Врагов нужно убивать презрением - меньше потеряешь собственной крови (1/2)

Вода в раковине была ярко-розовой, практически неестественной, Кристина принялась тереть пальцы еще усерднее, но, казалось, что пятна крови никуда не девались. Она уперлась ладонями в края раковины, чуть прикрывая глаза и откидывая голову назад. Боже, как это пережить? Просто как все это можно пережить? Она снова принялась с остервенением мыть руки, даже не услышав, как дверь ванной комнаты за ее спиной распахнулась. Теплые знакомые ладони опустились на ее плечи. Тала.

- Если ты будешь так тереть, то скоро покажутся кости, - Калатай принялась растирать ее руки в своих, - ничего страшного не случилось, зубы ей ты не выбила, нос не сломала, или ты мне уже не доверяешь?

- Доверяю, - Кристина пристально взглянула ей в глаза через зеркало, - но это не значит, что я чувствую от этого себя лучше, - она выливает в ладони новую порцию мыла, на этот раз, массируя пальцы, давая себе зарок, что на сегодня это последнее мытье, - я могла бы сдержаться, даже не так, я просто обязана была сдержаться. Это тот случай, когда Саша во всем должен был разобраться сам.

- Да уж, - Тала улыбается, прижимаясь к ней со спины и упираясь лбом в ее затылок, - он теперь при всем своем желании будет куда мягче с Клочковой.

- Я бы хотела, чтобы эту дрянь уволили из ЗимаЛетто, - Кристина ополаскивает ладони под излишне горячей струей воды, - все, я на сегодня с омовениями закончила, - произносит она, но не делает ни шага прочь, продолжая разглядывать, с виду, кристально чистые руки, - как он себя чувствует?

- Так, как может себя чувствовать человек, которого накачали нейролептиками, - ей нравится, что Калатай не щадит ее, не рассказывает сказок, - ему теперь нужно вывести их из организма, и проследить, чтобы не было никаких ухудшений, ведь ваша Клочкова элементарно не смогла вспомнить дозу, которую она ему добавила.

- Ты все еще думаешь, что это была Вика? - Кристина поворачивается к Тале, оказывается в кольце ее рук. Она смотрит на подругу пристально, серьезно, и Калатай отвечает ей точно таким же взглядом. Равная равной.

- Я ничего не думаю, я могу исходить исключительно из фактов, - чеканит Тала довольно жестко, - Киры в квартире не было, Клочкова сама сказала, что твоя сестра ушла незадолго до того, как ему стало плохо. Да и, как не крути, Вика сама призналась в том, что она добавила ему этот препарат. Она похожа на женщину, которая верит в то, что постель может к ней кого-то привязать. Так что, все пока что сходится, пусть и не идеально, - Калатай переплетает свои пальцы с ее.

- Такого о Сашке подумать она не могла, - Кристина качает головой, но на это замечание Тала выгибает брови, и улыбается с явным сомнением, - нет, я не говорю о том, что мой брат святой и никогда бы не позарился на красивое женское тело, просто чтобы провести хорошую ночь. Он точно такой же грешник, как и я в этом вопросе. Но Вика не первый раз пыталась подбивать к нему клинья, и прекрасно знала его реакцию на себя. Да и сейчас, я уверена в его решении, если он выбрал для себя Катю, то он не сойдет с этого намеченного пути. Он может быть подлецом, но не в этом вопросе и уж точно не так, ты же сама все видела.

- Да, я и не сомневаюсь, что он не собирается с него сходить, - отмахивается подруга, делая шаг в сторону, чтобы выпустить Кристину прочь из ванной, - я вижу, как она на него реагирует, прекрасно вижу, как ее трясет от одной мысли, что ему может стать хуже. Как она практически поскандалила с родителями, чтобы остаться сегодня рядом с ним. Они друг на друге заклинились, тут спору нет. Но, пожалуйста, не переводи тему, я не тупая и не слепая.

- Я не перевожу, - старшей Воропаевой совершенно не хочется продолжать этот разговор, который ведет к размышлениям о том, причастна ли к этому Кира. Все внутри нее переворачивается от мысли, что Сашке могло стать хуже, что передоза могло быть достаточно для летального исхода, что… но, самым главным “что” все равно оставалось Кира. Младшая сестра не отвечала на звонки, а караулить ее у подъезда или дверей квартиры не было никакой возможности. Кристина злилась на себя, что не отправила брата в больницу, злилась на Талу, что поддержала ее в этом вопросе, злилась на Пушкареву, что злилась на них обоих за то, что они не отвезли его в больницу. Бред. И это еще был далеко не конец того, чем она собиралась пытать свою душу. В коридоре она замерла, выбирая между спальней брата и кухней.

- Сюда иди, - хватка Талы на ее локте оказалась приятно болезненной, - там Кати сейчас достаточно, все равно твое присутствие ничего не поменяет, давай.

Кристина позволила себя увлечь на кухню. Хорошо, когда за тебя могли сделать выбор, пусть и в таких мелочах. Она плюхнулась на стул, тут же занимая руки чайной ложкой, одиноко оставленной на столе. Воропаева попробовала поставить ее на черпало, а затем раскрутить, чтобы та вращалась вокруг своей оси. Каждая ее попытка увенчивалась провалом, но, она вовремя ловила ее, подхватывая за ручку, чтобы запустить ее снова. Повторяющиеся движения успокаивали ее, несмотря на то, что задумка ни разу так и не увенчалась успехом.

Тала молча крутилась у плиты, судя по звукам пробовала подогреть воду и заварить чай. Аромат его начал распространяться по комнате, а звук открывающихся и закрывающихся шкафчиков свидетельствовал о том, что Калатай пробовала отыскать на кухне что-то алкогольное. Ведь бар в доме Александра был заперт на ключ - искать его не было сил, а взламывать желания. Сердцебиение начало постепенно успокаиваться, да и дрожи в теле больше не было.

- Наташа! Наташа, он очнулся! - крики Пушкаревой заставил Кристину отбросить ложку прочь с тихим звоном. Воропаева и Калатай бросились в комнату практически одновременно, только в последний момент Тала притормаживает, пропуская Кристину вперед, избегая столкновения в дверях комнаты. Именно благодаря этому, старшая Воропаева оказалась у кровати брата первой, если не считать Катерину, что не отходила от Александра ни на шаг, как только пересекла порог его квартиры.

Мужчина, и правда, пришел в себя. Он моргнул несколько раз, словно налаживая перед глазами нечеткую картинку, а потом попытался поднести правую руку ко лбу. Голова, скорее всего, болела просто немилосердно. Но этот жест пришлось пресечь, Воропаев элементарно не ощущал, что в его руке сейчас находилась игла капельницы. Катя придержала его руку, чуть слышно обращаясь к нему:

- Сашенька, осторожно, капельница, у тебя тут капельница, - она принялась поглаживать его пальцы, чтобы унять напряжение, которое сковало его тело.

- Кристина, - голос Александра был глухим, низким, он снова прикрыл глаза, и старшая Воропаева решила, что он сейчас снова погрузиться в беспамятство или болезненный сон, когда он чуть выгнулся на постели, скрипя зубами, - убери ее, Кристина.

- Пошли вон, живо! - Тала отталкивает сперва Воропаеву, а затем буквально сбрасывает с постели Катерину, тут же склоняясь над мужчиной. Кристина словно завороженная следит, как Калатай извлекает капельницу, тут же спешно закрывая место прокола пластырем, как руки ее порхают по телу Александра, отыскивая места напряжения, - Саша, не молчи, говори мне, говори, где…

Но, Воропаев только скрипит зубами, и Тале приходится самостоятельно отыскивать болезненные точки. Катя подается вперед, глаза ее широко распахнуты.

- Что с ним? Что происходит? - Кристина вовремя ловит ее, заключая в жесткую имитацию объятий, и даже делает пару шагов назад.

- Судороги, - произносит она, закусив щеку изнутри так, что во рту оказывается привкус крови, - такое иногда случается от передоза нейролептиками. Противосудорожное вводить ему сразу было нельзя, так как мы не знали, будет ли такой приступ, - они вдвоем следят за тем, как Тала разминает то руку, то ногу мужчины, снимая болезненные спазмы, - сейчас он пройдет и можно будет сделать укол.

- Кристина, выведи ее вон, живо, - шипит Калатай, принимаясь разминать тело Александра сильнее. Она распахивает на нем пижамную куртку, и принимается снимать штаны. Кристина еще какой-то миг смотрит на то, как выгибается тело ее родного человека, а затем все-таки утаскивает сопротивляющуюся Катю на кухню. Ей и правда не следует это видеть, совершенно не следует.

Пушкарева вырывается из ее хватки уже в безопасной зоне, но Воропаева на всякий случай становится в дверях так, чтобы не пропустить ее, ломанись она назад, в Сашкину спальню. Она смотрит на Катерину, которая мечется по кухне, словно запертая в клетку юркая куница, и размышляет, какого хрена она позвала ее сюда. Могла же сама съездить, купить все по списку Талы, так нет, решила двух зайцев одним ударом - и брата успокоить, и лекарства побыстрее добыть. Теперь нужно было разбираться с еще одной проблемой.

- Мы должны везти его в больницу, ему становится хуже, - Катя, наконец, останавливается. Руки ее сжаты в кулаки, в глазах огонь уверенности, губы непреклонно поджаты. Кристина в очередной раз понимает, почему ее брат выбрал именно эту девчонку. Даже без всех этих новых шмоток, она выглядела весьма ярко и очень впечатляюще. А с правильным подбором в одежде от нее было просто невозможно оторвать глаз. Воропаева вздохнула, понимая, что ей придется отвечать на запрос Пушкаревой в любом случае.

- Ему не становится хуже, - произнесла она максимально уверенно, отлипая от дверного косяка, и направляясь в сторону чая, который пробовала заварить Калатай. Теперь эта смесь из воды и заварки больше напоминала чифир, - это все ожидаемые… осложнения, с которыми Тала готова столкнуться. Ты же сама покупала все медикаменты, - Кристина смотрит на Катю через плечо, - и прекрасно видела, что от чего и для чего ее… точнее, ему нужно.

- У него судороги, - взмахивает рукой Пушкарева, словно доказывая ей то, чего она в упор не замечает, - это… так нельзя, мы же ничего толком не знаем, мы ничего толком не можем, понимаешь? Я не представляю, почему ты такая спокойная, - Кристина отмечает, что Катя буквально готова рвать на себе волосы от отчаяния. Для нее это выглядит самым убедительным аргументом относительно того, подходит ли она ее брату. Да, именно сейчас Воропаева понимает, что эта девчонка должна принадлежать их семье. Кристина искренне и до сих пор считала свою мать взбалмошной, высокомерной идиоткой, но, все-таки, некоторые ее идеи были весьма полезными и звучными. Например, о том, что в семью нужно приносить только лучшую кровь, плевать, что их мать имела в виду породу, родословную и прочую дичь, Кристина это воспринимала по-своему. Глядя на Катю она убеждалась в том, что Воропаевы получали лучшее - ум, верность, честь, упрямство и внутренний жар, красоту… Возможно, это было даже больше, чем они того заслуживали, но, кто считает?

- Я всецело доверяю Тале, ко всему прочему, она медик, так что поверь мне, Саша в хороших руках, - Кристина ставит чайник на плиту, принимаясь кипятить новую порцию воды, чтобы можно было все-таки выпить чаю.

- Тебя не смущает, что Тала работает с МЕРТВЫМИ, - в устах Катерины это звучит как-то излишне истерично, совершенно ей не свойственно, и Кристина поворачивается к ней всем телом. Пушкарева стоит рядом с ней, возможно даже слишком близко. Благо, ростом ее Бог все-таки обидел, отсыпав ей достаточно других достоинств. А то, можно было бы получить женщину, нависающую над ней, преисполненную гнева, то еще ощущение, да, - а Саша жив, и все это…

- Поверь, за все то время, что я знаю Калатай, она на свой стол собственными руками еще никого не уложила, - она направляется к холодильнику, извлекая из него лимон и молоко, дополнительно проводя инспекцию провизии. Да, некоторые вещи не меняются совершенно, Кристина качает головой, ну не дурак ли? Приводить к себе домой девушку, и даже не озаботиться, чем он будет ее кормить! А сам наверняка ест вне дома - там перехватил, перехватил тут, возможно, это была одна из причин, почему он так отчаянно гремел костями. Она склоняется, принимаясь за инспекцию морозильной камеры - прекрасно. Там ее встречает стройный ряд упаковок с пельменями - секрет питания ее брата в домашних условиях раскрыт.

- Меня это все равно не успокаивает, - продолжает гнуть свою линию Катя, а потом осекается, замечая, как Кристина выискивает что-то в холодильнике, - что ты там ищешь? - возмущенно спрашивает она, - как ты вообще можешь думать о еде, когда твой брат в таком состоянии, я не понимаю!

- Я и должна думать о еде, потому, что мой брат о ней не думает, - Воропаев отходит в сторону, демонстрируя Пушкаревой практически пустой холодильник, - ты вообще у него что-то кроме этой постыдной мелочевки видела?