IV. Лес Вечности. Пролог (1/2)
— Soleil, lune, étoiles et vent Trouvez celui qui a été perdu.
— Что это за слова?
— Французский. Мой любимый язык из тех, что сейчас существуют. Попробуй повторить.
— Но заклинание может быть на любом языке, я могу сказать то же самое на русском… — Варя посмотрела на карту, взгляд приклеивался к ней. Пальцы теребили красный фломастер, им она два раза верно отметила местоположение человека, которого мама требовала разыскать. У нее уже получилось провести ритуал поиска безо всяких заклинаний, зачем же так много сложных слов? Взгляд мамы, похожий на ночь в мире, где погасли все звезды и фонари, буравил голову.
— На легком пути ты не научишься настоящей магии, — отрезала мама. Варю как из ведра с холодной водой облило ее разочарованием, и она вздрогнула. — Произнеси слова. Soleil, lune, étoiles et vent Trouvez celui qui a été perdu. И повтори ритуал.
Варя сдержанно вздохнула.
— Сол… — она повторила, что смогла, зажмурившись. Магия выскальзывала из пальцев, как тонкая нить. — Со словами не получается!
— То-то же. Ты отвлекаешься на заклинание, но ты не должна отвлекаться, даже когда все вокруг и в твоей голове будет шуметь тысячей бурь и землетрясений. Это, — она кивком указала на карту, — мелочи, по сравнению с тем, что тебя ждет в будущем. Не забывай об этом ни на секунду.
— Да, — сказала Варя и вдобавок кивнула. Смотрела она опять в стол, не желая встречаться с мамой глазами. Иначе та все поймет. Иначе прочтет ее мысли и разозлится. Варя ничего не хотела помнить. Ей казалось, мама хочет сбросить ее в темную пропасть, и каждое занятие такой прекрасной и любимой сердцу магией было в тягость, ведь становилось еще одним шажком к той пропасти.
— Тренируйся, завтра покажешь результат, — она подвинула к Варе бумажку с написанным на ней заклинанием. Уходя, коснулась твердой узловатой рукой волос Вари, заплетенных в тугую косу.
— Понедельник — важный день, начнется твоя человеческая жизнь, ты пойдешь в школу. Готова?
— Нет, — по голосу Варя поняла, что мама улыбается, и решила сказать правду. — Зачем мне ходить в школу с обычными людьми? Зачем притворяться такой же, как они? Мы же ведьмы… — они запнулась. — То есть…
Они больше, чем ведьмы. Варя, может, еще и могла себя так назвать, а вот мама точно никакая не ведьма, она… она…
Варя не хотела произносить даже мысленно.
Мама не стала поправлять ее. «Ведьмы» звучало куда проще, чем истина, которую знали только они — мать и дочь, живущие на окраине небольшого городка, в деревянном домике с огородом.
— Тебе придется притворяться и врать всё время. Больше, чем другим ведьмам. Это одна из жертв, которые вы приносите ради блага людей, ты знаешь. А тебе придется принести самую большую жертву.
Мама смотрела строго и серьезно — ее взгляд не менялся, даже когда она улыбалась, но никто, кроме Вари, не видел ее истинного облика, сокрытого за простецким обманом и внешностью слабой бабушки. Ее подруги точно не слышали скрипа леса, которому миллионы лет, не видели мрака бури, затмевающего небо. Они с хохотом пили с мамой чай и рассказывали непонятные Варе истории. Неужели мамин взгляд становился иным, когда она смеялась вместе с ними, сидя за столом?
«Есть далекий Лес, а в нем живут души умерших, — с самого детства рассказывала ей мама, никогда как сказку, всегда — как реальность. — Это их последнее пристанище, их дом, их утешение. И в Лесу живет Смерть. — Тут Варя всегда задерживала дыхание, по спине ледяными лапками насекомых бежали мурашки. — Но каждому отведен свой срок: букашке, собаке, птице, человеку. И даже Смерти. Наступит день, когда она уйдет. И кто же тогда будет утешать мертвых? Кто сможет им помочь?»
Варе с первой же ночи, когда она услышала сказку, показалось, что ответ должна дать она.
«Я хочу, чтобы ты помогала людям, — говорила мама и гладила ее по голове, а глаза оставались холодными, как покрытые инеем камни, — хочу, чтобы ты была сильной. Такой же сильной, как я».
Хорошо, что мама никогда не спрашивала: «Хочешь этого?» Потому что Варя не смогла бы соврать.
Она не хотела, чтобы ее глаза стали такими же, как у мамы.
— Хорошо, — ровно произнесла мама, когда Варя продемонстрировала идеальный ритуал поиска в сочетании с заклятьем на французском. — Я напишу тебе еще несколько на разных языках, продолжишь работу. А в конце недели отправишься в Лес.
Последняя фраза прозвучала приговором.
— В Лес? — голос дрогнул.
— Я же говорю на твоем любимом русском, или ты уже и его не понимаешь? — усмешка, как иголка по пальцу.
— В прошлый раз не получилось. — Вмиг стало холодно, внутри будто обвалилась земля, обнажая уродливую дыру, ведущую в неизвестность.
В прошлый раз… Варя сделала всё по правилам. Следуя специальному ритуалу, который должна уметь проводить любая ведьма. Лес даже явился ей, совсем ненадолго. Такой огромный, наверное, такими большими бывают планеты и солнца, кружащиеся в черноте космоса. Ужас сжал шею лапами-ветками. Лес готовился раздавить ее, но мама вытащила. Варя сидела на полу, сжавшись в комок, и рыдала. Мама смотрела сверху:
«Так бывает почти с каждым в первый раз. Ничего страшного», — сказала она.
«Ничего страшного», — повторяла Варя себе с десяток ночей после неудачи, когда ощущала, что ее начинает поглощать кошмар.
— Ты будешь пробовать, пока не сможешь.
Варя промолчала, смиряясь с неизбежным. То, что ей приказывала мама, всегда требовалось исполнить.
***</p>
Острый нож на столе сверкал огнем в свете лампы.
Варя смотрела на пожелтевший листок со словами на французском. «Soleil, lune, étoiles et vent Trouvez celui qui a été perdu».
— Soleil, lune, étoiles et vent Trouvez celui qui a été perdu, — тихо повторила она, слова знакомо коснулись языка, как давно позабытый вкус из детства.
С тех пор прошло девятнадцать лет. Ничего не изменилось. Яд матери по-прежнему отравлял жизнь. Весь городок, все эти обычные люди думали, что она умерла, но мать ни разу по-настоящему не умирала. Сотни тысяч лет она играла в человеческую жизнь: жила среди людей, растила детей, умирала, появлялась снова. Вновь заводила сына или дочь, потому что предыдущий не справлялся.
Варя знала, что мама всё еще здесь, наблюдает за ней из Леса. Но она знала и еще кое-что.
Эта мамина жизнь — последняя.
И Варя — последняя дочь.