Настоящее желание - это то, в котором ты стыдишься признаться (2/2)
- Кира больше не доставит тебе проблем, - говорит он немного хмуро, и Катя припоминает, что говорил ей Андрей. Ей меньше всего хочется становиться между братом и сестрой, это неправильно, это…
- Я не хочу, чтобы из-за меня вы ругались с Кирой Юрьевной, я не думаю, что это стоит того… я имею в виду, что ничего страшного не происходит, это исключительно рабочие моменты. Она мне ничего такого не говорила практически, и я…
- Я знаю свою сестру, - весьма категорично заявляет Воропаев, выглядит он при этом расстроенным и злым одновременно, - она бывает откровенной стерьвью, а еще любит играть в оскорбленное достоинство. Поэтому, не нужно мне рассказывать, что у вас просто рабочие моменты. От того, что ты будешь покрывать ее к тебе отношение, легче ты не сделаешь никому. Я с ней живу всю свою жизнь, ты меня не проведешь.
- Я и не собиралась, - качает головой Катерина, поднимаясь со своего места, заметив, что капельница практически закончилась, - я не хочу, чтобы из-за меня у вас испортились отношения с сестрой. Неужели это плохо?
- Нет, не плохо, похвально даже, - он следит за тем, как Пушкарева отклеивает пластырь, придерживающий капельницу, и принимается осторожно размачивать запекшуюся кровь, чтобы игла вышла легче, - но весьма недальновидно. Ставь себя на первое место, это во многом может облегчить тебе жизнь, уж поверь.
- Вы сейчас пытаетесь сказать, что я должна вам на вашу сестру жаловаться? - Катя осторожно извлекает иглу, зажимая рану ваткой, и сгибает мужчине руку.
- Для начала можешь попробовать, - смеется Александр, тут же принимаясь вставать. Но Пушкарева уверенно упирается рукой ему в грудь, вот же неугомонное создание! Ему что, полежать спокойно совесть не позволяет?
- Нет, оставайтесь в постели, - она хмуро взирает на мужчину, что откидывается на постели весьма довольно, продолжая послушно держать правую руку согнутой.
- Какая грозная, - ухмыляется Воропаев, - хочешь, чтобы я оставался в постели, ложись рядом, - он хлопает ладонью левой руки по свободному краю постели рядом с собой, и Катя тут же отдергивает руку от его груди, стараясь не отскочить еще и назад. - Да успокойся ты, - Александр разве что не покатывается от смеха, - я же не силой тебя тащу, ну правда. Но, если ты собираешься тут остаться на ночь, я должен выдать тебе, во что переодеться, в чем можно лечь спать и в чем передвигаться по дому, чтобы не… - он осекается, словно натыкаясь на что-то, что не хочет произносить, - пускай меня, мне со своего места это никак не организовать.
- Тала запретила вам подниматься, - Катя снова выставляет руку вперед, на этот раз, не касаясь грудной клетки мужчины, - если вы скажите мне, где что лежит…
- Ну уж нет, - Воропаев перехватывает ее руку за запястье, мягко отводя в сторону, - хочешь командовать в моем доме? Пожалуйста. Штамп в паспорт, смена фамилии, и можешь меня к этой постели хоть привязать. А пока я тут единственный хозяин, я сам буду разбираться и командовать в этих стенах. Договорились?
- Вы все-таки очень хорошо поднаторели в шантаже, - Катя храбро присаживается на край постели мужчины, практически на том месте, где еще недавно лежала его рука. Такой ее жест заставляет мужчину автоматически отодвинуться, чтобы уступить ей больше места. Александр довольно улыбается, словно она отвесила ему самый изысканный комплимент, он все-таки принимает полусидячее положение, немного морщась, а затем отвечает на ее выпад.
- Шантаж, это у меня один из лучших инструментов, - хвалится Воропаев, - а еще запугивание, стравливание. Но на тебе я в этом всем еще не упражнялся.
- А как же предложение сменить фамилию? - Катя принимается разглаживать несуществующие складки на юбке. Ей кажется, сейчас совершенно постыдным взглянуть ему в глаза, чтобы ненароком не увидеть там насмешку. Ведь может же такое быть? Может? Когда Александр касается ее руки, пробы привлечь внимание, она даже вздрагивает от неожиданности, тут же поднимая на него глаза.
- Это, как ты сама правильно подметила, “предложение”, - он принимается поглаживать ее пальцы так, словно старается максимально расслабить ее, - я бы, конечно, не отказался от всего и сразу. Так, к твоему сведению, я привык получать свое себе в кратчайшие сроки, - Воропаев переплетает их пальцы, принимаясь вращать запястье по малой амплитуде, вырисовывая их руками некий эллипс.
- Значит, на меня идет схожий расчет? - Катерина склоняет голову к правому плечу, изучая лицо мужчины пристально, внимательно. Ей нравится на него смотреть, наслаждаться его улыбкой, видеть его расслабленным. Но когда он в очередной раз медленно моргает, она понимает, Александр засыпает. Скорее всего, в капельницу было добавлено легкое седативное средство, возможно на случай любви этого индивида к повышенной активности. Сонный Воропаев - крайне милое зрелище.
- Нет, - он отрицательно качает головой, - на тебя вообще нет точного расчета, но есть желаемый дедлайн, - Александр принимается подтягивать ее за руку ближе к себе. Жест этот ненавязчивый, желай она сейчас разорвать это прикосновение, воспротивиться приближению, она смогла бы сделать это без труда, но ей не хочется. Точнее не так, ей хочется сблизиться с ним сейчас, прижаться к нему, как тогда, когда он потянул ее на себя случайно, дышать с ним одним воздухом. Но он притягивает ее к себе слишком медленно. Даже не так, просто… предлагает. Катя пододвигается ближе, ощущая странное дежа-вю. Словно это уже было, что-то схожее происходило с ними. Она лихорадочно старается вспомнить, что же там было еще, был ли там, в той реальности, поцелуй. Он поцелует ее сейчас? Она была бы очень не против, это было бы более чем правильно. Да.
- А какой у вас дедлайн? - Катя спрашивает полушепотом, оказываясь сидящей к Александру слишком близко. Воропаев поднимает их сплетенные вместе руки, словно любуясь. На его губах появляется, совершенно несвойственная ему, мечтательная улыбка. Он снова поднимает на нее глаза, подтягивая ее еще ближе, на этот раз, заводя руку себе за голову, позволяя ей упереться ладонью в изголовье кровати.
- Если я буду раскрывать все свои секреты, то тебе будет со мной совершенно неинтересно, - он прикрывает глаза, делая слабый вздох, словно и правда его принимается догонять состояние сонливости, - а зачем я буду нужен, если со мной перестанет быть интересно? - глаза на этот раз Александр открывает с трудом, чуть встряхивая головой, и Катя не уверена, произнес ли он последние слова полностью себя осознавая. Он смотрит на нее немного затуманенным взглядом, - я прибью Калатай, а ты поможешь мне спрятать ее труп, - эта фраза ошарашивает Катерину совершенно. Это точно не то, что она собирается услышать от привлекательного и интригующего мужчины, оказавшись с ним лицом к лицу.
- За что же вы собираетесь казнить Талу? - Катя позволяет себе ласково коснуться его волос. Было просто преступно не сделать этого, находясь к нему так близко.
- Она мне туда, - он кивает на капельницу, - что-то снотворное намешала. Интересно, она о тебе так беспокоилась? Или обо мне?
- Думаю, она беспокоилась о том, что беспокоиться будет Кристина Юрьевна, - улыбается Катерина, вспоминая такое милое в своем волнении за брата лицо старшей Воропаевой, - так что не стоит казнить ее так жестоко.
- Она лишила меня такого прекрасного вечера в твоей компании, - вздыхает Воропаев, наконец, протягивая руку к ее щеке. Катя подается под это прикосновение. Вдруг он завтра об этом даже не вспомнит? А даже если и вспомнит, то, что здесь такого? В конце концов, он зовет ее замуж, разве она не должна получать удовольствие от его прикосновений? Должна. Просто обязана. Он снова провел пальцами вдоль ее щеки, - какая же ты все-таки невозможная, - Александр вздыхает как-то слишком обреченно.
- Почему невозможная? - удивляется Катя. Она же ничего не делала, просто молчала, чем же она выдала свою невозможность?
- Просто потому, что это уже невыносимо, - делится с ней мужчина, принимаясь распускать узел ее волос, осторожно извлекая шпильку за шпилькой, чтобы высвободить прядку за прядкой, - ты так близко, а дотянуться до тебя практически невозможно, - его рука запутывается в ее распущенных волосах, принимаясь массировать ее кожу головы. Невероятно приятно, она прикрывает глаза от удовольствия, она разве что не мурлычет, позволяя себе окунуться в это прикосновение. Что может быть лучше и приятнее? Сейчас ей кажется, что ничего лучше просто не существует в этом мире.
- Зачем же вам ко мне тянуться? Я же всегда рядом, - она отвечает это едва слышно, глаза ее чуть прикрыты от удовольствия. Он говорит так, словно гонится за ней и не может догнать, хотя, она не убегает. Уже не убегает. Наверное.
- Была бы рядом, никуда бы не исчезала, - он произносит это со странным сожалением, убирая руку от её волос, напоследок касаясь шеи, - а так, ты мой приятный бонус, лучшая часть моего дня. А мне бы хотелось, чтобы постоянная. Но я над этим работаю, - он снова поглаживает ее щеку, - мое будет моим рано или поздно.
Она слышать поразительную уверенность в его голосе едва прикрытую мягкостью его тона. Воропаев снова садится ровнее, явно собираясь слезать с кровати. От этого маневра они становятся еще ближе, и Катя подается вперед. Решение совершенно глупое, странное, она была практически уверена, что потом она будет об этом сожалеть, ведь приличные девушки так не поступают, так не делают, так не… Губы ее касаются его губ в несмелом, но желанном поцелуе. Катерина явно не ожидала, что практически засыпающий на ходу мужчина ответит ей с таким жаром. Он перехватил инициативу практически мгновенно, прижимая ее к себе с такой силой, что ей казалось, у нее начнут хрустеть кости. Она старательно отвечала ему, поглаживая его плечи, зарываясь пальцами в волосы, ласкала его шею, и в который раз ненавидела его за то, что он все-таки застегнул эту чертову пижамную куртку.
Губы его были сухими, но кожа его больше не напоминала печку, вернувшись к своему нормальному состоянию. Рука его скользнула ей на талию, притягивая еще ближе, и она издала тихий стон, когда Александр приласкал ее нижнюю губу языком, словно приглашая идти дальше. Катя приоткрыла рот, позволяя мужчине углубить поцелуй. Это было просто невозможно, невероятно, томно… Ей казалось, что он снизил темп, сейчас больше наслаждаясь ее губами, чем пытаясь отнять ее дыхание навсегда. Когда он разорвал поцелуй, упираясь своим лбом в ее лоб, ей кажется, что все комната превращается в корабельную палубу, настолько сильно кружится у нее голова.
- Господи, Пушкарева, скажи мне да, - выдыхает он как-то совершенно отчаянно, - а то у меня есть все шансы просто сойти с ума.
Они молчат какое-то время, переводя дыхание, и ей нравится находиться вот так, близко к нему, в его объятиях. Он чуть проводит своим носом вдоль ее, и Катя прикрывает глаза, готовясь к еще одному поцелую, но…
- Пусти меня к шкафу, я выделю тебе пижаму, пока не решил, что в моем доме для тебя должны действовать иные правила.