IV. Лес Вечности. Пролог (2/2)
— Soleil, lune, étoiles et vent Trouvez celui qui a été perdu, — она едва услышала собственный шепот, рука сжимавшая листок, дрожала, вторая — впивалась в подлокотник инвалидного кресла, в котором Варя теперь передвигалась по дому. Вспышка магии обдала лицо потоком жаркого воздуха, и листок разлетелся на десятки кусочков. Варя медленно вдохнула и выдохнула. Все хорошо. Пока хорошо. У нее еще есть время, чтобы подготовиться к сражению. Варя подъехала к окну и откинулась на спинку кресла. Управление им давалось тяжело. Все давалось тяжело — вставать с постели, выходить из дома, мыться в душе. Марк настаивал, что ей нужны специальные перила, но она не соглашалась. Беспомощность временна, иначе быть не может. Она перепробовала уже все известные целебные заклинания — не помогало ничего, но это не означало, что способа нет. Она будет пробовать снова и снова, пробовать даже то, к чему нельзя прикасаться…
Варя просто не могла проиграть.
Она посмотрела на обрывки бумаги под ногами. Через неделю после того занятия мама снова заставила ее выполнить ритуал для входа в Лес. Ничего не вышло.
«Земля силы поможет тебе», — сказала мама и отвела ночью в обитель душистых елей и сосен. Деревья смыкались лабиринтом за спиной, прятали выход. Варя осталась в одиночестве на всю ночь, в окружении шепотов мертвых, не в состоянии найти дорогу обратно, будто мама, уходя, приказала деревьям не выпускать. Варя знала с детства, что родилась в этом лесу, из его земли и глины, из маминой магии. Но в ту ночь и в три последующих лес стал для нее худшим кошмаром. Лишь в двадцать лет она смогла вновь вернуться к нему. Посмотреть в темноту между деревьями и сказать: «Я не боюсь тебя».
Не деревьев стоило бояться. Ничего в мире не могло быть страшнее матери. Варя не врала себе. Страх опутывал внутренности всю жизнь, сжимал их узким корсетом. Она принадлежала матери — слепленная ее руками игрушка, в которой упорно взращивали нужные черты.
Стать такой, какой хотела мама, — самое страшное. Неважно, сколько мортасилар заложила в Варю, все сгорело, как поле сухой травы от одной спички.
Ночь поражения всплывала в мыслях снова и снова. Варя несколько месяцев составляла ритуал, используя наметки других ведьм — новые, старые, те, которым было больше двухсот лет. Искала того, кого еще никто, если верить записям, не смог найти. Того, кто смог бы помочь одолеть мать.
Варя не верила архивам.
Кто-то наверняка находил их — магическое чудо, тех, о ком не знал никто из обычных людей, и уж точно никто из охотников.
Окульты.
Единственный способ, единственное спасение.
Идеально выверенный ритуал не подвел Варю, подвела сила. Варя была сильнее обычных ведьм раза в три, но и такой мощи не хватило. Мать бы наверняка применила заклинание, щелкнув пальцами, а Варя отдала здоровье и не смогла ничего. Она больше не сможет ходить, если не найдет способ исцелиться потому, что слишком слаба.
«Нет никого сильнее мортасилара», — повторяла она себе снова и снова, сжимая зубы, царапая ногтями плечи. Повторяла, зная, что жалкое оправдание никак ей не поможет.
«А может, не поможет вообще ничего», — мелькало иногда в голове. Варя крепко зажмурилась, будто темнота перед глазами могла спрятать ее от всевидящего взора худшего из чудовищ. Тело окаменело, а магия, текущая внутри, превратилась в пересыхающий ручеек.
Матери нет рядом, но она все равно здесь. Каждую секунду жизни. Варя открыла глаза и, медленно дыша, подъехала к столику. Нож лежал на нем ядовитой змеей. Схвати — все будет кончено за несколько секунд. Возьми его — и уже не остановишься. Слова заклинания приятно давили на язык. Варя составила его для себя, а не для удобства колдовства.
Сила. Темное грозовое небо. Сердце. Свобода. Она подобрала образы, которые давали ей второе дыхание. Варя подумала о Марке.
Все ради него.
Все на свете ради того, чтобы спокойно быть вместе с ним.
Кроме ножа, на столе лежали чистый лист бумаги и ручка. Варя провела рукой над столом, задержала ее над ножом и взяла ручку. Склонилась над бумагой. Перед колдовством она должна сделать кое-то важное, то, что делала уже много лет подряд.
Она аккуратно вывела:
Здравствуй, Марк.
Небольшая стопка писем, обращенных к лучшему другу детства, почти брату, к тому, кого Варя любила всю жизнь, лежала в ящике стола. Варя писала ему с шестнадцати лет. Сначала это были письма о любви, затем она стала рассказывать в них о мире магии. Недавно она начала писать о матери и о том, что собирается сделать. Когда-нибудь, когда все будет закончено, когда она сможет дышать полной грудью в новом свободном мире, она отдаст все письма Марку.
Варя закончила писать через пятнадцать минут.
Ведьмам разрешалось использовать для магии лишь собственные силы. Давным-давно одни из первых ведьм брали для колдовства энергию жизней других. Но даже капелька крови развращала. Это были времена, когда их боялись. Когда они отнимали жизни и губили деревни, когда могли жить веками, а немногие, если верить красивым сказкам и легендам, — даже летать.
Это было время первой охоты — величайшей трагедии. Несмотря на всю ведьминскую силу, люди нашли оружие против них. Пусть первые охотники часто гибли сами, но так же часто они убивали и ведьм, в процессе охоты вешая и сжигая сотни и тысячи обычных женщин.
Мортасилары создали ведьм как дар человечеству, задело ли их то, как их первые создания распорядились своим даром? Они не отворачивались, глядя на реки крови, не плакали. Они удовлетворились, когда ведьмы и люди заключили мир, словно не было всех жертв.
Варя взяла нож. Сначала он показался тяжелым, но сразу же удобно лег в ладонь, будто становясь ее продолжением.
Она сползла на пол и подтянула к себе правую ногу.
Плоть и кровь. Сила жизни.
Боль заполонила разум, но тут же отступила. Полились слова заклинания, похожие на мягкие солнечные лучи, пробившиеся после дождя. Мысли пронзила молния, перед глазами вспыхнул свет. Сквозь мерное гудение в ушах Варя услышала хлопок — и на мгновение все погрузилось в темноту, а затем звезды за окном и фонари засияли так ярко, как не сияли никогда в жизни, и осветили комнату почти дневным светом. А может, Варино зрение в те секунды настолько обострилось?
Она не чувствовала тела, и ей казалось, если она вздохнет или ощутит биение сердца, они придавят ее к земле гигантскими камнями. Палец, который она отрезала, растворился и превратился в горячие реки. Они свились вместе, создали Варе новое тело — из бесконечных бушующих потоков.
Она выдохнула.
И открыла глаза.
Тело казалось тяжелым и неповоротливым, будто неживым. Варя лежала на полу, не в силах отдышаться, будто после долгой пробежки, из глаз текли слезы.
Получилось?
Она напряглась изо всех сил. Тело застонало. Еще немного, еще чуточку…
Варя поняла, что двигает пальцами ног, лишь когда посмотрела на них. Сердце заколотилось. Она медленно улеглась на пол и обхватила себя руками. Варя чувствовала, что не сможет встать, даже если проспит сутки, но до этого дня ее ноги не двигались совсем.
Она не чувствовала ничего из того, о чем предупреждали ведьмы в многочисленных текстах исследований. Варя не сдержала улыбки облегчения. Ей нечего было бояться, как же она сразу не подумала. Запретная сила так легко отравляла души обычных ведьм, но ведь душу Вари мать создала своими руками, искусственно. Она не такая, как другие. Сила жизни не испортила ее, не тронула тленом. Быть может, и мать пугала ее только для того, чтобы Варя не стала сильнее, не смогла вступить в схватку.
Она медленно подползла к креслу, уселась в него, не обращая внимания на боль, кровь и смертельную усталость. Устремила взгляд за окно, на виднеющийся за домами черный лес. Медленно проговорила:
— Надеюсь, ты всё видишь.