Тени (2/2)
Паломничество. Вот уж да. Если кто-то из своих знает, они сейчас примчатся, и это будет уже не паломничество.
***</p>
Хромой не находит себе места: Че нет уже слишком долго! Слишком…
Хромой ищет его и не может найти, Детка на плече волнуется, а Хромой, кажется, уже весь лагерь обыскал, но Че как в воду канул.
Череп на Изнанку от хорошей жизни не ходил, значит все же случилось что-то. Хромой чертыхается…
Но не вывешивать же табличку:
«Внимание! Потерялся Череп, нашедшему премия!»
Вот Мавр-то порадуется, от радости покраснеет и задохнется.
Детка перебирает лапками, это даже немного похоже на массаж, она нежно клюет Хромого в башку, а он вздыхает.
Вчера вечером Хромой и так, подхватив кальян бродил по Дому, не стесняясь, заглядывать в комнаты и спрашивать:
— Че, не видели?
Некоторые спрашивали в ответ, но Хромой отмахивался, объясняясь:
— Все отлично, мы просто договорились… Забей!
И со смехом, под крик Детки:
— ЗАбеЙ! — удалялся, продолжая пыхать.
Был он и на море, в надежде, что Череп просто ушел в заплыв… Но нет.
Тревога все разгорается… Хромой не понимает почему, но чувствам своим верит.
Харон возвращается из полёта много раньше, чем надо. Не полет вышел, а так вылазка, чтобы побыть одному. Хотя Харон совсем не любит одиночества.
Он думал снова встретить Раххати у границы, но его не было. И это напугало Харона больше, чем что-либо другое на свете.
Изможденный жарой, дорогой и тревогой, Харон плетется в ванную. Стая странно тихая и раздраженная. Черепа нет.
Харон тыкается в комнаты Хромого, но и тот где-то ходит.
«Беда…»
Харон чует это словно пес и мыкается по Дому, ища новостей.
И слышит, как повариха говорит с Паучихой из местных:
— И ночью представляешь поступили двое: один, бедняга, с пороком, весь синий всегда, притащил на себе здорового. Этого, в жутких татуировках. Ой, ну как в сказке битый не битого везет…
Харон рвано выдыхает и опускает голову на руку. Дерьмо. Полное дерьмище.
Он торопится к Могильнику, но вдруг замечает горбатую фигуру на крыльце и бежит к ней:
— Хромой! Хромой, срочно!
Хромой медленно оборачивается:
— Харон, ты что орешь, как на пожаре?
— В Могильнике. Он в Могильнике, — Харон бледен, но щеки горят нездоровым румянцем.
— Где? — глупо спрашивает Хромой, смотрит на Гиббона, который вышел покурить с ним, как будто тот может как-то все это прояснить.
А потом до Хромого доходит, и он, опустив кальян на крыльцо, резко разворачивается и сразу переходит на бег, ничего вокруг не видя.
Хромой хромает все сильнее, но не замечает ни этого, ни боли в спине. Для него эта скорость выдающаяся. Детка — его умница — взлетает и летит к комнате, чтобы сесть там на подоконник. А Гиббон быстро нагоняет Хромого и теперь уверенно шагает в ногу.
Харон мчится следом.
Подскакивает, врываясь в Могильник, почти выбивая дверь плечом. У входа в палату застывает каменным истуканом. И челюсти сводит до боли, а глаза наливаются кровью при виде Мавра.
Так. Быть. Не. Должно!
***</p>
То, чего Двойня опасались действительно происходит: сначала появляется Харон. Он замирает под ледяным взглядом Бриз, но в дверях уже трое.
Двойня ловит взгляд Хромого:
— Хромой, мы здесь с ним побудем, — быстро говорят они. — Мы побудем, все в порядке.
«Ты же видишь, — мысленно добавляют они, — мы здесь сидим, мы присматриваем, вытолкай же ты их, здесь и так тесно!..»
А Харон выглядит нехорошо… господи, хоть не при Бриз только!
Хромой видит Черепа, паучиху, Двойню и Ведьму. Мавра Хромой своим вниманием временно обходит.
Хромой выдыхает и ловит Харона за плечо.
— Ну-ка стой, — выкрикивает он, а шепотом добавляет, — не ломай дров.
Он сжимает плечо Харона сильнее, а сам встает между ним и входом в палату.
— Мы за дверью подождем, — обещает он Двойне, на мгновение обернувшись, а Харону шепчет:
— Харон, спокойно. Че велел бы стоять. Мы не будим человека в Могиле на глазах пауков. Он же выйдет, вот и поговорим…
Гиббон тем временем пытается оттащить Харона с прохода, но тот упирается, и Гиббон сдается — садится в коридоре и внимательно слушает.
Харон на секунду прикрывает глаза, замечая знакомый отблеск. Надеется, что Тень шутит. Харон делает пару шагов назад, подчиняясь Хромому, но дверь так и остается нараспашку.
Гиббон тихо хмыкает, удивленный даром убеждения Хромого.
— Так! — осаживает парней Бриз. — Ведите себя прилично.
Хромой с холодной рассудочной тревогой снова оглядывает всех в палате и ждет хоть каких-то объяснений.
— Бриз, мы поняли. Мы очень приличные, — Хромой пытается улыбнуться.
Его тревожит, что Череп не шевелится.
Бриз качает головой. Дети. Что с них взять?
— С вашим бесценным Черепом все будет хорошо, проснётся, померяет температуру и пойдёт. Панамку только на него надевайте, чтобы снова не свалился от солнечного удара.
— Я был в бандане, — отзывается вдруг Череп.
Череп примерно представляет эффект, который производит. Он проснулся еще до прихода Бриз, под пение Двойни, просто глаз не открывал. Не хотелось. Приятно было слышать Двойню, чувствовать ее руку. И не думать о том, что он увидит, если все же придется «проснуться».
Двойня немедленно оборачиваются к нему, обрадованные, чуть крепче сжимают его ладонь.
— Че! — в их голосе явно слышно облегчение. — Все хорошо…
«Хромой, да уведи ты уже всех, — думают они следом, — эта толпа народа здесь не очень-то уместна…» Если бы Хромой умел читать мысли, было бы гораздо проще!
Харон вскидывают голову, когда слышит, что Череп проснулся, подскакивает, готовый запрыгнуть в палату, но Гиббон поступает вероломно и нагло: хватает Харона за ошейник и оттягивает назад.
Харон аж задыхается. Не столько от перехваченного полоской кожи горла, сколько от дерзости такого поступка. Но подчиняется. Отходит, зло косит взглядом на Гиббона и Хромого.
Харон все ещё напряжен, готов сорваться с места в любую секунду и защитить вожака.
А пока он меряет шагами коридор. Туда-сюда. Сюда-туда. Два шага, стена, два шага стена. Гиббона это бесит. Так бы и вмазал.
Мавр вдруг улыбается… И внезапно все слышат его смешок.
Мавр испытывает… удивительно! Облегчение.
Череп перегрелся!
Однако же, он дерется перегретым! Жуть…
Абсурдность происходящего увеличивается. Ведьма склоняется к Мавру и спрашивает:
— Мне позвать наших? А то…
Она многозначительно кивает на дверной проем.
Мавр облизывает снова пересохшие губы, любуется Ведьмой. Ее локоны красиво спадают из-под шляпы, задевая Маврово плечо.
Мавр смотрит на Черепа: тот смирно лежит в постели и в таком состоянии почти не раздражает.
И Мавр решает делать вид, что его просто нет, как и его людей.
— Не беспокойся, Череп же у нас пример благородства, он не набросится на меня, пока я не встану, — Мавру не смешно, его голос звучит шуршаще-саркастично.
Череп садится на кровати.
От намека Ведьмы обидно, хотя она права. Но он же не знал, что они припрутся. С другой стороны: что ты за вожак если не знаешь и не можешь сдержать?
Харон подрывает авторитет Черепа куда как успешнее Мавра за все годы их противостояния. Впрочем, неудивительно: Харона же Череп к себе подпустил…
Череп красноречиво смотрит на Хромого, потом на Бриз:
— Давайте ваш градусник, доктор. Не хочу никого задерживать и стеснять.
Мавра и Ведьму он игнорирует, зато спрашивает Двойню:
— А ты как тут?
И это вместо: «Красивая песня». Блин.
Череп очень сердится, что дал себе волю. Сам нарвался… он был, конечно, в бандане, но на душном чердаке. Потому что только дурак туда сунется по жаре. А значит места для уединения лучше было не найти.
— Да так… — Двойня чуть шевелят больной ногой и по-детски ойкают. — Потом досдадимся доктору и будем совсем в порядке. Главное, что с тобой все нормально…
Они смотрят чуть снизу вверх: нормально же? Пришел в себя? Что тебя вообще так загнало?..
Потому что ненормально это. Так не должно быть. Что могло так встревожить вожака, чтобы до Могильника, чтобы вот так, в одну палату с Мавром?
Бриз раздраженно кашляет — дети похоже немного позабыли, что она еще тут.
Череп дерзкий, конечно, зато почти здоровый. Бриз даёт ему градусник из кармана халата.
— Держи. Я пока осмотрю Мавра.
Она замечает ногу Двойни.
— А потом пойдём в процедурный, — вздыхает Бриз и переходит к Мавру.
Она почти уверена, что и с ним все в порядке… ну как в порядке, в соответствии со стадией заболевания.
Мавр не любит осмотров, но решает не возражать.
— Только побыстрее, — приказывает он, — и окно откройте шире!
Бриз на тон Мавра привыкла внимания не обращать: раз капризничает, значит тоже почти здоров, на свой лад. Она быстро проверяет давление и слушает сердце. Как и надеялась без особенностей.
Бриз спрашивает снова:
— И все же как ты себя чувствуешь?
Хромой стоит, опираясь о стену, рядом с дверью. Он стережет её…
«Блядь, я стерегу от своих? Как так вышло?»
Хорошо, хоть что Гиббон пошел с ними.
Голос у Че вполне бодрый, и теперь, когда проблема здоровья отступила — вызрела политическая.
Там два вожака и две девушки.
А тут они — трое крепких парней. Нехорошо, и должно нервировать, если не Мавра, то Ведьму.
Хромой жалеет, что у него нет прямой ментальной связи с Черепом, и он не может спросить уйти им или остаться.
Хромому, однако, не в пример легче, чем несколько минут назад. Раз Че очнулся и его скоро отпустят, значит все в порядке?
Напряжение немного отпускает каменные плечи, от чего спина начинает болеть сильнее. Но это пустяки — дело житейское.
Хромому, конечно, не до того, он не специально, но все же смотрит на Ведьму. Лицо ее скрыто под соломенной шляпой, но подбородок много обещает. Так и хочется сказать что-то вроде: «Гюльчатай, открой личико!»
Снова на ней коротенькие шорты, а значит — колени. И яркая рубашка, как Хромой любит. Будь ситуация иной, Хромой бы залюбовался, даже выдал комплемент. Даже Мавра не постеснялся бы!
Но Хромой занят, у него дела. И это дела стаи, дела Черепа, значит они безотлагательны. Если думать, как Че, то нужно уходить. И кагалом потом не приходить.
Что у них случилось, Хромой у Черепа спросит потом. Раз Череп не сказал: «Бей гада», значит Мавр не сделал ничего выше ожидаемого от Мавра и грань не перешёл.
Мавр вообще поразительно адекватен сегодня.
— Пацаны, нам надо идти, — говорит Хромой спокойно, отойдя глубже в коридор. — Гиббон, ты останься. Только там, снаружи Могильника, на всякий… и свисти, если что. А потом я тебе смену пришлю.
Хромому не спокойно, хотя в решении он не сомневается и уводит с собой Харона.
— Харон, не хорохорься, я ведь тоже ушел. Чтоб мы там стояли? Как придурки… Ты не знаешь, что у них случилось? Что говорили пауки?
— Лучше бы у Черепа спросил!
Харон не хочет грубить или огрызаться, но он дико расстроен. Он чувствует, что чем-то виноват тут, но не знает чем. И это грызет его, заставляя прокручивать все события последних дней в голове, а на Хромого упрямо молчать, тем более, что ничего по существу паучиха не сказала.
— Спрошу, — отвечает Хромой. — И у тебя, и у него. Я всех спрошу. Потому что у меня дерьмовое ощущение, что я все пропустил.
Ещё у Хромого ужасно болит голова.
Харона тоже что-то гложет, сразу видно.
— А с тобой что?
Хромой чешет подбородок, на том колосится щетина, а Хромой не любит бриться, но придётся, а то совсем как еж стал.
Харон у них хороший, свой, родной… Но иногда, как дитя малое, и что с ним делать не ясно.
А Череп отчего-то ныкается теперь постоянно.
«Поймаю и буду пытать расспросами, отомщу за все свои тревоги, » — думает Хромой, пытаясь над самим собой шутить.
— Устал. С полёта только. А вечером снова идти. Часть заказов все ещё стоит, — отвечает Харон. Ему ужасно хочется спать, но тревога не даёт даже присесть.
— Харон, давай-ка ты ко мне пойдешь, — Хромой предлагает искренне, — пыхнем, поспишь, если нужно, а я отправлю Светляка, сменить Гиббона, встречать Черепа, негоже бармена зря утруждать!
Харон прикрывает глаза. И вдруг понимает, что идти-то ему особенно и некуда.
— А погнали!
Череп вынимает градусник — тридцать семь — но это же почти идеал, и Череп смело сообщает:
— Температура нормальная. Могу идти?
Бриз оборачивается к нему, немного сердитая, но потом улыбается и кивает.
— Спасибо, доктор, — отвечает Череп, выбирается из постели, встаёт спиной к Двойне, чуть наклоняется вперёд:
— Забирайся, поедем в процедурный спасать ногу.
Череп встает. Как бельмо на глазу. Мавр смотрит на него, слышит в его голосе задор, свободу, и силу. Самоуверенный идиот, попрет ведь на себе… и не сломается.
Мавр ненавидит, что не может вот так вот просто встать и… Да хоть поднять Ведьму на руки!
Она даже боится оставлять его одного с Черепом… А Мавр хочет, чтобы рядом с ним ей было спокойно.
Мавр бы справился. Он убеждает себя в этом успешно. Пусть не так, как все, но он бы и с этими тремя за дверью справился. Никто из них ведь не Ходит.
Двойня удивленно хлопают было ресницами, потом тихо смеются и быстро, пусть и не опираясь на больную ногу, забираются к Черепу на спину, обнимают его, чтобы удержаться.
— Спасибо. Подождешь нас или сразу пойдешь?
Было бы неплохо, если бы подождал. Но дел у вожака невпроворот, так что кто знает.
Череп подхватывает Двойню под колени.
— Подожду. Разве может конь покинуть своего всадника? Вот станешь двуногой, тогда и будешь самоСТОЯТЕЛЬНА.
Череп идёт к двери, на секунду задерживается взглядом на Ведьме. Хромой прав — красивая. И недовольна им. Как же дражайшего вожака зашиб… так, наверное, все для неё и выглядит.
Череп хмыкает. Ну, на Изнанке же они и правда равны. И недовольство чужих волшебниц — не забота Черепа.
Мавр не хочет смотреть, но все равно смотрит, как легко Череп уносит девчонку, словно та ничего и не весит. У него даже походка продолжает пружинить.
Мавр прикусывает губу с досады, но дышит, успокаивая себя.
Тем более, что Могильник подействовал на него благотворно, Мавр действительно чувствует себя лучше.
Бриз провожает процессию взглядом, потом поворачивается к Мавру.
— Я думаю ты тоже можешь отправляться к себе. Раз все как обычно. Постарайся больше так не нервничать, как вчера.
Ей бы неплохо спросить, как вообще вчера случилось то, что случилось. Что именно случилось? Но дети никогда и ничего не объяснят, только обидятся, и Бриз не спрашивает.
— До свидания, Мавр, Ведьма, — говорит она и идёт в процедурный.
Сейчас остается достать иглы, обработать ранку, потом проведать Лиса — его можно будет отпустить уже завтра — и смена, наконец, закончится.