череп, совсем ты двинулся.»
Захотелось стукнуть себя ладонью по лбу, но Череп держал в ней пачку.
Мавр, остолбенев, смотрел на Черепа, который протягивал ему сигареты. Рука потянулась навстречу почти сама, помимо воли и разума, но…
«Я ненавижу сигареты, ненавижу, ненавижу!»
— Ты издеваешься! — выдал Мавр свою душевную борьбу. — Мне же нельзя! — голос его зазвенел обидой, и даже чем-то похожим на горе.
Мавр тут же прикусил язык, сдерживая крик внезапной боли, и просто прикрыл глаза, чтобы не видеть. Он напоминал себе дышать, пусть он не задыхался, но дыхание все равно всегда помогало…
Череп вздохнул, последнее время в дрожь начинало бросать от того, что думают о нем окружающие.
— Нет, — Череп опустил руку. — Здесь ты наверняка делаешь много чего, чего не делаешь в Доме… Ну и…
Череп все же встал, он был готов даже потушить сигарету, если Мавр не решится.
Мавр слушал Черепа. Мавр и правда делал здесь много прекрасных недоступных ему больше нигде вещей.
Как странно… Мавр не пробовал, например мыться на Изнанке, хотя это… просто глупо.
Зато после неудачного опыта в Доме, он почти сразу решил Здесь заняться сексом. Получилось, понравилось, он повторил. И не однажды. Не то что не умер от напряжения, но даже не приболел, наоборот — стало легче.
Мавр открыл глаза, а Череп уже стоял рядом, вот расторопный!
Или Мавра настолько поглотили собственные чувства?
Мавр взял сигарету и теперь держал ее в руке и смотрел, попросить Черепа он не мог. Мавра снова посетила мысль, что Череп просто издевается, хотя по его лицу такого было не сказать.
Мавр втянул через нос запах сигарет Черепа. Приятный, чертовски, охренительно классный. От него закружилась голова, совсем-совсем немного…
Череп убрал пачку, достал зажигалку и щелкнул ею… Мавр вставил сигарету в рот, наклонился к огню, пробуя прикурить. Он затянулся очень осторожно, недостаточно, чтобы сигарета разгорелась. Мавр упрямо повторил чуть увереннее, но снова не вышло.
Череп оставался поразительно спокойным, и Мавр решился на третий раз.
Он втянул воздух мощно, почти изо всех сил, несколько секунд он надеялся, что все получилось, а потом начал кашлять. Громко и по-детски. Зато огонек на кончике сигареты загорелся. Мавр держал ее в руке, кашлял, но хотел вдохнуть еще.
Во рту вроде чувствовалась горечь, вроде… но очень-очень вкусная.
Теперь Мавр надеялся только, что Череп смолчит. Хотя терпение у него и правда было железное…
Череп очень старался не заржать, Мавр точно понял бы его неправильно.
— У всех в первый раз так… Даже не знаю, зачем мы начинали.
Череп затянулся сам, запрокинул голову и посмотрел в небо.
Потом снова перевел взгляд на Мавра:
— Пройдемся?
Мавр откашлялся и вдохнул еще, стараясь найти какой-то умеренно глубокий вдох. Получилось.
Мавр чувствовал, как выдыхает дым, и даже как дым клубится теперь в его голове, это было хорошо, очень хорошо, спокойнее и лучше и при этом словно… Бодрило?
Запутываясь в своих ощущениях, Мавр отдался им.