Чем искренней, тем ближе и больнее (1/2)
Пробуждение было совершенно не радужным. Александру казалось, что все его тело словно состоит из вывернутых наизнанку суставов, а каждая мышца превратилась в самую настоящую отбивную. Даже для того, чтобы открыть глаза, нужно было приложить огромное усилие. Он вздохнул, интересно, как его Кристина домой дотащила. Воропаев знал, что он был полу вменяемый, сама она точно бы не справилась, значит, с ней была Тала. А еще его воспаленному мозгу привиделась Катерина. Нет, одной его части очень хотелось, чтобы она оказалась здесь, приласкала, пожалела и утешила. Но Александр запнул это желание пинком поглубже - нечего ей любоваться на него в таком разбитом состоянии. Она должна видеть его исключительно в самом лучшем виде. Пусть он не царь, не бог и не герой, но он мог создать для нее такой образ, наполненный уверенностью и силой. Воропаев, правда, мог быть сильным, очень сильным, буквально до зависти со стороны партнеров и друзей. Слабости свои нужно было прятать, прикапывать, погребать под толщей собственных эмоций, сдерживать. Улыбка стала визитной карточкой Александра Воропаева, он мог только ею одной передать целый спектр своих эмоций, и благодаря ей же скрыть от всех свои истинные порывы и мотивы. В этом он, бесспорно, был хорош, очень хорош, просто невероятно. Конечно, перед Катериной ему не хотелось скрывать свои чувства. Да и зачем, если Александр знал - открытость позволит заработать в глазах этой девчонки куда как больше баллов. А он хотел сделать так, чтобы ее сердце выстукивало только один ритм, тот, который должен был повторять его собственный. Катя должна была думать о нем, грезить ним, желать, мечтать… что там еще приличествует делать юным восторженным барышням ее возрасте?
Все это могло выглядеть, как попытка завладеть Пушкаревой из собственных мотивов - хороший план, филигранное исполнение, уверенные шаги, взвешенные буквально до мелочей. Все в этом выглядело проработано и идеально, если бы не собственное Воропаевское сердце. То, что сперва было повышенной симпатией, бесспорным интересом, грамотным поиском идеального партнера оказалось банальной влюбленностью. Приходилось признать, что Катерина гораздо быстрее преодолела его выстроенную годами защиту, просто оказавшись… настоящей. Александр решил, что он выглядит жалко, его глупое желание быть нужным, важным для этой девчонки заставляло его чувствовать себя слабым, и, если бы он распознал это в себе гораздо раньше, то, возможно, он бы пресек в себе это чувство раз и навсегда, чтобы не мешало. Но… да, “но”. Было поздно. Действительно по настоящему поздно, и Воропаев знал, что первым делом, оклемавшись после такой несусветной глупости вытворенной Кирой, он даже не расценивал, что Виктория была там замешана больше чем на десять процентов. Такое тупое создание как Клочкова, конечно, могло попытаться затащить его в постель, но нейролептики… это слишком сложно. А Кира прекрасно знала его историю, хорошо, хоть он сам ее не забыл. И то хлеб, что он сам слишком хорошо помнил прошлый опыт и довольно быстро проанализировал симптомы. Интересно, что сестренка собиралась сделать? Фотографии его и Виктории в постели? Потом шантаж тем, что Клочокова якобы беременна? План был глуп и просто, но, черт возьми, гениален. Катюша, услышав такие истории, и завидев такие фотографии, наверняка бы послала его туда, куда никогда не заглядывает полуденное солнце. Нет, он, возможно, смог бы исправить ситуацию, но, он был практически уверена в том, что завоевывать доверие Пушкаревой снова пришлось бы бесконечно долго. А это совершенно никак не вписывалось в его планы.
Он хмыкнул - планы, надо же. Воропаев еще не был уверен, что у него все кости целы, а все туда же - планы, стратегии, возможности. Нужно было встать - организм недвусмысленно намекал, что ему в срочном порядке нужна уборная. Легкая тошнота могла перерасти во что-то посерьезнее, а этого не хотелось. Но, первым делом, ему нужно было открыть глаза и удостовериться, что он в комнате совсем один. Не хватало еще опозориться перед Кристиной, и так позвонил ей, практически стребовав с нее помощь. Глаза получилось открыть только со второй попытки. Темнота комнаты была не густой и плотной, как ожидал Александр. Слабый свет давал крохотный ночник, вынутый, скорее всего, из недр его шкафа - давний подарок Кристины. Уж она точно знала, где он лежит. В комнате была тишина. Ладно, теперь нужно встать. Приподняться на локти у него получилось практически без проблем, но, попытка оттолкнуться руками от кровати, чтобы перевести себя полностью в сидячее положение провалилась. Голова пошла кругом, а к горлу подкатила тошнота. Вот же сучка! В сердцах выругался Александр, позволив себе протяжный, горестный стон. Неужели придется звать Кристину и просить ее помочь?
- Саша, Сашенька, - он ощутил как узкая ладошка, с привычно холодными, практически ледяными пальцами коснулась его щеки, - сейчас, сейчас… все будет хорошо. - Катя, а это была именно она, принялась ощупывать его быстрыми, уверенными движениями, явно пытаясь отыскать место напряжения. Она явно знала что делает, понимала, что ищет, и, судя по тому, как уверенно двигались ее руки, делала она это далеко не в первый раз. Что она здесь делает? Кто ее оставил с ним, пока он был в невменяемом состоянии? Неужели, Кристина специально позвала ее себе на помощь? В голове созрело предположение, что все могло быть достаточно плохо, раз уж сестра решила обратиться за помощью к Пушкаревой.
Руки Кати продолжали порхать по его телу, то тут-то там нажимая на напряженные мышцы. Александр попытался полностью расслабиться, чтобы не спровоцировать очередной, возможный, приступ.
- Катя… хватит, - он смог выдавить несколько слов, прежде чем закашляться. Горло сдавило спазмом, а во рту было ощущение мелистого песка. Девушка тут же замерла, прекращая свои манипуляции, а Воропаев открыл глаза, в надежде, что она нависнет над ним, проверить в сознании ли он. Так и вышло. Его глаза встретили ее взволнованный, нервный взгляд. В слабом свете ночника, она казалась ему видением из снов, чем-то нереальным, зыбким, чем-то, что должно было раствориться и пропасть. Но, она висела над ним, уверенно упираясь, по обе стороны от его головы, на руки, внимательно вглядываясь в его лицо.
- Саша? - спросила она немного неуверенно, словно его широко распахнутые глаза совершенно ничего не значили. Он моргнул несколько раз, прежде чем ответить.
- Странно, что на этом месте ты ожидала увидеть кого-то другого, - прохрипел он, подначивая ее, с затаенным удовольствием замечая, что она нахмурилась, поджимая губы, - что ты здесь делаешь? - говорить ему все еще было сложно, и он скользнул языком по своим губам, в надежде, что это облегчит жжение во рту.
- Я здесь за тобой присматриваю, - Катя довольно резво перемахнула через него, чтобы налить стакан воды, - давай я помогу тебе сесть, - она даже склоняется над ним, но Александр слабо взмахивает рукой.
- Нет, сам, - он снова старается привстать, прикрывая глаза, старательно сдерживая стон. Из вредности у него получается даже принять сидячее положение. Александр игнорировал головокружение так долго, как мог, стараясь подтянуть себя ближе к изголовью кровати, но, предательскую дрожь в руках унять не получилось, и он неловко завалился на бок. Точнее, практически завалился. Катерина подхватила его, приобнимая, утыкаясь лбом ему в висок. Она попробовала вернуть его в прежнее положение - посадить ровнее, но сделала это слишком резко.
- Не… качай… меня, - выдыхает Воропаев, прикусывая нижнюю губу. Тошнота подкатывает к горлу тугим комом, не хватало еще… хотя, там, наверное, уже и нечем.
- Хорошо, - шепчет Катя ему в ухо, - я не буду, посиди так, и мы потихонечку…
- Интересно-то как здесь у вас, - Александр слышит недовольство в голосе сестры, вперемешку с волнением и злостью, - Катя, вместо того, чтобы его тут по кровати таскать, ты могла бы сперва мне сообщить, что он в себя пришел?
- Не шипи, - Воропаев осторожно отталкивается от Пушкаревой, позволяя себе все-таки принять худо-бедно удобное положение, - я просто… хотел воды. Ты мне предлагаешь лежа ее пить?
- Я вообще тебе ничего не предлагаю, - сестра на этот раз звучала как-то отрешенно и даже грустно, - ты мне теперь расскажешь, какого хрена происходит? - она входит в комнату, присаживаясь у изножья кровати.
- Может, лучше поговорить об этом с утра? - Катя подает стакан Александру, поддерживая его дрожащую руку. Его безмерно злит собственная слабость, злит настолько, что он буквально жаждет оттолкнуть прочь и ее, и этот чертов стакан, который он просто не способен удержать. Но, горло горит немилосердно, а сухость во рту просто сводит с ума. Он старается пить мелкими глотками, не просто растягивая удовольствие, а страшась, что его может стошнить. Но, на этот раз, ему везет, скорее всего, так, для разнообразия.
- Не нужно меня… опекать, - произносит это Воропаев достаточно резко. Он ожидает, что Катя обидится, отпрянет или скажет что-то резкое в ответ, но вместо этого он сталкивается с совершенно понимающим взглядом. Ему становится горько от собственного тона, но он решает, что эту оплошность он сможет исправить потом. Он снова переводит взгляд на сестру, - я сам еще до конца не разобрался, какого хрена, - довольно честно отвечает Александр, и вздрагивает, когда Катя присаживается рядом, принимаясь перебирать пальцы его правой руки.
- Вика слишком тупая для того, чтобы такое вытворить, просто ради того, чтобы оказаться с тобой в постели. Да и, если ей просто нужно было уложить тебя в кровать, то это крайне хреновый способ, - комментирует Кристина, озвучивая свои, явно хорошо отфильтрованные мысли, - но, тогда, получается, что единственный человек, который мог…
- Кира, - осторожно кивает Воропаев, - я думаю, что это ее рук дело. Просто, - он откидывает голову немного назад, прикрывая глаза, - да, все как раз очень просто…
- Я тоже киваю на Киру, но, как по мне, это переходит все рамки разумного Саша, - Кристина подтягивает ноги к груди, - это хуже того, что она творила до. Это хуже того, что творила наша… - она осекается, глядя на Катерину, - Катюш, ты, случайно, не хочешь пойти чаю заварить?
- Очень культурный способ выставить меня прочь, - Пушкарева хмыкает, но не спорит, - Кто-то хочет чаю, ну кроме меня? - Она поднимается со своего места, но Воропаев удерживает ее за руку.
- Она не прогоняет тебя, - говорить оказывается гораздо проще, когда рот и горло больше не напоминают Сахару, - просто это семейные вещи, которые ей неловко обсуждать при тебе. Останься.
Катя смотрит на него странным взглядом, Александр пробует идентифицировать его, но получается это крайне слабо. Она склоняется, едва касаясь губами его щеки.
- Спасибо, - говорит она растроганно, ласково, - но, я, все-таки, заварю чаю. Тебе будет полезно выпить чего-то горячего и сладкого. Тебе с сахаром? - обращается она к Кристине, и Воропаев замечает, что она и правда не держит на нее зла, скорее понимает и принимает ситуацию, позволяя им получить нужную приватность. Идеальная женщина, хорошо, что он это вовремя заметил.
- Да, - кивает Кристина, - давай с сахаром. Только, - она хмыкает, - не наплюй туда ненароком, - она подмигивает Кате и та, не смотря на то, что краснеет, отвечает:
- Постараюсь, хотя у меня и слишком велик соблазн, - она скрывается за дверью, под смех Кристины и восхищенный взгляд Воропаева. Нет, просто великолепная, восхитительная, нереальная. Как только ему станет легче, а на это должен уйти денек-другой, он сразу же потащит ее в ЗАГС, пусть эта машина уже запустит свои колеса, и чем быстрее, тем лучше. Ему нужно, что она принадлежала ему уже сейчас.
- Ау, ты вообще со мной, или твой мозг утек следом за Катиной задницей? - Кристина щелкает пальцами буквально перед его лицом. Как она подошла к нему так незаметно? Все-таки, сознание его находилось в неком пограничном состоянии.
- Нет… да… нет, - он трет глаза двумя пальцами, прислушиваясь к собственному телу, стараясь расслабить мышцы. Ему кажется, что по ногам принимается разливаться боль, короткие вспышки то тут, то там, и непроизвольное подергивание мышц, - ты хочешь поговорить о Кире? Потому, что я пока еще не могу сказать тебе ничего конкретного, пока не поговорил с ней лично. Или, ты уже успела побеседовать с ней сама? - Кристина отрицательно качает головой.
- Не то, чтобы я не хотела, просто Кира решила, что она не будет со мной общаться, - она хмурится, и от этого лицо ее стало сосредоточенным, напряженным. С таким выражением лица Александр видел ее крайне редко, - сперва она просто не брала от меня трубку, потом телефон был отключен, а потом она опять стала игнорировать мои звонки. Хоть, и продолжает быть на связи.