Небо и море (2/2)

Мавр видит шорты Черепа на песке, не шорты даже, обрезанные жалкие джинсы.

Мавр не признается, но хотел бы такие же, может даже короче. Гораздо короче, если бы данные у него были, как у Черепа.

Мавр вскипает, очень медленно, но верно. Он знает это чувство и знает, что дальше. А Изнанка далеко.

Блядь!

Но вслух Мавр говорит только:

— В воду, мне нужно охладиться.

Он надеется, что переедет проклятые шорты…

Лис послушно катит коляску вперёд. Иногда ему приходится поднапрячься, но он только натужно пыхтит. Он даже не воспринимает это как обязанность. Скорее, как почетную должность. Или одолжение.

А потом он замечает низкорослую тень щенка, вечно шныряющего рядом с Черепом, и довольно осклабивается. Вспыльчивый, дурной и слабый — Харон. Просто идеальный кандидат для склоки. Нужно лишь получить разрешение от Мавра.

Харон идёт широкими шагами. Но весь его восторг исчезает, как только он замечает силуэты в темноте. Он даже скулит чуть-чуть.

Тихоня поднимает голову на чужой скулеж, еще не понимая его причины. Но страх и тревога уже скручиваются внутри. Нет, все же было так хорошо… не надо портить такую ночь, пожалуйста!

Тихоня еще надеется, что обойдется.

Всегда надеется.

Череп касается буйка ладонью. Есть. Он всегда доплывает, и всегда делает вид, что это что-то чуть больше, чем просто заплыв.

Темный берег далеко. И на нем добавилось фигур. И одна… Колясник, за спиной которого кто-то есть. Такой в Доме только один.

А там Харон — чиркни спичкой — взорвется, и Тихоня — слишком уязвимое, хоть дерется бешено. А Череп висит на буйке.

Череп яростно отталкивается и гребет. Замах, поворот головы, замах. Это будет быстро.

Пятьдесят метров — два бассейна. Минута. Может чуть дольше. Череп торопится. При нем не случится ничего.

Череп плывет, и Мавр смотрит, оторваться трудно, но смотреть невыносимо: Череп словно подчиняет себе воду. И Мавр не выдерживает — опускает лицо. Череп далеко, не увидит.

Мавр пытается сосредоточиться на море, ему нужно воды. Холодная? Ну ладно пусть! Только бы прийти в себя.

— Вперед, в воду, я сказал, — приказывает он довольно громко, чтобы его ротозеи отмерли.

Гвоздь тихой тенью идёт рядом. Ничего не делает, ничего не говорит, никак не показывает, что он вообще рядом.

Только дышит. Пытается дышать.

Мавр похоже не замечает Черепистов, смотрит только в воду, но Гвоздь уже чувствует скорую драку: его лицо бледнеет, но в темноте почти не видно.

Гвоздь на секунду останавливается, ругая самого себя, и всё-таки тяжело откашливается. На ладони остается пара красных капель.

Лис уже мало что замечает. Смерив брезгливым взглядом недо-девчонку и оборвыша, он толкает коляску вперед. По шортам проехаться не выходит, прямо из-под колес их выхватывает Харон.

— Смотри куда прешь! — голос щенка Черепа жалко срывается, больше походит на визг.

Лис лишь морщится и делает вид, что не слышит этого писка.

— Че это ты вышел без марафета, дэнди? — добавляет Харон самодовольно, и гордо выпрямляется.

Харон зол. Он не любит, когда его не слышат.

И ему кажется, что вот сейчас он защищает своего вожака, и он знает — комментария о внешности Лис не стерпит.

Лис поворачивается всем корпусом, готовый разорвать этого ублюдка на клочки.

— Это весьма низко с твоей стороны. Хотя? Тебе подходит, — Лис улыбается нагло и насмешливо.

Харон вспыхивает, краснеет до самых ушей, а в глазах застывают злые слёзы. Да, он определённо низкий. Он ниже и Черепа, и Тихони; он всего на пару сантиметров выше Мавра в ебанной коляске. И это определённо его слабое место.

Гном. Полурослик. Полторашка. Полчеловека.

Злость кипит внутри, вырываясь глухим рыком из-под приподнятой верхней губы.

Лис думает, что Харон точно как пес. А псов надо бить, чтобы знали своё место.

И тут Мавр, наконец, замечает жалких Черепистов. Они словно и не существовали для него до этого.

— Чего встали, это же просто… Сброд, — заканчивает Мавр. Кричать нельзя, иначе одышка усилится. — Я сказал — в воду, остальное потом. Только не убей гнома, — предупреждает Мавр.

Ему не важна их возможная драка. Один на один — Череп не придерется.

Гвоздь быстро приходит в норму. По крайней мере, во внешнюю. Внутри всё ещё кипит что-то, что отчаянно хочет вырваться наружу. Но он это что-то сдерживает. Нельзя злить вожака. Тем более, в такие моменты.

Гвоздь осторожно коситься на Лиса и делает шаг вперёд, оказываясь у коляски, предоставляя Лису возможность и дальше выяснять отношения.

Гвоздь неслышно вздыхает, перехватывает Мавра, чуть-чуть уводит коляску в сторону и катит к морю.

Сначала едва заметные волны облизывают ступни Мавра, шлепки этому вовсе не мешают. Когда вода оказывается у колен, Мавр покрывается мурашками, но у него внутри все кипит, ему все еще жарко. Когда Гвоздь закатывает коляску в море настолько, что оно достает до пояса Мавра, позади слышится рев: Харон так глупо и честно предупреждает, что собирается кинуться на Лиса.

Если тот не обернется — его проблемы.

Лиса сложно повалить. Но мелкая и тяжёлая торпеда, которую представляет из себя Харон, сбивает Лиса с ног и роняет в воду. Лис вскрикивает и пихает коротышку в бок.

Харон не сдаётся: отвечает, пытается драться, но Лис — один из лучших бойцов, и вскоре Харон оказывается под водой. И даже эта родная, любимая среда не помогает и не спасает. Лис сильнее.

Харон барахтается изо всех сил. Но голова снова под водой и нечем дышать. Лис издевается: то в воде, то над водой. Даёт вздохнуть на пару секунд и снова топит.

Надежды Тихони не оправдываются. Может, им удалось бы разойтись миром, если бы не провокация Харона, если бы не ответ маврийца, если бы… если бы.

Тихоня делает шаг назад, переводит испуганный взгляд с одного на другого. Страх горит в глубине груди, острый, очень болезненный, они же ничего не сделали, за что?..

Мир вокруг гаснет.

Ссутуленная фигура расправляет плечи и вытягивается, бросает быстрый взгляд вокруг, на руки, пытаясь понять, что происходит. Выхватывает из темноты знакомые фигуры, слушает голоса. Синие надписи на руках выглядят как издевательство.

«море».

«тебе понравится».

«Да просто заебись, — думает Бешеная. — Они там все охренели, что ли?»

Но она молчит — пока молчит, оценивая ситуацию и то, как из неё выйти. Лучше бы Черепу удалось все уладить.

Череп пробует дно, встречает его, идет вперед, жалея, что вот сейчас не закурить. Он не чувствует, как холодит ветер, просто идет.

Идти быстро невозможно, не то, что плыть… И это злит, то что заняло бы два гребка, сейчас — медленные шаги. И Мавр ему навстречу.

— Хватит, — рявкает Череп в сторону драки, но смотрит на Мавра.

Черепу нужно еще несколько шагов.

Череп выходит из волн, а Мавра, наконец, охватывает вода, она вовсе не холодная, как он ожидал. Она кажется теплой, как молоко, а может у него горячка? Но Мавру становится легче, он делает вдох, он смотрит на Черепа взглядом хозяина.

Мавр никогда не понимал, зачем все это? Почему Череп не хочет подчиниться?

Так было с тех пор, как Череп попал в дом. Так есть сейчас.

Мавр стал старше, а понимание так и не пришло.

Мавр смог Ходить, Изнанка слушалась его, как котенок, только Лес не приходил. А Череп нашел его так легко… Мавр понял это еще когда увидел первую его татуировку — ветвь в ней была живая.

Мавр дал бы такому Ходоку все, что он захочет. Или почти все.

Но Череп просто бесил Мавра, каждым жестом, каждым словом, даже взглядом! И ничего ему от Мавра не было нужно.

— Лис, Череп очень расстроен, — немного тянет Мавр, — ему не нравится, когда бьют его… щенков, — Мавр выбирает не самую обидную форму, — это ведь честно, Череп, их двое — поединок, — Мавр почти улыбается, но на самом деле на его обрюзгшем лице лишь немного дергается губа.

Мавр не хочет знать, что выглядит жалко.

А Череп поднимается из глубины, и все совершенство его худого, гибкого тела открывается небу, воздуху, всему миру — Мавр сжимает подлокотники коляски изо всех сил. И благодарит воду за свою сдержанность.

— Охота тебе портить такую ночь? — усмехается Череп.

Усмешка кривая, больная, но не показывать же все Мавру. Уже достаточно.

— Подраться они успеют всегда. А сегодня… Море, небо…

Череп все ближе, еще немного разговоров, и он сможет просто оттащить Харона. Наверное, сможет.

— Я не делаю ничего, Череп, — улыбается Мавр, — Я даже не велел его бить. Они же мужики, верно? Сами разберутся? — говорит Мавр все так же нараспев, насколько позволяет дыхание.

Лис чувствует, как меняется расстановка сил, и отпускает Харона. Только напоследок, почти ласково, бьет по носу. Хорошо так, щедро. Чтобы запомнил, на кого зубы скалить нельзя.

Харон выскакивает из воды, как ошпаренный. Он красный. Причём не только румянцем на щеках, но и кровью из носа, из разбитой губы. Он всхлипывает и трусливо отбегает подальше, словно бы даже хвост поджимая. Он ничего не может. Он снова чувствует себя маленьким. И его снова пытаются топить как… как щенка.

Харон не поднимает взгляд. Он некрепко держится на ногах и рвано дышит.

Харону досталось, подмечает Бешеная. Морду бы ему умыть. Так что она ловит Харона за плечо, не то поддерживая, не то удерживая.

— Кровь надо смыть, — негромко говорит она. — Пошли. В следующий раз всадишь ему ручку под колено, посмотрим, как он будет ползать перед креслом хозяина.

Она косится на Черепа, на Мавра. От вожаков так и прет силой. Хотя в драке даже гадать не надо, кто кого.

Но до драки не дойдет. Уж точно не сейчас.

Харон мотает головой. Меньше всего ему нужно в Дом. Чем позже узнают об этой драке и этом позоре — тем лучше.

— Идём, я обещал кое-что показать.

Хочется вернуться в прошлое и дать себе по щам. Постоянно играющие гормоны постоянно немного сносят крышу. А Лис тот еще гад.

Когда мелкий пес выпрыгивает из-под воды, Мавр понимает, что дело плохо.

Это недоразумение — один из любимцев Черепа… И выглядит он плохо, даже очень. Сука.

И Лис — сука!

Мавр неслышно шипит и меняет тон.

— Лис, отойди от него, ему хватит.

И думает, как нужно бы дать Лису пинка, чтобы выбирал, что и на чьих глазах делает. Вот будет стрелка, тогда и сойдутся, а это что?

Как Череп решит отомстить? А за своих Череп всегда мстит. Хотя люди Мавра его обычно не интересуют. Как и Мавр не воюет с черепистами: дурны и мелки слишком, чтобы он вообще их замечал. Гоняет да, уважения хочет, но не воюет. Только с самим Черепом.

— Он остановился Череп. Остановился, — Мавр еще не давит, но утверждает и акцентирует.

— Благодарствую, — Череп вдруг смеется.

Есть не так много способов скрывать напряжение. Это один из.

— Разойдемся при своих. Лису тоже есть что оплакать… Теперь с коротким рукавом пару дней не походишь.

Лис не показывает виду, но рука кровоточит от укусов. Бесстыжий рыжий осторожно обмывает ранки, выпрямляется в полный рост — он выше Черепа почти на голову — и улыбается нагло:

— Почему же? Боевые раны — украшение мужчины. Как жаль, что Харону они не пойдут.

Череп придерживает при себе «Мужчину — украшают, но при чем тут ты?»

Череп не любит драк, часто ему удается не провоцировать и самому не вестись… Но за Харона обидно.

Надо бы догнать и успокоить, но на самом деле не очень хочется. К утру отойдет, да и не один он.

Зато хочется сказать что-то вроде: «Еще раз…»

Но Череп даже не может сформулировать до конца, что сегодня случилось недопустимого.

Он, наконец, выходит на берег и резким жестом подхватывает шорты.

— Лис, — на манер самого Лиса Череп протяжно тянет «с». Почти змеиный язык, — не серди меня.

Череп нервничает за своих. Но ему нравится, что они уходят. Самому Черепу не грозит ничего. И он готов отомстить. Не за драку даже — за слова.

Мавр выдыхает, он даже забывает о том, что дышать трудно. Почему-то сейчас смех Черепа не бесит, а остужает.

— Да, — просто отвечает он. — При своих. Лис будет… Впредь рассчитывать силу, — выплевывает Мавр в сторону Лиса.

Как тот не видит, насколько Череп напряжен? Может ведь решить и сам ответить за своего. Вот прямо здесь, сейчас. Видимо, Череп любит собак.

Мавру становится прохладно в воде. Но он не собирается это демонстрировать, не сейчас.

Хорошо бы им всем распрощаться, потому что Мавру нужно прежде всего поговорить со своим идиотом.

Гвоздь стоит за спиной странной тенью: иногда Мавру кажется, что проблемы его больше, чем можно подумать. Но Гвоздь тихий и послушный, это Мавру нравится. Хотя нормальные так себя не ведут, конечно.

Мавр не может понять, а есть ли у него в стае хоть кто-то нормальный, и это только злит, а сейчас злость нужно оставить.

Нельзя.

Злость не помогает делать дела или вести переговоры.

Зато потом она поможет, когда все разойдутся, и он сможет стать собой.

Гвоздь словно чувствует и, как Мавр и хотел, выкатывает коляску на берег. Это удачно: приказывать при Черепе было бы неуместно.

Мавр думает, что Гвоздя надо как-то мотивировать. Говорить с ним странно, но, видно придется: как иначе узнать, чего ему не хватает? А такой слуга нужен очень. Внимательный, догадливый, умный. Не сильный. Но сильные чаще не умны.

Мавр не очень жалеет, что все так. Этот порядок вещей легко позволяет ему быть их Вожаком.

Он не позволяет себе додумать, что это значит… Что где-то… в глубине души, Мавр чувствует, что Череп и умный, и сильный, и…

Мавр обрывает себя на полу-мысли, смотрит на Лиса. Тот все еще в запале, и это бесит. Что важно, не одного Мавра: Череп тоже злиться все сильнее. В злости Череп чертовски уязвим, что ценно, но примерно настолько же и опасен.

Лис осторожно садится на берегу. Он готов даже драться, хотя и не хочет. Унижения Харона ему хватило, и Лис смотрит на скалы с легкой насмешкой.

Пускай бежит, жалкий плебейский щенок. Кто бы и что бы ему не говорил, Лис всегда будет считать Харона жалким. Потому что полу-животное, которое только и может, что таскаться за вожаком, которому не нужен, и глядеть тому в рот, большего и не заслуживает.

Но пинался мелкий засранец сильно, живот снова разболелся, уже второй раз за день. С таким бы нужно к Паукам, но Лису это противно. Тут даже врачи какие-то… плебейские. Лис из них только Янусу доверяет, а он на море не ездит.

Череп ждет, чтобы его люди скрылись в скалах. Ему очень не нравится мысль, что кто-то тут будет их караулить.

Он видит, как смотрит Лис. И желание вмазать рыжему уроду усиливается. Преданность Харона дорога, хоть и пугает, но преданность Лиса… Не преданность… Это страх… страх хозяина. Но хозяина видит и тот, и другой.

Череп все-таки говорит:

— Тронешь его еще — я лично отвечу.

— Лис, иди сюда, — Мавр говорит почти спокойно, почти ласково, а потом отвечает Черепу: — Я понял тебя, Череп.

Мавр их голос.

Он очень надеется, что Череп не захочет бреда в виде извинений. Мавр смотрит цепко, очень понимающе.

Он и правда понимает ситуацию и надеется, что Череп как-то это разглядит.

— Расходимся? — уточняет Череп, пристально глядя в лицо Мавру.

Дышать снова становится тяжело, словно взгляд Черепа давит на грудь. Зато в этот момент Мавр вдруг чувствует близость Изнанки, сам не понимая почему.

— Да, — говорит Мавр спокойно, хотя на самом деле зол и устал, и по нему это видно, как ни старайся: лицо идет пятнами, — мы и так пробыли в неподобающем обществе слишком долго, — заканчивает Мавр и интонация у него становится высокомерной, мерзкой.

— Лис вперед, Гвоздь рядом, — бросает Мавр.

Гвоздь переступает с ноги на ногу, и в босую ступню что-то впивается. Он наклоняется и снимает это что-то.

Ракушка. Маленькая и красивая, почти розовая. Гвоздь прячет её в кармане, стараясь не раздавить, и снова берётся за ручки коляски.

Мавр не собирается уступать первенство и удаляется… первым.

Со своими он позже разберется, эти не шавки какие-то, это — его любимые слуги, не стоит говорить с ними на глазах чужого вожака. Их безопасность для Мавра имеет значение, и он ее обеспечит. Даже если для этого им нужно вернуть страх.

Череп тоже обеспечивает безопасность своих. Мавр не боится Черепа, просто ненавидит.

Мавр знает, что с помощью Изнанки обыграет его, но знает, и где его обыграет Череп. Это бесит. Мавр не признает, что они равны, но на самом деле знает.

Именно потому, что вожаки равны, Дом уже давно поделен на две стаи.

***</p>

Харон почти прет напролом. Он не столько зол, сколько расстроен. Мало того, что проиграл в драке, так его ещё и перед всеми унизили.

Двойня упираются ненадолго, придерживая Харона. Потом Бешеная все-таки сдается и идет за ним. Это точно безопаснее, а в скалах не может не найтись подходящей соленой лужи, чтобы все же умыться: если они заявятся назад в крови, никто не порадуется, вот уж точно. Донести бы это еще Харону.

Харон тяжело сглатывает и отпускает руку Двойни. Кивает на скалу.

— Вверх, — командует он.

Тут недалеко, да и за выступы цепляться легко. Харон быстро, как обезьяна, лезет наверх. И смотрит стрелянными, бездумными глазами вниз. Мол, где вы?

Двойня окидывают скалы взглядом и аккуратно карабкаются за Хароном. Не самое простое дело в темноте, но проще, чем казалось, особенно если приноровиться.

Они молчат, ничего не говоря. Харон себе сам все скажет. Только уже на скалах говорят:

— В море умоешься. Или в луже. Чтоб не в кровище назад идти.

— Идём. Идём дальше. Ещё не все.

Харон любит скалы. С них много видно. А ещё на них всегда хорошо.

Он делает ещё буквально пару шагов, поворачивает и забирается на ещё одну маленькую скалу.

— Тут. Иди сюда.

Харон рукой вытирает кровь из-под носа.

— Лодка. Моя лодка. Можете потрогать. Только чуть-чуть.

Харон придвигается ближе к тёплому деревянному боку. Краска давно слезла, а дерево стало серым от соли и солнца. Лодка перевёрнута днищем вверх, становясь надежным шалашом для своего хозяина.

— И смотри туда. Там солнце скоро будет. Отсюда хорошо видно.

Харон шустро юркает под лодку. Забивается в дальний угол, вдыхает терпкий запах смолы и дерева. И, наконец, дает волю слезам. Харон всегда плачет так: молча и только в лодке. Плачет недолго, но искренне и много. Так, чтобы надолго выплюнуть это. Желательно почти навсегда.

Он быстро успокаивается. Вытирает кровавые сопли футболкой. Ее уже не спасти.

Бешеной становится смешно, но она послушно трогает серое соленое дерево. В общем-то ничего такого, но это ж Харона штука. Ему она особенная. Так что Бешеная быстро убирает руку.

Из-под лодки она Харона выудить не пытается. Делает вид, что её тут нет, и, задрав футболку, разглядывает живот в разводах чернил. Что было написано, уже не понять. Вот зараза.

Она плюет на пальцы, оттирает разводы — сначала ими, потом, спохватившись, мокрым полотенцем с плеча, быстро превращающимся в синее. Вытащенной из-за уха ручкой пишет на чистом месте: «драка. лодка Харона. рассвет на скалах»

Дописывает на руке: «красивый». Тихоня вечно пишет ей всякую ерунду на руках, так что ему наверняка понравится. Хотя лучше бы его надпись не дожила.

Бешеная садится на камень и смотрит. Им отсюда еще спускаться. И лучше поосторожнее. Вряд ли их будут караулить, Череп не даст, но… безопаснее так, одно слово.

Потому что, если будут — словами не отделаешься.

***</p>

Мавр размышляет о том, что не станет бить Лиса: кто же в здравом уме бьет свои руки? Свои сильные отличные руки. Но Лис должен очнуться и начать думать, кого, когда, где и как можно, а когда и как не нужно.

Не нужно бить любимцев Черепа, его… друзей?

Это слово нелепо и аномально возникает у Мавра в голове. У него нет ни друзей, ни заместителей, никого. Между ним и его людьми — бездна.

Но среди них есть те, кто нужнее и ценнее.

Мавр не хочет, чтобы Лиса нашли и покалечили. Значит Лис должен начать включать свои маленькие мозги, и Мавр знает, как добиться этого.

С Гвоздем же нужно поговорить про другое, как-то понять, что ему такому странному надо, но это ждет, это можно и потом…

Тем более, что утро почти наступило, занимается рассвет. Мавр не спал, но это не страшно.

Значит и Лис подождет, никуда не денется. Мавр чувствует теперь Изнанку, такую родную. Там его дом.

Череп смотрит вслед свите Мавра. Он ждет их ухода. У него за спиной, на скалах ценное и дорогое. Придется: Череп сам покараулит их. Просто караулить не хочется, если можно обойтись иначе.

Он бросает взгляд на скалы, хотелось бы ему видеть своих… Так на всякий. Но не видно.

С Мавром хорошо одно: раз сказал, что расходимся, через пару часов новых караульных не вышлет.

И Череп, закинув шорты за плечо и отступив на пару шагов, идет за маврийцами, хотя хочется обогнать… Но Мавр же уступил, зачем его дразнить?

Мавр словно чувствует Черепа у себя за спиной…

«Боже, он что и правда всегда будет у меня за спиной?» — Эта мысль Мавра ужасает и собирает одновременно.

И теперь точно нужно сдерживаться, пока они не разойдутся совсем. Как же так могло случиться?

Мавр пару секунд убеждает себя не исчезать сейчас. Но… не справляется.

Слишком ему хочется, такие позерские выходки на самом деле в его духе. Ему трудно себя останавливать, а он не любит, когда трудно.

Дорога расстилается сама, и Мавр чувствует, как она ждет. Он встает с коляски и шагает, но никто не видит, насколько он другой теперь.

Здесь, теперь Мавр успеет даже выспаться. Здесь времени гораздо больше. Мавр ходит каждую ночь, только это и помогает ему жить.

Гвоздь и Лис видят очередное чудо — их вожак исчезает из кресла прямо у них на глазах. Везти коляску сразу становится легче, а ослушаться приказа - ехать в комнату - они оба не посмеют.

Череп едва не бьет себя по лбу шортами: они же в правой руке.

Ну как так можно? Играть такими вещами? Череп вдруг думает, что Мавр не понимает, что каждый раз, когда делает так, отдает Изнанке кусочек себя… А Изнанка ненасытна.

Теперь тем более невозможно обогнать обескураженных людей Мавра.

Солнце восходит. Оно светит в спину. Это приятно и греет. Череп думает о том, что Харону и Тихоне там в скалах тоже его видно.