Пока костер горит (1/2)
Вскоре Мавр увидел Лиса. Выглядел тот… Сам на себя не похожим, слишком грязным, чересчур растрепанным и вовсе не самоуверенным.
«Чует что ли?» — поразился Мавр.
Гвоздь вдруг осторожно дотронулся до плеча Мавра. Посмотрел просяще, скосив глаза на Лиса, и чуть заметно качнул головой.
Мавр почувствовал прикосновение, повернулся к Гвоздю и увидел его взгляд.
Мавр плохо понимал, как этот взгляд расшифровать, а спрашивать сейчас было не с руки. Но даже сам факт, что Гвоздь просил… за Лиса? Чего Мавр в своем королевстве не знал?
Руку Гвоздь отдернул почти сразу, но что сказать так и не нашел. Точнее как…
Лис, конечно, был требователен, капризен, даже жесток, порой кричал на него, но не очень-то хотелось, чтобы ему сильно влетело. Гвоздь и сам не знал, отчего так.
Мавр не собирался распинать свои руки на глазах у многих. Поэтому он отпустил почти всех, остались Кулак, Гвоздь — раз ему было так уж важно, ну и Ведьма — остальным Мавр велел ожидать в отдалении.
— Лис, ну что же… Пройдем вперед, прогуляемся, воздухом подышим. Побеседуем, — голос Мавра стал приглушенным и немного зловещим, не таким яростным, каким бывал иногда, но все еще не сулящим ничего хорошего.
Мавр не останавливал Кулака, пока говорил, зная, что Лис не посмеет не подчиниться, пойдет следом.
Череп был слишком близко, чтобы прояснять отношения со своим у него на глазах.
Лис встал. Стряхнул песок скорее для приличия, а не чтобы реально очистить одежду. Он все ещё задумчиво смотрел на море, но все же Мавра ослушаться не мог. Послушно пошёл следом, все так же не отрывая глаз от волн. В ушах, казалось, вата, и мир за ней глухо шумел. Лис едва заметно качнул головой, но сбросить эту усталость пополам с расстройством не получилось.
***</p>
Харон возвращается на пляж. Он быстро оглядывается, выбирает место поближе к воде. Он видит, конечно, как Череп, Хромой и Двойня сидят кружком, но не подходит. Ему кажется, что вожак сердит. Может на него? И Харон поджимает хвост.
Набирает плавняка и сам разжигает какое-никакое пламя.
Надеется, что остальные его заметят и придут…
Он усаживается у коляски, прижимается к ней лбом. Смотрит, как вокруг Черепа собираются люди. Кто тащит плавняк для костра, кто магнитофон. Им там хорошо. И их все больше. Они переговариваются друг с другом, подхватывают шутки, смеются, но Харона и его трудов не замечают.
А костёр Харона уже разгорелся. Харон подтягивает под себя ноющие от усталости ноги. Он старается не спать, но все же моргает, и…
Седой сползает с коляски, потому что не любит долго в ней сидеть. Из-за стрекозиных очков пламя кажется бирюзовым, странным, Нездешним.
Он смотрит на костёр, слушает возню Харона и что-то тихо-тихо шепчет сам себе под нос. Вернее не себе, а тому, кто никак не уляжется под боком. Пускай спит без снов. Всяко лучше, чем терпеть кошмары…
Седой не хочет бросать Харона, и не ждет, что Череп придет к ним… Там большой костер, громкий смех и музыка. Череп там на своем месте, а Седой здесь на своем.
В их стае не принято лезть к Шаману без приглашения: ведь Седой никого не ждет, и только пара его лучших друзей не нуждается в приглашении. Седой не ждет и их, но рад им всегда. У них один дом на троих, любые разделения — условны.
Череп смотрит на костёр Харона и Седого. И на тот, который собирает Светлячок для остальных.
Голова просто раскалывается.
Ну зачем так-то? Вроде бы действо затевается для Харона… а Харон хотел просто посидеть с Седым? А зачем тогда звал на костёр будто всех?
Череп чувствует, что если он сделает хоть шаг, то провалится. Изнаночный пляж: серый, безветренный — уже тут как тут.
И это ужасно, ведь Мавр так близко.
Черепа мутит.
Он знает, что должен перестать. Мавр может и не заметит его состояния, но своим-то это не составит труда.
***</p>
Мавру с процессией пришлось пройти немного дальше, чем Мавр рассчитывал…
Было плохо понятно, почему Лис сначала зазвездился, а теперь вдруг так сник, будто его уже распяли прилюдно. А ведь Мавр еще ничего не сделал! Подумал даже, что можно бы отпустить и Кулака, но тогда Гвоздю или Ведьме, пришлось бы толкать коляску по пляжу.
Ну уж нет, и так можно считать, что они с Лисом одни.
— Подойди, — велел Мавр Лису и жестом показал Кулаку, что пора остановиться.
Соленый ветер с моря приятно освежал, волосы пахли шампунем, одежда все еще оставалась чистой, Мавр был уверен в себе и предвкушал разговор. Ему нравилось вот так иногда ставить на место зарвавшихся. И не нравилось, когда зарывались самые близкие.
Лис подошел, ни словом не возразив. Посмотрел на Мавра, зашел немного за спину, даже не жестом, а просто своим присутствием сгоняя Кулака с места возничего. Осторожно толкнул коляску вперед, ступая вдоль воды.
— Лис! — Мавр сам взялся за колеса коляски, затормозил резко и внезапно для Лиса, развернулся, оказавшись с ним лицом к лицу.
Мавр крайне редко делал — решительные действия требовали значительных усилий — но никто и не смел сам решать, куда и когда его везти. Хотя сейчас это была не самая большая оплошность Лиса, просто еще один штрих.
— Объяснись, — потребовал Мавр, — расскажи, как, по-твоему, выглядят события последних дней, Лис? — Мавр смотрел цепко и свысока, словно между ними и не было реальной разницы в росте в пользу Лиса.
Это расстояние между Мавром и всеми остальными сейчас ощущалось на физическом уровне. Мавр был в самой силе, и Изнанка, кажется, лизала его ноги.
Лис остановился, он так и не смотрел на Мавра, только на море.
— Приехали. Шавка Черепа зарвалась и получила по морде. Не покормила вовремя своих подопечных. Они прибежали сюда. Один из псов меня покусал. Видимо, они уже не боятся крика и нападать на куда более сильного противника в одиночку, — Лис, наконец, перевел взгляд на Мавра. — Так себя ведут оборзевшие или больные животные. Раз они посмели покусать меня, то что им стоит напасть на малька или колясника?
Лис чуть нахмурился.
— Эти собаки опасны. Моя нога до сих пор болит. Кто знает, может быть я теперь попаду в Могильник и уже совсем не вернусь? Вдруг они бешеные? А скольких они ещё могут покусать? Даже просто напугать? Я все понимаю, они милые и пушистые. Но среди них могут быть и больные, и блохастые, и вшивые, и с лишаем. Они бродячие. Опасные.
Мавр слушал, не поведя и бровью, похожий на изваяние.
Лис нес странный и непонятный бред, хотя, похоже, верил в него. И не ясно говорил он о собаках или о черепистах.
— Какое отношение имеешь ты к стаям собак, Лис? Какое тебе до них дело? Это проблема Ящиков и воспитателей. Только, что-то никто из собак не покусал больше никого, — проговорил Мавр немного издевательски. — Я же видел тебя и Щенка. Он ничего не может сделать тебе, Лис, если ты не заметил. Да, он глупый и жалкий, но он нравится Черепу, и с этим ничего не поделать. Так какого хрена, ты решил нарываться? Как ты думаешь, что сделают с тобой череписты, когда поймают одного на пляже, если ты тронешь их щеночка? Ведь на самом деле собаки так реагируют на тебя, из-за того, как ты реагируешь на Харона. Реагируешь так, словно у тебя нет мозгов. Значит думать за тебя буду я… — Мавр повысил голос, но несильно. — Признаться, Лис, я почти понимаю Черепа с его претензиями. Если бы кто-то вот так просто на моих глазах набрасывался, на Гвоздя, например, я бы… очень рассердился. Тебе заняться нечем? Или ты перепутал себя со мной? И смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, — это Мавр произнес очень тихо и очень зло, в его голосе был слышен металл и свист ремня, хотя сейчас никакого ремня он с собой не взял.
Он вообще использовал его в основном рядом с мальками, воспитывал. Больших так воспитывать не стоило, это Мавр понимал. Но существовало немало других способов.
Лис скривил губы в подобии улыбки:
— Мне плевать на Черепа и его щенков. Нападут — отхватят по полной. Если не кулаком, то ножом. Меня волнуют собаки, которых эти недоумки прикормили. Меня волнует то, что Ящикам на них плевать. Знаешь, что мне сказали? Тебя кусают — ты и разбирайся. Значит буду. Они угрожают не только моему, но и твоему благополучию, Мавр. На Изнанке ты их всех перебьёшь, а тут — я твои руки.
Лис злился. Не на Мавра, а как раз на собак. Потому что эти блохастые мешки костей — лишняя забота на рыжую голову. Лис не хотел этим заниматься. Но должен был. Он — не просто руки Мавра, он его охрана в этом состоянии.
Мавра начала захлестывать ярость — горячая и рыже-красная. Всякий раз, когда она подступала к горлу, Мавр рисковал задохнуться.
Какого хрена себе позволял этот дебил? Руки не могут делать что-то поперек решений головы, но Лис совсем не помнил об этом. И нес херню.
Словно у него были бурные фантазии о том, как все они порешат друг друга. Кровь за кровь: Лис порежет кого-то, в ответ те порежут Лиса и еще кого-то…
«А за это мы порежем четырех черепистов, и к выпуску, блядь, никого просто не останется, кроме Ходоков, которые будут ненавидеть и бояться друг друга! Ебаная мечта идиота!»
А Мавр не был идиотом.
И, конечно, волшебница Ведьма никогда не останется с ними, если Мавр позволит убивать. Это не просто так, это не азарт в пылу драки.
Мавр не любил драки, даже боялся их, и, конечно, не умел драться, но знал, что у многих это не так.
Ни он, ни Череп не были готовы уступить друг-другу.
И Череп бесил, ужасно бесил, Мавра, но… Они дрались стенка на стенку, если кто-то — кого-то, если есть претензии.
Мавр думал, и мысли помогали ему чуть сбросить злость.
Лис у него просто был недалекий. К сожалению, такие как он должны бояться. А Мавр умел пугать.
— Ножи мы носим для устрашения и обороны, а не для того, чтобы ими размахивать, где попало. И тем более не наше дело заниматься бродячими псами.
Мавр не сомневался даже в Ящиках, но с ними были Ральф и Старик, и еще куча персонала… Мавр на мгновение даже увидел это почти картинкой из «Убить Пересмешника»: одинокий Ральф, стреляющий бешеного пса. Это тоже немного отвлекло.
Мавру нужно было напомнить Лису, кто хозяин и кого он будет слушаться. Потому что тот забыл и сходил с ума в бесплодных попытках пораскинуть мозгами самостоятельно. Методов хватало, но вот Ведьма…
Ведьма побуждала методы выбирать.
Мавр протянул к ней руку, Ведьма поняла и склонилась к нему.
— Мне нужно, чтобы он услышал меня, — прошептал ей Мавр, и, не утруждая себя дальнейшими объяснениями, позволил Изнанке прийти.
Пусть Море не было доступно ему, но оно и не пришло… Только его запах, только тень.
Мавр легко встал, словно вырвался из кресла, огляделся, различая размытых Гвоздя и Лиса — граница истончилась. Только Ведьма оставалась четкой и там, и здесь.
***</p>
Харон дремлет и сквозь сон чувствует беспокойство вожака. Харон мотает головой, силясь прийти в себя. Ударившись о ручку коляски, вместо привычного шипения, скулит.
И сам немного теряется от этого: обычно позволить себе подобное он может только в одиночестве или в компании собак. Даже Седой не годится для такого, хотя и слышит сейчас.
Харон осторожно ворошит костёр палкой. Там у остальных еще ничего не горит, зато много смеха и музыки.
— Спой ещё, — просит кто-то у будущего большого костра. Наверное, Двойню.
Харон встает и подходит к Черепу. Касается плеча, но ничего не спрашивает. Просто тянет вперёд, к их с Седым костру. Настойчиво, чтобы даже Череп не смог вырваться из мертвой хватки.
А потом все так же молча садится рядом, прижавшись тёплым и грязным боком к Вожаку.
Харону вряд ли нужно что-то говорить сейчас. Пёс всегда следует за хозяином. И всегда чувствует, когда тому плохо.
И Харон пытается сделать все, чтобы вожаку стало легче. Он хотел бы даже перетянуть неприятные ощущения на себя, но не умеет.
Хромому не нравится, что Харон сейчас дергает Черепа понапрасну. Ничего-то он не понимает… Это плохо, очень плохо. А Череп идет с Хароном, словно и не здесь, и не в себе. Это Хромому тоже не нравится.
Он еще не знает как, но хочет все исправить и надеется на помощь Седого. Они дружат так давно, что все должно получиться.
Хромой упорно подходит, снова становится рядом с Черепом, не садится, ищет подходящие слова.
Но слова не приходят, только чувство, что нужно увести друга в корпус и как можно скорее.
Череп понимает, что все-таки выпал, хорошо, хоть не целиком. Не исчез. Он оглядывается. Рядом с ним Харон, Седой, Хромой… И Мавр.
Хренов Мавр, на пляже, и пусть за каким-то своим делом, но уйти прежде него нельзя.
Череп прикусывает щеку изнутри. И очень надеется, что никому не придёт в голову до него дотронуться.
Седой смотрит на Черепа и мягко улыбается, ободряюще, будто знает, что он сейчас чувствует.
Хромой чувствует странный и злой задор, в котором Черепу еще немного и захочется наорать… Хромому тоже, и он пытается быть сдержанным. Он сосредотачивается на Черепе, готовый просто поддержать его во всем.
Поэтому Хромой осторожно, не вплотную, садится рядом с Че и тихо ему говорит:
— Пойдем, пожалуйста. Наших уже много, там и Май, и Два Метра. Теперь можно.
Череп упрямо мотает головой и достает сигареты. Он якорится об огонек зажигалки, о дым, о Хромого и о Седого. И смотрит на Харона.
***</p>
Мавр вплотную подошел к Лису, который, конечно, его не видел, наверное, у него на лице застыло удивление…
Мавр усмехнулся и дернул Лиса к себе, тот от неожиданности, провалившись, упал на колени. К ногам Мавра.
Мавр возвышался над ним. Здесь он был высок, даже выше Лиса, и широкоплеч, он стоял, расставив ноги, уперев руки в боки и ждал.
Он не хотел пугать Лиса до смерти, тот еще мог пригодиться.
Таким как Лис — не Прыгунам даже — на Изнанке всегда сложно и страшно.
Лис был здесь куда как слабее: он будто похудел, черты лица стали более резкими, а зубы опасно заострились. Верткий и кусачий, вовсе не лис — лисенок неразумный.
Это было даже забавно и сразу рождало вопрос: а каким же становится Череп?
Может, от того он и не жалует Изнанку, что здесь и следа нет от его харизмы и силы?
Утешительная мысль, если не вспоминать татуировку Леса на левом предплечье Черепа. Ветвь невиданного дерева, оплетающую его руку, уходящая острыми шипами будто под кожу, то ли раня, то ли прорастая у Черепа изнутри.
— Смотри на меня, — выплюнул Мавр, тут ему легче было говорить: голос летел свободный, гораздо более звонкий и упругий.
Это тоже было чудо Изнанки: чтобы выразить свои эмоции нормально, Мавру обычно приходилось напрягаться, повышая голос, а тут его было слышно — все интонации, даже если он почти шептал.
Лис посмотрел на своего вожака снизу вверх, испуганно и удивленно. Он был обескуражен, даже подняться не пытался.
Мавр улыбнулся, отвлекшись немного… Он подумал о том, что Лис видит его…
Ему так хотелось, чтобы они все и всегда видели его таким! Высоким и стройным, зеленоглазым и сильным!
Мавр не собирался бить Лиса, это было совершенно не нужно. Он наклонился и дернул того за воротник рубашки, выдохнул прямо в лицо тихо, заставляя прислушиваться.
— Ты совсем сдурел? Забыл? Вспоминай! Я ведь могу тебя здесь и оставить, засунуть так глубоко, что пока тебя отыщут, пройдет много лет. Если найдется тот, кто станет искать…
Затрещали нитки — ворот рубашки Лиса начал отрываться, и Мавр опустил руки, но говорить продолжил:
— Не думай, Лис, тебе не нужно, просто слушай меня. Ты не тронешь никого из черепистов, в ближайшее время точно. Только если они полезут сами. Ты не сунешься больше к Щенку Черепа — оставь слабака. И ты не пойдешь больше к собакам. Раз покусали, значит ты или боялся их, или сам нападал. Я не привечаю животных, но меня что-то эти собаки не тронули. А если с ними будет проблема, то я ее решу. Для этого есть Ральф. Тебе… Тебе, — подчеркнул Мавр, — я запрещаю драки ближайшие две недели, только если кто-то из черепистов первый подойдет и нападет. На словесные провокации, не отвечать. Ты понял, или мне повторить?
Лис кивнул. Тяжело, через силу. Двигаться было неприятно. Тело — слабое, и противно от этого до дрожи. Он понимал Мавра. Невыносимо, наверное, находиться в теле фиолетового и грузного чудовища, когда есть это. И как бы Лис ни хотел, он не мог возразить. Рядом с Мавром он был слаб и следовало просто подчиниться. Право сильного работало всегда и везде, и Лису было не поспорить с природой.
С волос Мавра соскользнула резинка, и они рассыпались, немного развеваясь, чуть-чуть не доставая до плеч. Под рубашку заполз ветер, раздувая ее немного, остужая пыл. Это было приятно.
Мавр подумал о Ведьме: хотелось, чтобы она тоже видела и… восхищалась. Это чувство оказалось вдруг гораздо сильнее, чем желание получить послушание Лиса.
Да и Гвоздь с Кулаком бродили по пляжу, где череписты устроили вечеринку. Хотя при Ведьме никто, конечно, не посмел бы затеять драку.
В любом случае, Лису досталось достаточно, а у самого Мавра вся ночь впереди…
И Мавр просто оттолкнул Лиса от себя. Не слишком сильно, так, чтобы тот успел поймать равновесие или хотя бы сесть, а не просто обрушился на песок с высоты своего роста.
Выпадать с Изнанки на пляж Лису будет неприятно, но, пожалуй, он не ударится слишком. Будет часть наказания.
Оставшись один, Мавр выбрал место, в которое вернется. Он сел и вытянул ноги, рядом с коляской, только воды ни достать, ни почувствовать.
***</p>
Харон встаёт. Голова затуманена чужим раздражением. Бороться с ним сил не хватает, и Харон сматывается в ночь быстрее собственной тени.
Чужая уже злоба клокочет в горле, и Харон бежит все быстрее, решая сбежать уже и из Дома-на-Море.
Череп какое-то время смотрит Харону вслед. Череп не Мавр, конечно, но все же обычно от него не сбегают так. И это оказывается очень Черепу важно. Он резко поднимается, говорит Хромому:
— Я очень быстро. Жди здесь, — и отступает за круг костра.
Череп не бежит, скорее наоборот — старается не пропустить ничего по пути.
Но нет: Харон не торчит под ближайшим кустом, и в комнате его нет…