Ночь нежна (1/2)

Хромой шел довольно медленно, оставляя девушке все шансы ретироваться, но Ведьма с места не двигалась. Тогда Хромой приблизился, кивнул ей. Не формально, а вежливо, словно чуть поклонился прекрасной даме.

— Отличный вечер, вода… совсем теплая.

Хромой понимал, что раньше они никогда не говорили без надобности, и от того с Ведьмой у них не было простых тем.

Можно было спросить о многом, но Хромой лишь залез в карман и вытащил сигареты. Насквозь мокрые. С них смешно капала вода и через локоть стекала к ногам. Хромой усмехнулся. Ему было вредно курить сигареты, оттого он и предпочитал кальян, но ситуация располагала.

— Можно мне сигарету? — спросил Хромой просто.

Ведьма наклонила голову, пряча и взгляд, и улыбку. Она не знала, зачем осталась и чего ждала. В ней не было ни упрямства, мол, не уступлю черепистам пляж, ни стремления поговорить с Черепом или Хромым. И все же… зачем-то она все еще была здесь.

Ведьма молча подвинула Хромому свои сигареты и зажигалку. Стоило бы смотреть на море, но Ведьма повернула голову и встретилась взглядом с Деткой. Та перелетала с лежака на лежак, пока Хромой шел, и теперь сидела совсем близко. Ведьма побаивалась ее — попугай Хромого был вздорным, иногда даже агрессивным, — но сейчас Детка казалась хорошенькой, словно горлица. Даже захотелось ее поманить к себе.

— Что она любит? — спросила Ведьма, когда Хромой наклонился за сигаретами.

— Меня, — не удержался Хромой и обезоруживающе улыбнулся, разводя руками.

Он перевел взгляд на свои босые ноги, потом на Детку, она склонила голову и смотрела как-то грустно.

— Я не виноват, это просто так и есть. А еще она любит семечки и козинаки. Только где ж их взять? Это лакомство, к тому же ей не очень полезное. Летать вольно, как вот сейчас, — закончил Хромой, аккуратно вынимая одну сигарету из пачки так, чтобы не намочить остальные, и задумался, куда себя разместить.

Не рядом же с Ведьмой: лежак был узким, а Хромой — мокрым. А на соседний если, то как за сигаретами тянуться? И, решив не усложнять, Хромой опустился на песок у лежака Ведьмы. Теперь он имел возможность видеть Ведьму снизу. Выглядела она не хуже обычного. Хромой зажал в зубах сигарету и спросил о том, что его правда интересовало:

— Как ты себя чувствуешь после вчерашнего?

Хромому слишком хорошо запомнилось, как Мавр уносил Ведьму, и хотелось верить, что это неспроста, не просто принятый между ними на Изнанке жест, а момент необходимости. И в тоже время, чтобы с Ведьмой все же ничего страшного тогда не приключилось.

Ведьма продолжила смотреть на Детку больше от того, что это было самым безопасным. Трудно было понять, о чем именно спрашивает Хромой. Конечно, Череп мог рассказать ему обо всем, что случилось, но вряд ли Хромой мог до конца понять, что именно вчера произошло. Одно дело говорить словами, а другое — чувствовать Изнанку со всеми ее особенностями.

— Я в порядке, — ответила Ведьма. — Думала, что ногу подвернула, но обошлось.

Ведьма вздохнула, о чем говорить с Хромым было вот так не придумать, но уходить тоже не хотелось.

«Плохо дело, » — подумала она, выпуская дым.

Как ни странно, ее мало беспокоило, что их засекут и тогда доложат Мавру. Можно будет просто соврать, что она пыталась выспросить про Черепа. Понятно, что Хромой бы ничего не рассказал, но крыть было бы нечем.

Детка вдруг каркнула и спланировала на плечо Хромого, теперь они с Ведьмой оказались лицом к лицу.

Хромой погладил свою птицу по мягким перьям, обдумывая ответ. Признаться, он первый раз оказался в столь странной ситуации: тем много, вопросов еще больше, Ведьма загляденье, как хороша, а… Все неуместно, все нельзя, все может быть неверно понято между ними.

Пока Хромой подбирал слова, словно ступая по кочкам среди болота по дороге к Ведьминой хижине, Детка высказалась за него, повторяя все интонации хозяина:

— Охуеть!

Хромой подумал, что к счастью не краснеет никогда, усмехнулся, озвучивая свой вариант:

— Хорошо, что нога больше не болит.

Ему хотелось сказать что-то вроде: «Ты красивая». Так банально и просто, но вряд ли кто-то говорил это Ведьме…

Хромой поднял голову.

Ведьма не смотрела в глаза и на него не смотрела, и это оказалось чертовски досадно. Хромой, впрочем, надеялся, что все еще впереди. Его лишь немного занимал вопрос, осталась Ведьма потому, что заприметила Черепа или… Все-таки не поэтому?

— У нас Харон в скалы ушел, — выложил вдруг Хромой. — Череп за ним полез. А у вас, наверное, Лис рвет, мечет и жаждет возмездия? Мавр, к слову, неожиданно сдержан и спокоен.

Это действительно было трудно: о чем бы они не выбрали говорить, но… Честно было говорить о том, что и правда интересует. О всей этой невнятной ситуации и ее последствиях. Если, конечно, оставить тему о красоте Ведьмы и о том, что Хромому нравилось в том, как они сидят сейчас буквально все.

— Я понимаю, что это все странно звучит, но… Что ж поделать, если такая повестка дня?

Детка взлетела над ними и не смолчала тоже:

— Отпад! — проорала она, и Хромой бы смутился, если бы умел…

Ведьма усмехнулась. Ее сигарета кончилась, и пока не хотелось начинать новую.

— Мавр сдержан во всем, что касается непосредственно Черепа. А что до Лиса… — Ведьма вздохнула и все же сказала: — Мавр не Череп, он не станет ставить под удар всех из-за одного.

Вот теперь она постаралась поймать взгляд Хромого. Можно было бы соврать, что для какой-то цели, но больше из интереса узнать: каким окажется в нем Хромой? Как он отреагирует на ее слова?

Ведьма никогда не сомневалась, что Череп — плохой вожак. Герой, икона, и может даже очень хороший человек, но не вожак. Не тот, кто понимает, как много у него власти и ответственности. Ответственности, которую нельзя позволить себе нести одному.

Хромой встретил ее взгляд, и Ведьма на мгновение увидела то, что скрывалось за его весельем и легкостью. Яркое, большое пламя. Дьявольский огонь, готовый сжечь любого. Чем же Череп взял его? Хромой не служил ему, он верил.

Хромой упрямо мотнул головой так, что его кудлатые патлы взметнулись и почти не опали, так и остались стоять торчком.

— Череп никогда не ставит под удар никого, — заявил Хромой категорично, но беззлобно, — кроме себя, — добавил он, и в его голосе проскочила грустинка.

Он не пытался сгладить резкость, но смотрел на Ведьму с интересом и дружелюбием.

— А вот сдержанный Мавр — это что-то… Для меня новое. Но я понимаю — у вас все по-своему. И для нас хорошо, что Мавр не слишком-то рвется защищать честь и достоинство Лиса. Оно понятно, Лис на прекрасную даму никак не тянет, — закончил Хромой насмешливо.

Он смеялся не над Ведьмой, а над Лисом. И расслаблялся, вдруг понимая, что Мавр вовсе не стремится так запросто уничтожить Черепа. А если ему это не просто, значит… Значит Черепу и правда не понадобится помощь.

— Если честно, мы… Мне жаль, что на Лиса напала эта… Собака? Не лучший исход, нечестный прием. По мне так… Не лучший поступок, если это по научению Харона. — Хромой вздохнул и выдохнул дым. — Череп с Мавром условились о встрече, ты знаешь?

Они шли по скользкой дорожке. Рядом, но не вместе. Поддерживая друг друга лишь присутствием и правом оставаться рядом. И с этой дорожки пора было свернуть, но… Она все вилась, стелилась под ногами. И каждый из них мог унести с собой что-то из этого разговора. Неожиданно искреннего.

Хотя Хромой, кажется, гораздо больше думал, как звучит голос Ведьмы — не так уж часто его можно было услышать. Тревожило лишь то… Как Ведьма станет объясняться с Мавром, если кто-то доложит?

Хромому с этим было много проще — Черепу не потребовались бы оправдания. И меньше всего Хромой хотел бы оказаться тем, из-за кого у Ведьмы будут неприятности. Но… судя по всему, их с Мавром связывали какие-то особенные отношения. Настолько особенные, что язык чесался спросить и об этом тоже. Но Хромой был уверен — Ведьма его пошлет и будет права, так что пока молчал.

Детка так не умела и крикнула в темноту:

— Клааас!

Хромой прикрыл глаза ладонью. Но его мысли вторили комментарию Детки. Ему нравился этот вечер.

Ведьма покачала головой:

— Я о том и говорю: Череп рискует собой, а что будет с вами, если… — Ведьме не хотелось говорить что-то вроде «его убьют» или даже «его не станет», Хромому и так бы хватало мозгов понять, о чем она.

Ведьма в задумчивости посмотрела на море:

— Путь героя — одинок, поэтому Череп и не может остаться единственным вожаком, — она вздохнула и все же достала вторую сигарету.

Ведьма потянулась за зажигалкой, но Хромой вдруг оказался чертовски проворным и зажег для нее огонек, и Ведьме ничего осталось, кроме как наклонить к нему лицо. Это было чертовски интимно и странно, но Ведьма даже не спешила. Между ними горело маленькое пламя и не смотреть в глаза Хромого было невозможно.

Ведьма знала, что это ее способность: гипнотизировать взглядом, но сейчас это Хромой смотрел в нее.

Пламя в его руке вздрогнуло — Хромой обжегся, но пальца с колесика не убрал, остался держать для нее огонь. Ведьма быстро затянулась, прикуривая, а потом…

Она знала, что никогда, ни в каких обстоятельствах не должна была делать этого, но она накрыла руку Хромого своей, заставляя убрать палец от огня.

А потом выпрямилась.

— Мавр не делится со мной своими планами, — ответила она на вопрос Хромого. — Но я слышала, что Череп вчера ему сказал.

Она поняла, что так и не отпустила руки Хромого и поспешно разжала пальцы.

Хромой снова смотрел в глаза Ведьмы. Неприкрыто и прямо. Признаться, это одно стоило очень дорого. В его голове роились тысячи мыслей, часть из них о деле, но они не задерживались надолго, таяли как дым, потому что Хромой все не мог отвести глаз от завораживающего взгляда Ведьмы. Как и оказалось весьма трудно забыть об ощущении… Прикосновение Ведьмы оставило след не только на руке, но где-то гораздо глубже.

— Знаешь, люди все врут про твои глаза, Ведьма.

Хромому на ум почему-то лезли всякие байки о Ведьме. Поговаривали, что тот на кого она посмотрит обратиться в камень. Хромой не боялся, но раньше не рисковал. Теперь же он чувствовал себя гораздо более живым, чем когда либо.

— Они красивые, глубокие…

Хромой не находил нужных слов, их всех было мало. Но… Словно вокруг них сгущалась ночь. Не страшная, не пугающая, а темная и ласковая. Такая, в которой люди открывают друг другу тайны и остаются наедине, открытыми и больше никогда не чужими. И сразу стало трудно с Ведьмой спорить, но согласиться было невозможно:

— Может ты и права про Черепа. Хотя он не один. И с ним ничего не случится. У него же есть… — Хромой хотел сказать сначала — друзья, но сказал, — я. А Мавр тоже не может остаться единственным вожаком. С ним слишком… Душно. Знаешь, это чувство с детства, словно это не он порочный, а я. И негде развернуться, нельзя просто оставаться… собой. Все время оглядываться, да подстраиваться. Но вчера я понял, что не так уж много понимаю в Мавре. Если нам повезет, то Череп и Мавр сумеют не запустить нового витка войны. Если честно, я бы этого хотел.

Хромому теперь хотелось самому коснуться Ведьмы, согреть в своих руках ее холодные пальцы. Но они и так уже перешли все границы дозволенного. Спасало только то, что ночь, туман… Не иначе с Изнанки заполз. Зато никто не смог бы разглядеть их сейчас.

Ведьма покачала головой. Она слишком хорошо понимала, чего стоят люди, которые не боятся ее взгляда. Смелые настолько, чтобы посмотреть в себя и не отвернуться, даже не удивиться. На мгновение она подумала о том, что бы там разглядел Харон… Точнее, что она бы в нем разглядела.

— Вам пора, Хромой, — сказала Ведьма тихо, поглядев на Детку.

Ей не хотелось прогонять Хромого, но оставаться вот так было слишком. Не беда, если их увидят, но вот если они останутся наедине…

Ведьма встала, затушила сигарету и, оставив пачку и зажигалку на лежаке, пошла к морю.

Она не оборачивалась, остановилась у кромки волн и села, чтобы развязать кеды.

Хромой согласно кивнул ей в след. Им и правда было пора. Самое подходящее слово…

Хромой поднялся с песка, Детка тут же спикировала ему на плечо. Она уже собралась самовыразиться в очередной раз, но Хромой приложил палец к губам и попросил:

— Тссс…

Детка склонила голову вопросительно, но поняла его.

Хромой знал, что должен уйти точно так же, как Ведьма: не оглядываясь, не сожалея. Все сказки, как одна вторят друг другу, твердят «никогда не оглядывайся».

Но, сделав несколько широких решительных шагов, Хромой отвергнул веру в проклятия и рок, остановился и повернулся к морю.

Он знал, что увидит, но все равно замер. Ведьма раздевалась, медленно стягивала с себя одежду, и ее кожа белела в темноте… Хромому стало слишком много воздуха. Он не мог видеть, но знал, что Ведьма невероятно хороша. Воспоминания подсунули ему и ее недавние колени, и плечи как-то на пляже, ее ступни, точнее их следы на песке, и ее глаза сегодня. Хромой залюбовался секунду, но…

Он не хотел украсть у нее эти минуты, Хромой любил, чтобы все было честно.

И не стал дожидаться, когда Ведьма останется полностью без одежды.

Он шел, больше не останавливаясь, комкая в руке свою мокрую пачку сигарет, представляя, как Ведьма входит в воду. Плавно, красиво, к ней непременно выходит луна, и они вместе уходят в заплыв.

Хромой выдохнул с легким свистом. Никто не может запретить человеку мечтать. И Хромой мечтал. Ему даже в палатку не хотелось, словно везде стало тесно.

Переодевшись, Хромой вылез на крышу. Там было вольно и даже немного прохладно, и все видно. И можно сделать вид, что Хромой ждет, как Череп вернется в Дом. Но Хромой сперва дождался Ведьму.

Он смотрел, как она идет в девичий корпус и провожал ее… взглядом. К счастью для всех, никто больше за ней не шел.

***</p>

Харон просидел на скалах весь день. Тень от лодки и вещей чем-то напомнила ему дракона. Харон начал осторожно ее обводить, боясь спугнуть что-то красивое. Получалось кривовато, но сносно. Харон даже расстроился, когда закончил. А потом оглянулся. На другом камне застыла большая рысь. На третьем — олень с раскидистыми рогами. На четвёртом — краб. Харон тихо рассмеялся и начал снова обводить. А, когда фигуры закончились, вдруг понял, что они смотрятся так плоско…

Харон слез к подножию скал и, опасливо озираясь, нарвал травы и нарыл немного глины. Картинки стали ярче. Они напоминали Харону наскальную живопись из энциклопедий. Только чуть более кривую и неумелую.

К вечеру книга, что он взял с собой, была прочитана, в море он пару раз выбрался еще днем, а еда начала подходить к концу.

Руки болели, укусы зудели и ныли. Харон шмыгал носом и смотрел красными от недосыпа глазами. Сидел в укромном месте и смотрел на Хромого и Черепа. Так хотелось спустится, извиниться, попроситься обратно. Но было нельзя. Харон терпел наказание за все, что сделал. Да и Тени, наверняка, шло на пользу одиночество. Чтобы он понял, что могло случиться, если бы их разделили. Почувствовал.

Внутри просыпалась зависть. Они были свободны. Могли общаться и секретничать. А ему было нельзя. Он — шестерка, не больше.

Харон всхлипнул. Здесь было слишком… слишком одиноко.

Череп шёл к скалам. К Харону. Шёл и смотрел наверх, думая разглядеть знакомую фигуру. Наверху и правда кто-то мелькал, но было непонятно кто.

Череп встал под скалой поближе, сложил руки рупором и крикнул:

— Харон!

Услышав крик Черепа, Харон дернулся и осторожно выглянул из-за края.

— Да?

Череп помахал Харону рукой. Орать снова не хотелось, и он махнул рукой еще раз, по кругу, подзывая Харона к себе. Потому что лезть не хотелось тоже. Хотя, если Харон был готов говорить только на своей территории, можно было и взобраться к нему, чего уж.