Вниманием понимания не заменишь (1/2)
Он точно не помнил, когда их дружба с Катей переросла в такие братско-сестринские отношения. Возможно тогда, когда он понял, что лучше, чем Пушкарева, его, на самом деле, никто не понимал. У них были одинаковые проблемы, одинаковые возможности и одни и те же необходимости. Вместе они были куда сильнее, чем поодиночке и это очень хорошо поддерживало. Катя казалась ему его полным отражением, разве что женского пола, и их тандем казался нерушимым, вечным, словно бы константным. А потом в ее жизнь ворвалось сперва ЗимаЛетто, а следом Александр Юрьевич Воропаев и понеслось… Николаю казалось, что он теряет ее, неумолимо, незримо, буквально болезненно, она словно ускользала сквозь его пальцы, и он неосознанно испытывал ревность, ведь рядом с ним не оставалось никого, кто бы поддержал его, помог, просто был рядом. И он начал скучать, даже не просто скучать, а буквально изнывать от тоски. Он стал захаживать в дом к Пушкаревым все чаще и чаще, подспудно понимая, что его туда, впервые за долгое время, влекут не пирожки тети Лены. И Катерина с удовольствием проводила с ним время, была все той же, все такой же, а пропасть между ними росла… Зорькин в глаза этого самого Воропаева не видел, но, уже начинал его недолюбливать со страшной силой, а потом случилась та ситуация у подъезда. И то, как Воропаев разобрался с этими… товарищами после. Все это не могло не впечатлить Николая. И, хоть, он не считал Александра хорошей партией, не думал, что общение с ним для Катерины полностью безопасно, он решил, что это крайне важно дать ей возможность… попробовать. Набить шишку, врезавшись в такую стену, как Воропаев, было более чем реально, но… Лоб у Кати был крепкий, переживет. А уж он, Николай, максимально ей в этом поможет.
Но, не пришлось. Александр оказался не просто умным и дальновидным, но еще и крайне щедрым, выдав довольной большой кредит доверия Николаю, когда принял его к себе на работу. Те возможности, которые получил Коля в одночасье, были куда больше, чем он мог пожелать даже в самых смелых мечтах. Он понимал, что у такой щедрости Воропаева было две стороны - первая, он, Зорькин, и правда, был хорош. Без ложной скромности он прекрасно понимал, что его мозг, да вот эта вся восхитительная техника, которой снабдил его Александр, могут творить чудеса. Знал это и Воропаев, он не просто облагодетельствовал нищего, но талантливого, парнишку, он отнесся к нему как к равному, протянул руку, сделал предложение и даже был готов слушать его замечания. Это подкупало. Но, помимо этого была еще и вторая сторона, а именно Катерина. Зорькин видел все это даже слишком ярко, Воропаев старался стать ближе к семье Пушкаревой и к нему, ее единственному другу. Весьма дальновидно, очень практично и невероятно действенно.
Коля видел, что хладнокровная, умная и здравомыслящая Катерина постепенно начинала стекать в руки Воропаева сладкой патокой. В ее речи то и дело проскальзывало влюбленно “Сашенька”. Этого она жутко стеснялась, а сам Николай был руку готов дать на отсечение, что вживую она так Воропаева не называла ни разу. В этом Катерина была просто невероятно тормозной, ей всегда было сложно облечь свои чувства в вербальную форму, но, глядя на Александра, Зорькин размышлял, что у того точно такие же проблемы. Чем больше он общался с Воропаевым, тем больше подмечал, что крыша у них двоих течет в одних и тех же местах. Конечно, поручиться сто процентов он не мог, но пока все сходилось.
Работа Зорькину нравилась куда больше, чем личность Александра. И он погружался в нее с огромным удовольствием, иногда совершенно выпадая из реальности. Воропаев просил отчет раз в две недели, а в остальное время просто уточнял, не нуждается ли его подчиненный в чем-либо. Николай не нуждался, у него всего было в избытке, поэтому он постоянно вежливо отказывался от помощи, кроме разве что бумаги, чернил для принтера или еще какой-то канцелярской утвари. Потом, его мама пожаловалась Кате, что он начал плохо есть. Чтобы Зорькин и плохо ел, такого никогда не бывало. Катя запаниковала и пожаловалась Александру, что тот загрузил ее друга работой, и теперь ровно в тринадцать двадцать к двери его квартиры подвозили свежую еду из ресторана. Воропаев умел заботиться о своей женщине так, что уровень обожания мог возрасти просто до небес.
Вот и сейчас Катерина сидела перед ним, словно пришибленная мешком с мукой, немного слепо разглядывая его заваленный расчетами стол.
- Если что, у меня готовы расчеты вашего “финансового благополучия”, - намекает на папку с документами Зорькин, выводя ее из состояния ступора, в котором пребывает его подруга. Она поднимает на него глаза, чуть склоняя голову к правому плечу.
- Мне что-то совершенно не нравится Малиновский, - произносит она совершенно невпопад, и это заставляет Николая хмуриться еще больше.
- У тебя так когда-то с Воропаевым все начиналось, - услужливо напоминает ей Коля, - что, теперь этот, - он щелкает в воздухе пальцами, - Роман, вызывает у тебя трепетный интерес? - на этот раз Катя все-таки реагирует, стуча себе по лбу.
- Ты что, совсем за компом своим перегрелся? Какие такие интересы у меня могут к нему быть, - она даже плечами подергивает, словно в отвращении, - это же Малиновский, - она произносит эту фамилию как что-то матерное или неприличное, а потом быстро потирает руки, словно желает их помыть.
- Слушай, - хорошая память Николая тут же подсовывает пару фактов относительно этого самого Малиновского, - то, что он таскается с этими вашими модельками, плохим человеком его не делает совершенно. Вот, Жданов твой, гений и начальник, ведь, тоже веется, а ты его не клеймишь, - он пожимает плечами, - да, если бы я у вас работал, то и я бы за ними веялся, ты же понимаешь, и что, ты бы относилась ко мне хуже?
- К тебе бы я хуже не относилась, - честно признается Катерина, - потому, что, во-первых, они бы на тебя не велись…
- Вот сейчас было обидно, - поджимает губы Зорькин, но Пушкарева с легкостью развеивает его недовольство простой фразой.
- Ты для них еще слишком бедный, Коль, это объективная реальность, - она разводит руками, а дождавшись его подтверждающего кивка, продолжает, - а во-вторых, мне совершенно нет никакого дела до того, кто там и с кем, - она отмахивается от этой мысли, - меня Малиновский в принципе напрягает, какой-то он в последнее время излишне…добрый. Внимательный такой. Он мне, к примеру, сегодня кофе принес.
- Ты не обалдела ли часом? - брови Зорькина подскакивают вверх, - с каких это пор знаки внимания стали чем-то страшным или предосудительным? Если ты не заметила, то ты слегка изменилась, похорошела, - намекает он, поигрывая бровями, на ее новый внешний вид, - так что это…
- Нет, ты не понимаешь, - Коля искренне удивляется, замечая, как Катерина раздражается на его замечание, - это не имеет никакого отношения к моей внешности. Ему просто что-то от меня нужно, понимаешь?
- Ты просто слишком плохого о себе мнения, - пожимает плечами Зорькин, - я думаю, что ты вполне…
- Я не против, что я “вполне”, но, ты сперва дослушай, а потом уже строй свои романтичные предположения, - на этот раз Николай все-таки выбирает промолчать. Нет, он все-таки замечает то напряжение, которое не вяжется с простой и привычной неуверенностью знакомой ему Катеньки. Он жестом показывает ей, что она может говорить, и Пушкарева продолжает, - Роман в принципе не способен испытывать сильные эмоциональные потрясения, именуемые в простонародье любовью, - тон Кати становится высокомерным и тягучим, и Николай понимает, что сейчас она копирует кого-то, скорее всего, того же Малиновского, - так что, любое его движение в мою сторону может обозначить только его попытку… понять, почему все происходит не по его изначальному плану. Понимаешь, - она подхватывается с кресла, принимаясь расхаживать взад и вперед, - у него были свои идеи и свои планы на счет выхода ЗимаЛетто из кризиса. Если ты помнишь…
- НикаМода, как это можно забыть, - кивает Николай, прекрасно припоминая, как они вдвоем с Катериной пробовали создать некую умозрительную фирму, которая смогла бы вытащить из кризиса ЗимаЛетто. Идея, к слову, была не столь плачевной. Зорькин, к примеру, очень даже верил в то, что у них бы все получилось.
- Вот-вот, но, когда я отказалась от этой идеи, - Катя делает короткую паузу, прекращая метаться по комнате, - точнее, когда Саша разъяснил мне, почему я должна отказаться от этой идеи, Малиновскому это не понравилось. Теперь, как не крути, вину за сложившуюся ситуацию с ЗимаЛетто перевести на меня в качестве стрелок не представляется возможным. Да и в создании подлоговой фирмы и Жданов, и Малиновский участвовали бы только номинально.
- Ты хочешь сказать, что этого вашего Романа сейчас беспокоит то, что ты соскочила с крючка и теперь тебя нужно беречь, как зеницу ока? - Николай начинает ощущать зерно ситуации, - тогда, все вполне логично, - он пожимает плечами, - он прощупывает тебя, чтобы понять, насколько ты безопасна.
- Какие-то странные способы щупать он выбирает, - зябко поводит плечами Катерина.
- Нормальные способы, - Зорькин поглаживает нижнюю губу, - слушай, а ты Воропаеву говорила о таком… излишнем интересе со стороны Малиновского?
- Нет, - сразу же отвечает Катерина, совершенно не задумываясь, - понимаешь, - она вздыхает, Саша… он не любит, когда кто-то трогает что-то… или кого-то кто принадлежит ему и… - она заводит прядь волос за ухо, помолвочное кольцо вспыхивает в солнечном свете, - я не хочу… это, может быть, просто моя паранойя и ничего больше понимаешь?
- Я бы на твоем месте, все-таки Воропаева в известность поставил, - Николай продолжает следить за тем, как Катерина меряет шагами его крохотную комнату. Она расхаживает из стороны в сторону довольно стремительно, и Зорькин ощущает, что его эти ее метания начинают его укачивать.
- Ты думаешь, что в этом может быть что-то опасное? - Пушкарева замирает в шаге, вскидывая вверх брови, - я не думаю, что он готов решиться на что-то слишком…
- А ты что, хочешь ждать это самое “слишком”? - не понимает Зорькин, - если ты говоришь, что интерес у него возник сразу, как ты соскочила с их крючка…
- Еще не полностью, - вставляет свою ремарку Катерина, но Николай поднимает руку, чтобы на этот раз она его не перебивала.
- Значит, в его действиях есть иной способ подсадить тебя на крючок, - Зорькин делает паузу, ожидая, пока на лице подруги отразиться понимание.
- Не может быть, - качает она головой, а потом трет лицо руками, привычно роняя очки на пол. Николай наклоняется за ними, и подает их обратно.
- Может, - не соглашается Коля, - для этого у твоего Героя Любовника сноровки более чем достаточно. Я так понимаю, что вы в тайне держите свою подачу заявления? Ты ведь кольцо на шее носишь, когда в ЗимаЛетто отправляешься? Мне твоя мама рассказала, так что можешь не врать, - он грозит ей пальцем, когда замечает, что Катя собирается выкручиваться из щекотливого вопроса.