Опасный канун (1/2)

Уже в процедурной Двойня соскальзывают на кушетку, вытягивают ноги.

— Что вчера случилось? — негромко спрашивают они, пока Бриз задерживается. — Расскажешь? Или?

Они не настаивают ни в коем случае. Они просто готовы выслушать, если Череп захочет рассказать.

— Ну… — Череп задумывается, как лучше объяснить, не называя вещи своими именами, — мы с Мавром сошлись, и, кажется, у нас боевая ничья.

Череп надеется, что по этому «сошлись» Двойня догадается, где Мавр мог бы оказаться ходячим.

Как рассказывать Двойне о Хароне Череп не знает и опускает взгляд в пол. Даже думать об этом трудно.

Он знает, что ему все равно придется говорить с Хароном. И что-то решать.

Глупо говорить, что Черепу это совсем не нравится. Нравится, иначе не стал бы Черепом. Но это иногда тяжело и не вовремя.

У Мавра вот пострадал нос, а Череп вчера вовсе расклеился.

«Сошлись, » — повторяют про себя Двойня. Мавру и сесть-то бывает непросто, а уж сойтись…

Сойтись Мавр с Черепом могли только во сне. С той стороны реальности. Двойня сами бывали там, но никогда не выходили туда просто так, как сам Череп.

Но если бы дело было только в этом, Череп бы не молчал. Не прятал бы взгляд.

Господи, да Двойня его, наверное, впервые видели таким — опустившим взгляд, и, если бы это был кто-то иной, они бы поклялись, что это растерянность. Непонимание. Может быть, даже легкое нежелание разбираться с этой проблемой.

Двойня перебирают причины, как бусины в четках.

Мавр — не то. О драке Череп сказал буднично, она не беспокоила его.

Поражение — не то. Боевая ничья, и на Мавра Череп смотрел спокойно.

Усталость — не то. Он уже очнулся и пришел в себя.

О чем Черепу может быть неприятно говорить?

Или о ком?

— Это из-за Харона? — спрашивают они негромко.

Трудно сказать почему о нем, но… Харон поцапался с Лисом, а потом убежал от костра, а Череп ходил за ним… И как будто больше нет у них другого такого беспокойного состайника…

Череп закусывает губу. Вот этот неловкий момент, когда твоя девочка-правда оборачивается против тебя. Двойня всегда так: вдруг спросят, вдруг скажут, вдруг споют, а ты так и живи как-то с этим.

Умная. Внимательная. А Череп что?

— Харон… он… мне просто надо с ним обсудить кое-что неприятное. Не бери в голову.

Череп смотрит на Двойню немного исподлобья. Двойня думают о себе очень много странного, и почти никогда, что они отличный друг, и какие у них хорошие, внимательные глаза.

— Ты же в меня еще веришь, верно? — Череп улыбается, не вымученно и не искусственно, просто им. — Я справлюсь.

Такое нельзя не брать в голову. Череп, Харон, они все — их стая. И неприятное для них — неприятно для всех.

Но они верят Черепу. И в него — тоже.

Двойня приподнимаются на кушетке и обнимают его, привлекая к себе.

«Конечно, ты справишься, ты же сильный, ты сможешь. Но ты не будешь один.»

Никто не должен быть один, в это Двойня верят твердо.

— Мы верим. Все в порядке. Если мы только можем чем-то помочь…

Череп гладит обнявшие его руки.

— Спасибо. Я знаю, что всегда могу на тебя рассчитывать.

Он слышит легкие шаги в коридоре. Бриз так прозвали именно из-за этого шага — стремительного и легкого. Она не ходила, но и не бегала, она словно летела.

Бриз входит, склоняет голову набок.

— Извиняюсь, конечно, за вторжение. Но сейчас подлатаем раненного рыцаря, и вы сможете отправится по своим рыцарским делам.

Иглы Бриз выбирает куда быстрее и осторожнее, чем сами Двойня прошлым летом. Надо было и тогда сразу сюда идти, но кто же знал? Впрочем, на ногу все равно толком не наступить, так что помощь Черепа очень и очень кстати.

— Ну, погнали, — объявляет Череп и снова становится так, чтобы Двойня на него забрались. — Нас там заждались небось.

— Спасибо, — благодарят Двойня, ловко взбираясь Черепу на спину и снова его обнимая. — Хромой с ума, наверное, сходит. Ты ведь уже проснулся, когда он прибежал, да?

При мысли о Хромом Черепу хочется взвыть: этот же вообще не слезет, пока не узнает все. И на заговор зубов он реагирует плохо, сам слишком хорошо умеет.

Счастье, что Двойня лица Черепа сейчас не видят.

— Проснулся да… Ну, что ж, пришло время встречи с прекрасным. Спасибо, доктор, мы поскакали.

— Панамку больше не забывай, — прощается Бриз, намывая руки.

***</p>

Мавр с Ведьмой остаются вдвоем, она все же открывает окно, хотя смысла в этом немного. Ведьма смотрит в окно, оно выходит во двор и показывает ей старую яблоню.

— Я позову людей, — говорит она и чуть вздыхает.

Она думает об этом Череповом странном Хароне, о Лисе и о собаках.

Ведьма собак недолюбливает. Да — преданные друзья, и все же есть в их служении что-то страшное. А уж без хозяина, когда они сбиваются в стаи… Вот где право сильного, где нещадно грызут непохожих, где остается только ярость…

Ведьма передергивает плечами, поворачивается к Мавру. Она не говорит, но думает: «Череп не создан, чтобы воспитывать щенков.»

Мавр рассматривает волосы Ведьмы, они как пушистое покрывало, и глаза у нее особенные, и голос приятный.

Мавр не собирается ее задержать, но думает в слух:

— Как считаешь, Седой знает больше?

Мавр не злится сейчас, он просто хочет понять и склеить воедино странные бредни, что наговорил Харон Трели, и что вечером нес Череп.

Нес Череп невнятное, но переживал всерьез, Мавр никогда Черепа таким не видел.

Ведьма, задумавшись, останавливается у кровати Мавра, переспрашивает в ответ:

— Если бы Седой знал, то знал бы и Череп?

Мавр кивает, вроде логично. Но разве мог Череп не знать, что сделал Харон? А то, что Харон рассказал подставляло Черепа. Теперь Мавр понимал это ясно. Череп мог переиграть и на этом поле, но он знал только то, что знал, сам Мавр. Только то, что сказал Харон.

Мавр чуть вытягивает руку, ему хочется коснуться Ведьмы, но он не спешит. Мало ли что она думает о прикосновениях сейчас. Он просто кладет свою неприятную отечную, синюшную ладонь рядом с ее маленькой ручкой.

Ведьма не отстраняется, и они соприкасаются ребрами ладоней. Это не значит ровно ничего, кроме проявления огромного доверия между ними. И они оба понимают это.

Мавр видит Ведьму сейчас чем-то большим, чем свое «сокровище», чем ценный экспонат коллекции. Он рад, что у него в стае такая девушка. Он надеется даже, что не разочарует ее ни в чем. Как странно, но именно сейчас, в связи со всеми этими странными событиями Ведьма вдруг становится к Мавру ближе. Он замечает и ценит. Однако не трепещет, не стесняется, не стремиться увеличить прикосновение. Мавра все еще много больше занимает Череп.

Череп был уверен, что его предали свои. Неужели Щенок и правда хотел его подставить?

Что за бред?

Другой рукой Мавр убирает светлую прядь с лица и замечает, что его рубашка в крови. От воспоминаний нос тут же начинает болеть сильнее. Мавр очень надеется, что Череп будет держать их…драку в секрете, точнее ее исход, и конечно, готов в ответ никак не распространяться о том, что случилось после.

Тем более, что Мавр не смог бы внятно объяснить ни поступок Черепа, ни свой. А это подрывало авторитет.

Но все равно надо разобраться. Чтобы Харон больше никого не покусал. Не должны ходить по Дому люди, которые себя не контролируют.

Мавр немного усмехается. Тело тянет его к земле, ему очень хочется из него вон, но пока рано.

***</p>

Хромой хромает к спальне, а с ним вместе и Харон.

Хромой перекидывается фразами с Шалтаем и Маем, шутит, а потом просит Мая сходить подменить Гиббона и позвать его к ним.

Ужасно хочется присесть, и Хромой опускается на пол рядом с палаткой, Детка прилетает к нему, успокаивая, устраивается на плече. Хромой тяжело вздыхает и думает: «Зачем сел, теперь же не встану, как пить дать!»

— Харон, будь другом, помой и собери, ладно? А я забью…

Забивать Хромой просто никому больше не дает, не доверяет таинство.

Харон кивает. Голова кружится и в висках ноет, но он молчит. Сам виноват. Надо было перед полетом протрезветь.

Харон берет кальян и намывает его в ванной. Руки сами делают, а в голове другое.

«Что не так? Почему не так? Что сделал?»

Кальян уже чистый. Харон ловит себя на том, что тупо сунул голову под кран, пытаясь охладиться. Он выпрямляется, и вода стекает за шиворот. Харон не вытирает. Пусть будет. Так прохладнее.

Собранный кальян Харон ставит перед Хромым. И все остальные нужные ему мелочи тоже подносит. Нюх начинает возвращаться, и это сделать уже не так сложно.

Харон садится, кладёт голову на руки и задумчиво наблюдает за тем, как бьют кальян.

Хромой забивает сосредоточенно, принюхиваясь, сочетая табаки, рыхля, пока не получается такой запах, как нравится. Май возвращается с Гиббоном, что лучше любых слов говорит о том, что Черепа уже отпустили, и Хромой решает не забираться в палатку, он ждет Че, но приходит, кто угодно кроме него.

Хромой просит ДваМетра, сходить за углями, не хочет гонять лишний раз Харона.

Если бы Хромой понимал, что почти звенит в воздухе, о чем он должен поговорить и с кем, он немедленно бы это сделал. Но Хромой не знает, он просто смотрит на Харона. Тот, конечно, не просто устал…

Хромой просит включить музыку.

Музыка звучит, в комнате людно, жарко от множество дыханий, звонко от разговоров на разные лады, дымно, все колышется, как и люди… Чертова куча родного народу и каждый особенный. Свой.

Хромой любит состайников, но до конца отдаться радости не может.

Ему хочется пойти к Че. Нет, он не сомневается в Двойне ни разу, просто… Че — его лучший друг с момента их встречи. А в сердце Хромого не так-то просто залезть настолько глубоко и надолго.

Хромой пыхает, как паровоз, не даром забил кальян с двумя трубками, а то другим бы ничего не досталось. Ему гораздо лучше, но спина не отпускает, а его спина — это броня. Ну и барометр напряжения.

Череп легко доносит Двойню до корпуса, и по характерному шуму угадывает, что Хромой успел собрать тусовку. Точнее тусовка собралась вокруг Хромого. Может, это даст отсрочку?

— А вот и мы! — объявляет Череп, входя в комнату, уже всю в дыму и голосах. — Дайте-ка мне место сгрузить моего героя.

Хромой встает навстречу, подмигивает:

— Сгружай мне, я положу в хорошее место, лучшее, — и уже думает, как бы теперь уйти с собственной вечеринки, утащив Че, Харона и Двойню к Седому.

— Да, мы нынче ходим плохо, ежик защищался отчаянно! — смеются Двойня, аккуратно сползая со спины Черепа, но продолжая за него держаться, чтобы не упасть. — Но нам пообещали, что все скоро пройдет…

Хромой протягивает им свои большие ладони, и Двойня улыбаются. Харон сидит рядом — это хорошо, Седого нет, но он и не ходит никогда на общие вечеринки… они сами здесь, и Череп только что пришел. Хорошо. Стая может видеть, что вожак в порядке, а значит, все хорошо.

Хромой осторожно поддерживает Двойню, перехватывает ее галантно и почти заносит в палатку:

— Подожди, мы сейчас придем, — обещает Хромой и вылезает.

Палатка — это убежище, это Дом в Доме. У Хромого даже есть способ звукоизоляции на этот случай, именно вокруг палатки стоят кассетники, любой подслушивающий, просто оглохнет.

Хромой подходит к Че и говорит достаточно громко, чтоб Череп расслышал, но прикрывшись ладонью:

— Малый сбор? Мне кажется тебе есть о чем нам поведать… — Хромой смотрит на друга внимательно. — В палатку? Или к Седому? И Харона с собой, а то он весь извелся, а я не понимаю из-за чего. И ты извелся. Почему-то я уверен — это связано.

«И вот начинается, — думает Череп. — У кого малая свита, у кого — малый сбор. Расстроиться с ними нельзя, чтобы никто не заметил!»

— Ну, ты ж мою прекрасную валькирию спер, так что давай в палатку. И Харона давай…

Спорить с Хромым все равно бесполезно, проще уже поговорить.

Двойня заползают в палатку глубже, ожидая, что или остальные придут тоже, или за ними заглянут. Хромой слов на ветер не бросает.

И Череп в самом деле забирается следующим. Лицо у него, правда, при этом…