Шкуру неубитого медведя даже моль не ест (2/2)
Она заходит в подъезд только после того, как машина Воропаева теряется в темнеющем переулке. Интересно, в котором часу звонить считается уж совсем неприличным?
Когда кто-то стучится в дверь ее каморки, она буквально подскакивает на стуле, даже немного сбивая на пол несколько папок. Замечательно!
- Войдите! - выкрикивает она, погружаясь под стол, чтобы собрать тот бардак, который навела вокруг себя ненароком. Она видит пару мужских ботинок, а потом знакомый голос Жданова удивленно интересуется:
- Катя, а вы, собственно, где? - ей приходится немного выглянуть из-за ножки стола, чтобы обозначить свое местоположение.
- Я, собственно, здесь, - вздыхает Катерина, - у меня немного папки упали, вот, - она демонстрирует некоторые из них, - собираю. Вы что-то хотели, Андрей Палыч?
- Да, - он растерянно пялится на выглядывающую из-под стола помощницу, - я извиниться зашел, - Андрей подтягивает к себе свободный стул и опускается на него, ожидая, когда Катя покинет свое место дислокации, - за то, что так грубо выставил вас из кабинета Киры. Вы же понимаете, нам нужно было приватно…
- Я все прекрасно понимаю, - Катя снова скрывается под столом, окончательно собирая все разлетевшиеся вещи, и принимается выползать, осторожно сдавая назад, чтобы ненароком не зацепить головой стол и не усеять пол оставшимися там документами, - я не думаю, что вам стоит извиняться за что либо. Я видела, что Кира Юрьевна была расстроена, вы ее успокаивали, я не думаю, что ей было бы приятно, если бы кто-то вдруг увидел ее слабость.
- Да, - кивает Жданов, - это, на самом деле одна из причин. Вам помочь? - Катя как раз старается встать так, чтобы не наступить на свою юбку и одновременно поднять с пола все собранные листы. Она практически преуспевает, отмахиваясь от Жданова.
- Нет-нет, не стоит, лучше я сама, - но пара папок все равно выскальзывают из рук, снова приземляясь на прежнее место, но Катя все равно считает это победой, она то не оказалась рядом с ними вторично.
- Да, вы неплохо справляетесь, я вижу, - в голосе Андрея слышны нотки веселья, правда, без издевки и поэтому Катя позволяет себе улыбку.
- Иногда бывает еще хуже, но вам ли не знать, - она склоняется за папками одновременно со Ждановым, который решает, что он все-таки продемонстрирует ей. Они сталкиваются лбами, и она отшатывается от него, потирая ушибленный участок кожи, - я же просила, не нужно мне помогать!
- Вы меня ударили, да еще и кричите, - Андрей возмущенно хлопает поднятыми папками по столу, - невиданная наглость!
Катерине очень хочется заявить ему, что наглость тут не при чем, и если ему сказали, ”спасибо нет”, это не значит ”да, но просто потом”. Но она не успевает подобрать правильные слова, когда Жданов вдруг ни с того, ни с сего заявляет:
- А вы знаете, почему Кира сегодня так расстроена? - на секунду Катя даже теряет дар речи. Сперва ей кажется, что он пытается проверить, не подслушивала ли она под дверью, когда он остался в кабинете с невестой, один на один.
- Нет, я не знаю, Андрей Палыч, - отвечает она, но потом добавляет, - когда вы вошли, то вы попросили прощение за свое опоздание, поэтому все, что я могу, это предположить, что это и есть причина ее расстройства.
Жданов как-то немного сникает, принимаясь ерзать на достаточно жестком стуле, явно не рассчитанном на гостей. А затем отвечает.
- Частично и я повинен в ее настроении, скрывать не буду, но в большей степени она расстроена из-за того, что вчера повздорила со своим братом, - он поднимает глаза на Катерину, глядя в упор, - они поругались из-за вас Катенька.
- Из-за меня? - она присаживается на свое место, принимаясь наводить мнимый порядок на своем столе, просто для того, чтобы ей не нужно было смотреть в лицо Андрею, который явно ждет ее эмоциональной реакции на сказанное, - я и не думала, что могу стать причиной чего-то подобного. Мне очень жаль, раз это так.
- Вы просто не понимаете, Катенька, всей сложности ваших встреч с Воропаевым, - вздыхает Жданов, и она улавливает толику театральности в этом вздохе. Она даже косится на него, чтобы увериться, что перед ней все еще Андрей Палыч, а не Малиновский. Это он любитель театральщины в собственной подаче.
- Да, я не понимаю, какие могут быть сложности, когда два взрослых, свободных человека встречаются друг с другом по своей воле, - ей хочется прекратить этот диалог, на который она не нарывалась ПО СВОЕЙ ВОЛЕ.
- И очень зря, - Андрей поднимается со своего места, чтобы подойти к ней ближе, он накрывает ее руку своей, чтобы привлечь ее внимание, Катя выдергивает ладонь из-под его касания излишне резко. Она даже сама толком не может объяснить себе этот жест, но ей кажется жутко неправильным позволять ему касаться… позволять, кому бы то ни было касаться… ведь, она и Воропаев… они же… просто, лучше ее не трогать. Да, просто, чтобы ее никто не трогал! - Кира очень остро переживает то, что Александр связался с кем-то не своего круга, для нее это как, - он раздраженно взмахивает рукой в воздухе, усаживаясь на край стола, - гром среди ясного неба. Она, конечно, очень старалась переубедить его, но… Знаете, - Жданов замолкает на короткий миг, - наверное, мне не стоит вам говорить, но мне кажется неправильным, скрывать это от вас. Александр отказал Кире потому, что, цитирую: эта игра стоит свеч. И мне кажется, что мы оба понимаем, о какой игре идет речь, Катя.
- Вы пришли сообщить мне именно это? - Пушкарева старательно перекладывает один и тот же исписанный расчетами черновой лист из одной стопки в другую.
- Да, - довольно откликается Андрей, - мне просто хотелось, чтобы вы понимали, что ваши… то, что по недоразумению вы, возможно, считаете отношениями не более чем игра, которая, к тому же, причиняет боль другим людям.
- Я очень ценю, что вы решили меня уведомить, - Катерина опускает обе руки на стол с не сильным хлопком, - но я все-таки…
- Мне кажется, что вы не вполне понимаете, - перебивает ее Андрей, касаясь ее плеча, - все, что сейчас происходит - это прекрасный способ расшатать наше стабильное…
- У нас нет ничего стабильного, Андрей Палыч, - Катя поднимается со своего места так стремительно, что буквально сталкивает Жданова со своего стола. Он не падает только чудом, удерживая равновесие, и Пушкарева испытывает странную злость. Ей кажется, что если бы он все-таки свалился, ей бы стало немногим легче. Она старательно гонит навязчивый голос из своей головы, что твердит уверенно-театральным голосом Малиновского - дурочка, кому ты нужна, ты просто игра, которая стоит свеч. Похоже ли это на Воропаева? Катя сжимает руки в кулаки - слишком похоже, настолько, что вера ее шатается, как маленькая шлюпка в шторм. Она косится на телефон, тянется к нему пальцами, но рука замирает над аппаратом. Нет. Катерина отдергивает руку, словно может обжечься. Ей сейчас не следует никому звонить, нужно сперва подумать, а еще подышать. В каморке становится невозможно душно, невероятно тесно, и находится практически невыносимо.
- Мне нужно выйти, - она старается пройти мимо напряженного Андрея, - в архив. Простите, - Катя практически протискивается, когда в последний момент Жданов пытается сомкнуть хватку на ее запястье, - нет! - она выкрикивает это неожиданно даже для себя и все-таки покидает кабинет, сломя голову бросаясь прочь. Она не разбирает дороги, стремясь просто сбежать подальше. Возможно, и правда, в архив? Там темно, прохладно и пустынно. Или улица? Там ее не найдет ни отошедший от шока Жданов, ни вездесущий Малиновский, и даже от дружественных обитателей ЗимаЛетто она сумеет укрыться там. Так куда? Куда?
Она бесцельно мечется из стороны в сторону, хлопая то одной дверью, то второй, успевая наперебой извиняться перед теми, кого неловко цепляет то плечом, то рукой. Чем больше она бегает, тем сильнее охватывает ее паника, что это правда, что это просто игра - как фанты. Катя ощущает, что начинает задыхаться, она притормаживает, толкая двумя руками очередную дверь, и решается на последний рывок, чтобы все-таки выйти на улицу. Она разгоняется так, чтобы ее нельзя было остановить, чтобы ни у кого не могло возникнуть даже подобного желания. Но у идущего ей навстречу человека другие планы. Мужчина делает шаг в сторону, оказываясь на ее пути, и ловит ее в свои объятия, прижимая к себе.
- Куда мы так торопимся? - спрашивает он над ее головой, а Катя утыкается носом в ярко-малиновую рубашку, ощущая знакомый аромат одеколона. Этот запах расслабляет ее буквально на миг, и она уже тянется, чтобы обнять его в ответ, но мозг прожигают сказанные Ждановым слова. Она делает шаг назад. Воропаев отпускает ее привычно послушно, как и каждый раз, когда она собирается разорвать контакт, он улыбается ей, но тут же хмурится, приглядываясь к ней.
- Что случилось? - голос его совершенно иной, серьезный и взволнованный.
- Нет, ничего, - Катя не знает, что должна делать и как себя вести, - я просто… мне нужно, - она пробует обойти Александра, но он смыкает хватку на ее локте, возвращая ее на прежнее место. Она вскидывает на него глаза.
- Катя? - ей кажется, что он понимает ее, видит, он чуть склоняет голову в сторону, - лучше скажи мне сама, кто тебя расстроил. Что случилось?
- Нет, ничего, просто… - Катя встряхивает головой, - ничего, я просто не хочу быть причиной… вы и Кира Юрьевна не должны из-за меня…
- Тебе что-то сказала Кира? - он хмурится еще больше и хватка на ее локте становится стальной. Катя чуть поводит рукой, чтобы унять давление и Воропаев немного разжимает пальцы, - прости, это Кира?
- Нет, нет, - Пушкарева снова пробует высвободить руку, - я… это случайно… но, - она набирает побольше воздуха в легкие, выпаливает, - я не хочу чтобы вы ссорились с сестрой, никакая игра не стоит того…
Его глаза загораются пониманием, и хватка на ее руке становится практически невесомой. Катя понимает это как сигнал к действию, и пытается стартовать прочь, но Александр перехватывает ее за запястье, резко притягивая к себе. Вторая его рука оказывается на ее талии, прижимая к себе сильнее, чем когда он поймал ее во время бега. Катерина упирается ему в грудную клетку свободной рукой.
- Что вы… - начинает она, не понимая, что он хочет, но он буквально рычит, пугая ее до жути своим разъяренным выражением лица.
- Я оторву голову этому идиоту, но сперва я поясню тебе, что и сколько стоит в этом мире.
Она собирается ему возразить, возмутиться или просто попросить ее отпустить. Она не готова к разговорам, не согласна слышать, не сейчас. Не тогда, когда слишком сильно сомневается в себе, нет. Ей нужно быть спокойной, уверенной… нужно.
Губы его оказываются на ее губах до того, как ее сознание формирует отказ. Это не то невинное касание под стенами компании. Это жарко, жадно, стремительно. Катя успевает сдавленно пискнуть, слишком быстро сдаваясь под напором его жадного рта. Ей кажется, что это не поцелуй, это заявление, требование права собственности. Он буквально поглощает ее целиком, заставляя забыться, раствориться, отдаться. Катерина едва поспевает за ним, тянется, и… Когда он отпускает ее, она едва не падает и ему снова приходится подхватить ее за талию. Голова кружится, перед глазами расходятся цветные пятна. Она утыкается лбом в его грудь, тяжело дыша.
- Я не знаю, что и сколько стоит, - буквально хрипит она, едва переводя дыхание, - но мы можем делать это не в стенах компании, а то я чувствую себя как-то неправильно.
- Обещаю, в следующий раз не здесь, - она слышит в его голосе смех и хочет взглянуть ему в глаза. Катя упирается рукой в его левый бок, в аккурат под расстегнутым пиджаком, чтобы оттолкнуться. Ей кажется, что она нажимает не слишком сильно, но Александр дергается, чуть шипя, а Кате кажется, что на ее пальцах остается влага. Она подносит руку к глазам, замечая, что кончики ее пальцев окрашены в алый. Что это?