Для мужчины, страшнее умной женщины может быть только красивая (1/2)
Екатерина Валерьевна Пушкарева никогда не боялась трудностей. Нет, не так. Екатерина Валерьевна Пушкарева боялась в своей жизни очень многих вещей, но трудностей - никогда. Вот и сейчас Катя сжала руки в кулаки и, резко выдохнув, постучалась в мастерскую к Милко. Конечно же, она не пришла к самому великому гению моды, Пушкарева решила за помощью к той, кто прекрасно тянул на роль феи-крестной - к Ольге Вячеславовне. Уютова вышла на стук практически сразу, и Катя, словно сорока, тут же заглянула в мастерскую, даже не удосужившись сказать элементарное приветствие. Ольга на это только улыбнулась.
- Если ты ищешь Милко, то он пошел с Кирой выпить кофе, - замечает она, когда Пушкарева разгибается, пристально глядя на Уютову.
- Нет, я на самом деле к вам, - Катя мнется буквально пару секунд, оглядываясь по сторонам, а затем просит, - а можно мы зайдем?
- Проходи, - правильно расценивает просьбу и кивок Ольга, - и рассказывай, что же так тебя беспокоило, что даже ко мне привело.
Пушкарева усаживается на краешек дивана, ощущая себя если не просителем, то бедным родственником точно. Уютова принимается хлопотать над чашками и заварником, собираясь подавать свой знаменитый чай. Катя понимает, что это просто дополнительное время, чтобы она собралась с мыслями и озвучила свою просьбу без запинки. Ольга всегда отличалась тактом и пониманием. За это Пушкарева испытывает к ней огромную благодарность.
- Ольга Вячеславовна, - наконец решается она, - а меня можно назвать красивой? - Катя даже жалеет, когда у нее в руках неосторожно звякают чашки.
- Есть разные понятия красоты, Катюш, - Ольга щелкает чайником, и присаживается рядом с девушкой, - к примеру, Милко видит то, что ему конкретно презентовано как красота, или то, что он сам считает таковым, в его окружении, ты будешь невзрачной. Но, если мы берем в гораздо более широком масштабе…
- Вот, только не нужно говорить про душу, - на всякий случай отмахивается Катя, она испытывает разочарование от того, в какую сторону сворачивает беседа.
- А я и не про душу сейчас, - отвечает Уютова, поднимаясь, реагируя на чайник, который оповещает о том, что вода закипела, - я сейчас о том, что любую, совершенно любую женщину правильно подавая можно либо украсить, либо изуродовать.
- Вы хотите сказать, что не существует некрасивых женщин? - Катя едва поднимает в улыбке уголки губ. Все это она слышала много раз, но, отражению в зеркале это совершенно не помогает. Ольга заливает заварку в чайнике, ставя его на стол, перенося туда же подготовленные чашки, сахарницу и небольшую тарелочку со сладостями. Яркие обертки на конфетах привлекают внимание девушки, и она тянется за одной из них, но Уютова останавливает ее.
- Вот видишь, ты выбрала ту, что по твоему мнению ярче и богаче, - конфета, к которой и правда тянется Пушкарева, ярко алая с позолотой. Это вызывает ассоциацию, что там внутри должен быть хороший шоколад и вкусная начинка, возможно даже ореховая, - правильно ведь? Ты руководствовалась чисто внешними показателями. С людьми все это работает точно так же. Реальная… некрасивость, бесспорно, существует, - принимается пояснять Ольга, все-таки позволяя девушке взять конфету, - но это те случаи, когда любые способы скорректировать это бессильны. Это такие случаи, когда нужна пластика, или что-то чуть серьезнее хорошего стилиста.
- Значит, красота зависит от того, как человека сделать? - предполагает Катерина, и Уютова кивает, наливая чай сперва ей, а потом себе.
- Именно так это и работает, - Ольга чуть пожимает плечами, - правильная стрижка способна скорректировать овал лица, правильная одежда приблизить фигуру к недостижимому идеалу песочных часов, если именно этого требует ситуация. О силе макияжа и говорить не стоит, ведь, по сути, мастер своего дела может практически нарисовать тебе другое лицо. Все это в совокупности и создает образ красоты.
- Значит, чтобы стать лучше, я должна в себе все изменить? - Катя покручивает в руках конфету, даже не распаковывая ее. Уютова как раз подносит чашку к губам, но не делает глоток, а снова возвращает ее на столик.
- Нет, - качает она головой, - это в корне неверный подход. Тебе не нужно меняться, тебе просто нужно обратиться за помощью к человеку, кто может дать тебе пару дельных советов о том, как подчеркнуть твои природные данные. Которые у тебя, Катенька, бесспорно, есть, - Ольга, наконец, делает глоток, а потом спрашивает, - ты же ко мне не только вопросы задавать пришла. Тебе нужна конкретная помощь в чем-то?
- Я, - Катя прикусывает нижнюю губу, еще раз взвешивая все за и против, прекрасно осознавая, что больше ей за таким советом пойти и не к кому. Точнее, есть, но только с Уютовой она могла быть предельно откровенна. Буквально максимально, - да. Александр Юрьевич пригласил меня на выставку. Завтра. И я… я понимаю, что там будут люди такого рода как Милко, как Андрей Палыч и Кира Юрьевна. Такие, как сам Александр Юрьевич, а я… я очень сильно не вписываюсь в это все, и…
- Тебе хочется соответствовать? - Ольга снова делает глоток чая, пододвигая Катину чашку к ней, намекая, что неплохо было бы всерьез отдать дань угощению.
- Я хочу… на самом деле, я не знаю, хочу ли я кому-то соответствовать, но… Конечно, мне всегда хотелось быть привлекательной. Думаю, каждой девушке хочется именно этого, - Катя пожимает плечами, глядя на жидкость в своей чашке, что чуть плещется из стороны в сторону при покачивании в руках, - я просто никогда не знала как, да и думала… не хотела, но думала, что я… что во мне чего-то… да всего! Что во мне всего не хватает. И это постоянные шутки. Они преследовали меня в школе, институте, даже на работе, шепотки за спиной, хихиканье. А тут, - имеет она в виду ЗимаЛетто, - я стала просто посмешищем и подавно. Я давно перестала думать, чтобы стать лучше - просто есть и есть, все ведь живут, и не все идеальные. Но… потом в моей жизни появился Александр Юрьевич и я… Это очень странно, он смотрит и видит меня, не это все, - она поправляет на коленях юбку, чуть раздраженным, даже нервным жестом. Руки невыносимо зудят, и ей хочется привычно почесать тыльную сторону ладони. Вместо этого она только сильнее впивается пальцами в чашку, старательно балансируя с желанием, что одолевает ее практически немилосердно.
- Ты хочешь хорошо выглядеть для Александра Юрьевича? - Уютова снова наполняет чашку Пушкаревой свежим чаем. Катя поднимает на нее глаза, улавливая понимающую улыбку на губах Ольги Вячеславовны. Девушка даже краснеет от того, что все слишком понятно. Хотя, с чего она должна стыдиться собственных желаний?
- Я хочу видеть в себе то, что во мне видит он, - отвечает Катерина предельно честно, - по крайней мере, попробовать увидеть. Знаете, он… он старается быть для меня лучшей версией себя. Я вижу, как иногда он сдерживает свой характер, как старается не быть излишне резким, как идет мне на уступки. Я ведь тоже могу сделать что-то для него, разве нет? Но… у меня точно не получится это сделать самой, ведь я понятия не имею с чего начать и как двигаться, чтобы точно не стало хуже.
- И ты думаешь, что я могу быть в этом хорошим советчиком? - Ольга отставляет чашку в сторону, укладывая руки на колени, чуть склоняя голову в бок.
- Конечно, если вас это не затруднит, - кивает в ответ Катя, тоже отодвигая чашку, сжимая пальцы в замок, - я бы не хотела отнимать у вас время, просто…
- Можешь не пояснять, я все прекрасно понимаю, - Уютова накрывает своей ладонью сжатые руки Пушкаревой, - но у меня есть лучшее предложение, которое поможет тебе не только немного изменить внешний вид, но и узнать, что сможет действительно поразить господина Воропаева. Ты уже произвела на него невероятное впечатление, так позволь себе поразить его окончательно.
- И что же это за предложение? - осторожно интересуется Катя, позволяя Ольге успокаивающе поглаживать свои пальцы.
- Кто может знать брата лучше, чем сестра? - улыбается Уютова, заставляя Катерину внутренне напрячься от одной мысли о сестрах Александра.
- Вы думаете, что Кира Юрьевна будет готова мне помочь с таким вопросом? - немного скептично интересуется она, качая головой, - я что-то сомневаюсь.
- Нет, я говорю сейчас о его старшей сестре, Кристине, - Ольга замечает, как Катя напрягается второй раз, готовясь отбиваться от такого щедрого и безумного предложения, - не спеши говорить нет, - она сжимает ее руки чуть сильнее, - я научу тебя как с ней можно общаться, чтобы добиться того, что нужно тебе, но с тем напором и багажом знаний как у нее. Она точно справится за день, я тебе гарантирую. Ну как?
И Катерине не остается ничего, кроме как согласиться.
* * *</p>
Платье, как и предполагала Катя, было излишне вычурным, слишком много рюшей по подолу и спина, открытая до неприличия глубоко тоже совершенно не расслабляла.
- Я уже по твоему лицу вижу, что нет, - вздыхает Кристина, проводя рукой по яркой ткани малинового цвета, - снимай. Но учти, я не планирую для тебя ничего из того, что ты привыкла обычно носить. Все эти твои платья, отдающие едва ли не девятнадцатым веком, совершенно не подходят, - она помогает Пушкаревой освободиться из плена ткани, и Катя чувствует себя гораздо лучше, несмотря на то, что остается в одних трусах, прикрывая грудь рукой. И это она раньше думала, что у нее вкуса нет? Кто вот такое носит? Ей было совершенно непонятно. Кристина приложила к себе недоразумение, по ошибке именуемое платьем и вздохнула. - Оно и мне не свистит. Ладно. Как там Уютова говорила? Классика, строгость, умеренность…
она уходит из раздевалки, принимаясь отдавать команду консультанту, очень милой, ненавязчивой барышне, что еще ни разу не разочаровала Воропаеву, правда, и Катю не порадовала ни разу, но это были мелочи. Пушкарева верила, что с Кристиной можно было найти то, что устроит их обоих. Но, когда Катерина предложила в качестве альтернативы брюки, которые она никогда толком и не носила, с какой-то легкой блузой, то Воропаева почему-то уперлась буквально рогом - нет, на ней должно быть платье и точка. В принципе, Катя была не против, но с чего она так отчаянно жаждала, чтобы на ней было что-то яркое? Шторка снова вздрогнула, заставляя Катерину отпрянуть в сторону, чтобы не попасть на всеобщее обозрение в таком виде.
- Вот, смотри, это точно должно тебе понравиться! - в руках у Кристины оказалось платье футляр, темно синего цвета на тонких бретельках. Катя протянула руку, щупая ткань, приятная, мягкая. Она наверняка должна прилегать к телу просто максимально.
- А может, стоит выбрать что-то посвободнее? - неуверенно говорит Пушкарева, тут же замолкая, замечая недовольный взгляд Кристины.
- Ты будешь носить безразмерные картофельные мешки только через мой труп, - говорит она решительно и даже резко, вручая спорный предмет одежды в Катину ладонь, - но, - тон ее меняется и становится даже игривым, - я над тобой сжалилась, предвидев твою реакцию на платье. Вот, - она помахивает в воздухе вешалкой с жакетом без пуговиц цвета пыльной розы, - это ты набросишь поверх. Многослойность всегда прекрасна, плюс этот цвет освежит тебя и немного разбавит траурность платья.
Если платье и вызывало у Катерины вопросы, то жакет понравился ей просто невероятно, и его цвет, и длина, и силуэт. Она когда-то засматривалась на что-то похожее в витрине магазина, не решаясь приобрести.
Платье скользит по телу приятно и щекотно, выделяя ее изгибы, но не выглядят при этом излишне вызывающе. Вырез на груди оказывается клиновидным, и грудь ее становится не просто красиво очерченной, но приковывает взгляд. Катя пробует потянуть ткань вверх, чтобы прикрыть зону декольте, тут же получая шлепок по руке от Воропаевой. Кристина хмурится, поправляя на ней платье так, чтобы вырез снова стал вырезом, а потом критично осматривает длину, которая едва касается колена.