Реально не бывает идеально (2/2)
- Я не могу найти халат, - она мило покраснела, не выходя за дверь, но и не впуская Воропаева внутрь. Он тоже привалился виском к двери, наблюдая за нерешительной девушкой, что поглядывало на него немного испуганно и выжидающе одновременно. Сперва ему хотелось признаться, что она не смогла найти халат потому, что он забросил его в стирку, а она еще не успела побывать на балконе, чтобы там его обнаружить. Вместо этого он перешел на интимный шепот.
- А ты думаешь, что тебе сегодня он понадобится? - Александр был уверен, что покраснеть больше чем уже есть она не могла, но у Кати всегда получалось его удивлять. Она стала буквально алой, и попробовала скрыться за дверью ванной комнаты. Воропаев немного придержал дверь, оставив небольшую щелочку, и проскользнул за ней следом. Пусть привыкает к нему, к его присутствию рядом. Оказавшись внутри, он оценил количество пара, наводнившее небольшое, на самом деле, пространство. Александр перевел смеющийся взгляд на Катю, что топталась перед зеркалом в своих ужасных домашних тапках, завернутая в банное полотенце. Он невольно залюбовался ее хрупкой фигуркой, влажными и от того завивающимися волосами. Она сплела руки в замок, чуть опуская голову так, чтобы несколько прядей упали ей на лицо, скрывая ее выражение от пытливых глаз Воропаева.
- Ты что, в кипятке мылась? - нейтральный вопрос немного выбивает Катерину из колеи, и она поднимает лицо на мужчину, чуть пожимая острым плечом.
- Мне нравится, когда жарко, - она произносит это немного бездумно, и хмурится, когда замечает, как брови мужчины неумолимо ползут вверх, - даже не смей, - предупреждает она его, - просто молчи, ничего не говори!
Катя словно предчувствует, что он собирается немного подразнить ее за только что сказанную фразу, но Александр повинуется, заменяя то, что собирался сказать на другое, не менее провокационное заявление.
- До росписи ты была куда смелее, что же тебя так пугает сейчас? - он специально не приближается к ней, но, и не стоит слишком далеко. Он позволяет ей отшагнуть от него, если ей того захочется или наоборот подойти ближе, если она испытает такую необходимость. Катя вздыхает, и этот вздох напоминает на подготовку перед затяжным прыжком. Она решается на что-то, решается, и…
- А вдруг тебе не понравится? - она чуть склоняет голову к правому плечу, полностью открывая вид на шею и ключицу с левой стороны. Александр настолько сильно отвлекается на вид ее обнаженной кожи, что немного теряется от ее ответа.
- Что мне может не понравиться? - он даже хмурится, силясь сложить у себя в голове нужную картинку, но она упорно ускользает, не складываясь в пазл.
- Я… ты и я, - Катя пожимает плечами, и отворачивается к зеркалу, принимаясь наводить порядок над раковиной, поправляя все баночки и тюбики. Это одновременно напоминает сортировку и поиск, но она перебирает их совершенно не глядя, без остановки, но, тем не менее, умудряется сложить из них стройную батарею по высоте и размеру, - пока мы были… когда мы были просто… все было просто. А сейчас, когда я твоя жена, - она поднимает глаза, глядя на него через зеркало, немного затянутое паровой дымкой, - я же должна быть какой-то особенной. А вдруг я не такая?
- Какие глупости, - он, все-таки, приближается к ней, обнимая ее со спины, тоже глядя ей в глаза сквозь зеркало. Воропаев испытывает странный контраст, насколько она горячая после душа, и насколько его собственное тело кажется ему холодным, буквально обледенелым, - ты особенная, самая особенная из всех, кого я когда-либо встречал. И мне несказанно повезло, что ты решила обратить на меня внимание, захотела стать моей. Ты уже делаешь меня счастливым. Что же может быть не так?
- Я не знаю, - она откидывается сильнее в его объятиях назад, позволяя Александру полностью укрыть ее в своих объятиях, - мне просто страшно, что я могу сделать что-то неправильно, - она прикрывает глаза, так и замирая в его руках.
- А ты не боишься, что я могу сделать что-то неправильно? - он касается губами ее виска, прислушиваясь к удовлетворенному вздоху. Идиот, нужно было сразу ее обнять, а не выжидать непонятно чего, - ты мне доверяешь?
- Доверяю, - Катя все еще не открывает глаз, и Воропаев понимает, что, таким образом, она сохраняет вокруг себя некую безопасную зону. Так ей не страшно. Но, лучше всего то, что ей не страшно в его руках, - я знаю, что ты никогда меня не обидишь.
- Не обижу, - подтверждает он, принимаясь снова и снова касаться губами ее виска, - разве я хотел бы взять тебя в жены, если бы планировал обижать? Третировать тебя можно было и просто так.
- Ты сейчас говоришь это специально, я знаю, - она, наконец, разворачивается в его руках, чтобы заглянуть ему в глаза, - просто для того, чтобы позлить меня, чтобы я припомнила тебе, как ты дразнился в самом начале?
- А может и так, - улыбается ей Александр, - вдруг это мой коварный план, чтобы ты еще раз припомнила, с кем ты связала свою жизнь?
- А тебе не кажется, что это немного поздно? - Катя укладывает руки ему на грудь, принимаясь пальцами правой руки обводить пуговицы на его рубашке, - тебе нужно было сделать это раньше, до того, как мы переступили порог ЗАГСа.
- Нет, - качает он головой, - тогда у тебя был бы шанс передумать и сбежать, а этого я допустить никак не мог, - ему очень хочется погладить ее плечи, но Воропаев старательно концентрируется на ее волосах, что проскальзывают между пальцами шелковыми лентами, - я в своих действиях последователен.
- Последователен, - кивает Катя, и пальцы, которые только что поглаживали пуговицы, медленно принимаются высвобождать их из петелек, - именно поэтому в брачном договоре у нас прописан запрет на развод в течение первых пяти лет, если причина не измена партнера? - Александр старается сконцентрироваться на разговоре, но вздрагивает, когда Катерина справляется с пуговицами и пальчики ее касаются кожи его живота. Она скользит ладонью вверх, лаская и изучая его тело, а руки Воропаева невольно опускаются на ее плечи. Ее кожа под его руками такая нежная, а полотенце настолько раздражает, что Александр понятия не имеет как у него получается сдерживать себя, чтобы не оставить Катю исключительно в этих совершенно глупых тапочках. Он старательно смотрит ей в глаза, проводя указательным пальцем по кромке полотенца, подцепляя заправленный уголок.
- Запрет на развод с условиями, это логичный способ сохранности брака, - уверенно, но хрипло заявляет Воропаев, начиная понемногу задыхаться от ее нежных рук, что поглаживают его кожу, - ты знаешь, что первые пять лет брака считаются самыми тяжелыми? Люди сейчас не готовы работать над отношениями, куда проще им просто прекратить стараться, принимаясь искать новое начало, которое всегда гораздо легче того, что приходит после слов “вот и сказочке конец”.
- Зачастую в сказках эта фраза говорится именно после свадьбы, - кивает Катя, несмело касаясь ремня на его брюках. Пальцы Александра вздрагивают, и полотенце принимается медленно скользить по ее телу вниз, открывая сантиметр за сантиметром островки такой желанной кожи.
- Я перестраховался, чтобы после свадьбы все самое интересное только начиналось, - он склоняется к ней, принимаясь целовать ее мягко, нежно, осторожно, позволяя Катерине, не только подстроится под его ласку, но и в случае чего прервать ее, если таковым будет ее желание. Но она далека от того, чтобы сказать ему нет сейчас, чтобы сказать нет в принципе. Руки его блуждают по ее спине, опускаясь на ягодицы, чтобы одним резким движением поднять ее вверх, позволяя обнять себя ногами за талию. Катерина не желает отрываться от его губ, от того ли, что она думает, что и на этот раз он сможет остановиться, от того ли, что она смущается своей наготы, но, в любом случае, он совершенно не против. Он продолжает целовать ее всю дорогу до спальни, даже не открывая глаз, передвигаясь во своей квартире буквально наощупь.
Когда под ними прогибается матрас, Воропаев останавливается. Он чуть отстраняется, так и нависая над Катей, оставаясь в расстегнутой рубашке и брюках.
- Будет так, как ты скажешь, - уверяет он ее, замечая в ее глазах немного неуверенности пополам с желанием, - или ничего не будет вообще, пока ты не позволишь, - он старается быть убедительным, желает, чтобы она знала, что он готов ради нее на все, на все что угодно. Катерина сглатывает, немного нервно, чуть дрожа, а потом отвечает его, с придыханием, и голос ее вибрирует и дрожит.
- Я не ты, - улыбка ее несмелая, но такая желанная, буквально манящая, колдовская, - я не умею отказываться от того, чего хочу так сильно.
- Я тебя научу, - обещает он ей, опускаясь ниже, чтобы она ощутила его вес, его желание, жар его кожи, - это не сложно, - Александр собирается коснуться ее губ поцелуем, но она успевает ответить ему, совершенно серьезно, и даже немного строго.
- Не смей меня этому учить, хоть кто-то из нас двоих должен уметь терять голову.
Он не позволяет ей больше говорить, принимаясь целовать ее, ласкать медленно, неспешно, томно. Губы его прекращают терзать ее рот и мягко касаются линии ее челюсти, и дальше вниз, к горлу. Ему хочется слушать ее тихие стоны, наслаждаться ее просьбами, мольбами, желанием, заставить ее изгибаться, снова и снова искать контакта с его руками, губами… Кто-то один должен терять голову? О, как эта женщина была далека от истины, ведь он давно… давным-давно ее потерял. Ему хотелось, мечталось, чаялось, чтобы она касалась его постоянно, он нуждался в ее ласке, в тех глупостях, которые она шептала ему, когда думала, что он спит. Чтобы принадлежала ему одному… Александр провел языком вдоль ее ключицы, опускаясь ниже, накрывая ее грудь сперва рукой, а потом и губами, заставляя Катерину вскрикнуть, выгнуться, застонать, прикусывая нижнюю губу. Он стал с ней таким беспечным, уязвимым, слабым… ему бы не простили эту слабость, будь она чуть более заметной, будь она слишком очевидной…
- Саша, Саша, Сашенька, - металась она под ним, сгорая от желания, - пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста…
Было буквально пыткой оторваться от нее, но, он все еще не умел растворять одежду силой мысли. Он чуть не запутался в собственных брюках, и не упал прямо рядом с кроватью, чуть привалившись коленом на край постели. Катя встрепенулась, словно намереваясь ему помочь, это развеселило его просто невероятно.
- Я от тебя заражаюсь невезением, - он снова взбирается на постель, заставляя ее откинуться на спину, проводя пальцами левой руки по ее бедру вверх к груди, а потом еще выше, к горлу, чтобы жар, который все это время разгорался в ней, закипел с новой силой. Катя забрасывает обе руки ему за голову, стараясь то ли подтянуться к нему сама, то ли притянуть его еще ближе.
- Если ты заразился от меня, - их губы практически встречаются, - то отдавай мне это назад, я не хочу, чтобы с тобой что-то случалось.
Она целует его, и внутри у Воропаева все словно переворачивается, обжигая его изнутри желанием и страхом одновременно. Эта женщина теперь его, она больше не будет принадлежать никому другому, иначе каждого кто к ней приблизится, ждет очень незавидная участь.