Шкуру неубитого медведя даже моль не ест (1/2)

На полях клетчатого блокнота образовалось сердечко. Что еще более банальное могла нарисовать юная барышня? Какое ещё максимальное клише могла она создать с использованием чернил и бумаги? Абсурд. Катя зарисовал компрометирующий ее рисунок парой широких росчерков ручки. Контур сердечка все равно проглядывал сквозь них, и от этого ей становилось странно приятно. Она покосилась на дверь, ведущую в кабинет Жданова, ощущая себя, по меньшей мере, вором. Никто не собирался вламываться к ней, никто даже не маячил, в попытке подслушать. Катя погладила зачеркнутое сердечко указательным пальцем. Первое ”официальное свидание” с Александром Юрьевичем вышло скомканным и сумбурным, но от одной мысли, что это может повториться голова шла кругом. Она ощутила, как раскалились ее щеки - еще немного и на них можно разогревать металл перед ковкой. И это еще ничего особенного не произошло! Пушкарева даже нахмурилась, лучше бы было, честное слово, а то первый раз… она просто не ожидала, что он ее поцелует. Короткое прикосновение губ оказалось не менее поглощающим, чем все их беседы и недомолвки. Катя прикрыла глаза, силясь вспомнить, как это, ощущать его губы на своих. Из-за чертового шока она не смогла запечатлеть в памяти каждую секунду! Но губы словно помнили - легкая сухость и настойчивость, аромат сигарет и парфюм, что наполнил ее легкие. Горячее дыхание на ее лице и мука, отразившаяся на миг на его. Словно целовать ему было мучительно больно, или мучительно приятно. Она практически была готова попросить, чтобы он повторил это! Какой стыд!

Катя снова принялась зарисовывать сердечко. Нет, это совсем не нормально. Это… нет, это нормально конечно, но… нет. Нет! Она, она же должна быть не такой… доступной. А она доступна? Голова кипела не хуже котелка над открытым огнем. Что она должна была делать? Как реагировать? Она не знала. Опыт у нее в жизни был короткий и глупо-печальный. Правда, как практически любая первая влюбленность, но проблемой было не это. У нее было слишком мало этого самого опыта, и теперь, когда она знала, чего от нее хотел Воропаев, ее догонял иной страх. А вдруг ему не понравится? Вдруг ее познания покажутся ему слишком детскими, простыми и… сколько у него было женщин? Она потерла лоб немного нервным жестом. Не к Кире же с этим вопросом идти, право слово. Пушкарева нахмурилась. Сегодня с утра младшая Воропаева вела себя, по меньшей мере, странно. Она выглядела так, словно, из неё достали батарейку - бледная, немного сонная, даже слегка заторможенная. Она совершенно никак не отреагировала, когда Катя практически пролила кофе на только что принесенные документы. И даже не попыталась ее оскорбить в своей любимой манере. А когда это попыталась сделать Клочкова, то не поддержала подругу даже словом, скользнув по ней совершенно отрешенным взглядом.

Единственный человек, на которого реагировала Кира, был Жданов. Он попытался извиниться за испорченный вечер, и, к Катиному удивлению, вместо скандала, фактически получил прощение. Кира всем своим видом давала ему понять, что готова к диалогу, так что он воспрял духом практически сразу, тут же прекращая отыгрывать роль побитого щенка. Больше Екатерине не суждено было услышать, Андрей практически бесцеремонно выставил её прочь из кабинета своей невесты, но этого было более чем достаточно. Пазл сложился в голове мгновенно - вот кто стал причиной такой сумбурной и короткой встречи между ею и Александром!

Катя прикрыла рот рукой, старательно сдерживая рвущийся наружу смех. Воропаев следил за ней, чуть выгнув бровь и едва приподнимая уголки губ. Он оказался восхитительным рассказчиком и обладателем просто целой подборки самых невероятных историй. Александр рассказывал их одну за другой, заставляя ее смеяться снова и снова, пока до нее, наконец, не дошло, что все это направлено на то, чтобы она хоть немного расслабилась. Когда она уличила его в продуманной хитрости, он только улыбнулся, чуть пожимая плечами.

- Вы, конечно, выглядите очень мило, когда волнуетесь, - ответил Александр на ее выпад, - но мне бы хотелось общаться с вашей когтистой сущностью, а не таким милым воробышком. А то у меня такое ощущение, что еще немного и вас удар хватит.

- Я не воробышек, и ничего меня не собирается хватать, - Катя буквально взвилась на мягком кресле, в котором доселе успешно утопала. - Я просто волнуюсь. В нашей ситуации… в моей ситуации это приемлемо.

- А никто и не говорит что это неприемлемо, - соглашается с ней Александр, - но куда как приятнее, когда вы не дрожите глядя на меня. По крайней мере, мне уж точно так нравится гораздо больше,- он подается немного вперед, одаривая ее своей знакомой дразнящей улыбкой, - разве можно построить отношения, если один партнер боится другого? - Воропаев смотрит на неё выжидательно, заставляя Катю задуматься.

- Я даже и подумать не могла, что вы ищете партнерских отношений, - поддевает она его, внимательно следя за его реакцией. Александр бросает взгляд вверх, словно действительно задумываясь над словами Пушкаревой.

- А какого рода отношений я, по-вашему, ищу? - интересуется он, сканируя ее на прочность. И Катя ловит себя на мысли, что иногда ей действительно очень хочется укрыться от его взгляда, таким пронзительным он ей кажется. Обладая такими глазами можно раздеть человека не хуже рентгена, высмотреть самое сокровенное или заставить признаться в том, чего отродясь не бывало.

- Мне казалось, - она облизывает губы, ловя себя на мысли, что Воропаев поправляет воротник рубашки каждый раз, когда она так делает, - я повторю, мне только казалось, что такие мужчины как вы, должны искать женщину, которая, - Катя старается подобрать правильную формулировку. Она уже замечает, как уголки его губ стремятся вверх, он что, уже знает, что она собирается сказать? - женщину, которая будет послушной, покладистой, знаете, которая готова молчать и слушать.

- Если бы мне нужна была такая женщина, я бы взял любую, которая ошивается в резиденции нашего уважаемого Милко, - замечает Воропаев, все-таки не переходя на ожидаемо издевательский тон. Катя ощущает буквально кожей, что Александр старается сдерживать свой ядовитый язык. Делает он это ради нее, ради ее комфорта и это… подкупает. - Если бы мне нужна была та, которая молчит и просто красуется на моей руке, то я бы просто сделал упор на деньги. Благо, я не имею в них недостатка.

- Так чего же вы тогда хотите? - Кате очень хочется коснуться его руки, это странное ощущение которое подталкивает и обжигает одновременно, словно кто-то ловит ее за запястье и тянет назад. Все потому, что ей кажется, что это может быть неуместно. Она просто укладывает руки вокруг чашки с какао так, что в случае, если он сам вдруг захочет ее коснуться… просто, ну, вдруг ему захочется, то это будет сделать очень просто. Но Воропаев не торопится инициировать контакт и это ее немного печалит.

- Я думал, что этот момент мы уже прояснили, - Александр улыбается довольно и даже чуть задирает бровь, - Я хочу вас, в этом и есть весь комплекс моих изысканий.

- А, - она прочищает горло, ощущая, словно что-то сдавливает его, не позволяя говорить достаточно громко, - что еще вы хотите?

- Это сейчас вопрос о моих планах или желаниях в целом? - Воропаев не торопится отвечать, словно оттягивает время, позволяя себе выстроить несколько оборонных фортов, на случай непредвиденных расспросов.

- Скорее в целом, - чуть пожимает она плечами, понимая, что сейчас ее больше всего интересует, поцелует он ее в конце вечера или нет. Щекам становится жарко и она тараторит, чтобы скрыть нервозность и смущение, - просто хотелось бы понять ваши желание, стремления, по пути нам с вами или нет.

- О, поверьте, быть с кем-то по пути это как раз не проблема, - он, наконец, протягивает руку вперед, чуть касаясь кончиками пальцев тыльной стороны ее ладони, - здесь главное не общая цель, как рассказывают некоторые знатоки, - здесь важно правильное приглашение. Вот, к примеру, я, - его пальцы принимаются вырисовывать на ее руке узоры, - я приглашаю правильно?

- Я… я не знаю, - немного зависает Катерина, не зная, что заставляет ее терять концентрацию больше, его мягкие ненавязчивые и такие желанные поглаживания или бархатная нежность его голоса. Да, Змий в Эдемском Саду наверняка нашептывал именно так. И если это хоть на половину правда, то Катя, будучи на месте Евы, явно бы одним плодом не ограничилась.

- Как это не знаете? - его рука ненавязчиво переворачивает ее ладонь, и, не встречая сопротивления, принимается рисовать круги и поглаживать пальцы, немного надавливая на кончики, - вам хочется отправиться со мной или нет?

- Зачем вы это делаете? - Катя даже трясет головой, но руки не отнимает, она вообще старается не шевелить ею, чтобы Воропаев не растолковал ее движения превратно. Вообще, как для достаточно жесткого и напористого человека, он вел себя с ней максимально бережно, стараясь не принуждать ее к тому, чего бы ей не хотелось. Проблема была в другом. Ей хотелось! Она просто понятия не имела, как она должна была об этом сказать. Сказать так, чтобы он не решил… не подумал…

- Делаю что? - глаза Александра, искрящиеся смехом и хитростью, пленяют своим блеском, завораживают, буквально лишая воли. Катя видит, какое удовольствие получает он, просто поддевая ее, немного дразня.

- Смущаете меня, - она все-таки отнимает свою руку, которую мужчина тут же отпускает. Катерина прячет ладони под столом, сплетая пальцы в замок и зажимая руки между коленей. В такой закрытой позе ей становится куда легче, словно она и правда спряталась в некоем домике. Воропаев подпирает щеку рукой, разглядывая ее чуть склонив голову, Катя старается не отводить взгляд.

- Мне просто нравится, как вы смущаетесь, - тянет он, вздыхая, словно только что признался в самом страшном грехе, - вы знаете, что вы еще краше, когда краснеете? Практически забытое умение в современном обществе.

- Хотите сказать - устаревшее? - переспрашивает Катя с вызовом, но он только вопросительно выгибает бровь, но все-таки решает удостоить ее ответом.

- Я, Катенька, всегда говорю то, что хочу сказать, - он сейчас серьезен и она слушает его очень внимательно, - в этом проблема - не каждый готов услышать правду.

- Иногда ее можно облечь в некую форму учтивости, тогда ее слушать будет куда как легче, - замечает девушка, но Воропаев только ухмыляется, на сей раз, ей знакома эта ухмылка и она готовится к едкому выпаду или скепсису.

- А что такое, по-вашему, учтивость? - спрашивает он, скорее в качестве риторического вопроса, - разве это не еще одна форма искусного вранья, для того, чтобы нравиться в обществе? Это способ говорить, на самом деле ничего толком и не произнося.

- Но разве мы не должны уживаться с другими людьми в мире и согласии? - ей безумно нравится говорить с ним о таких вещах, дискутировать, слушать его идеи делиться своими, пускай он и разносит их в пух и прах.

- Мне кажется, что вы слишком сильно увлекаетесь утопическим мышлением, - замечает Александр, - потеря себя начинается с такого рода социальной приспособляемости. Сперва вы не говорите чего-то, ведь это может кого-то обидеть. Потом не замечаете что-то, ведь это может кого-то расстроить, а потом принимаетесь называть все чашки черными, потому, что кто-то решил, что других цветов больше не существует. Попробуйте почитать что-то о дуализме утопии/антиутопии - возможно, это немного изменит ваше мышление, освободив от такого рода социальных конструктов.

- Прикрываясь красивыми словами, вы просто отстаиваете свое право хамить другим людям, уверяя всех, что это всего лишь честность! - возмущенно замечает Катя, понимая, что весь их разговор стремительно катится куда-то не туда. Разве после таких бесед следуют романтические поцелуи? Конечно, нет!

- О нет, - Воропаев довольно качает головой, - когда я кому-то хамлю, я полностью осознаю, что я делаю и никогда не прикрываю это тем, что якобы сообщаю правду, - он скалится без единой толики сожаления, - я ужасный человек, Катенька, но я не лгун.

- Значит, выходит, что все, что вы говорите, правда? - цепляется за это утверждение Пушкарева, немного подаваясь вперед, - вы никогда не лжете?

- Я этого не говорил, - пожимает плечами Александр, - я пользуюсь блефом, хорошо могу подтасовывать факты. Расположив в нужном порядке правдивые сведения, вы получите продукт, куда как более искусный и изощренный чем самая тонкая ложь.

- Вы меня так скоро запутаете, - качает головой Катя, - так вам можно верить или нет?

- Это смотря кто собирается мне верить, - улыбается он, и девушка со стоном роняет лицо в ладони. Переведя дыхание, она тихонько стонет:

- Я сдаюсь! - он реагирует на это довольным смехом. Катя вскидывает на него глаза, чтобы проследить, как расслабляется его лицо, во время искренней улыбки. В такие моменты он кажется ей особенно привлекательным, куда как ближе, чем это бывает обычно, когда он, словно находится в коконе сарказма.

- Катенька… - начинает он, но телефонный звонок прерывает их общение. Она видит, как меняется его лицо, когда он отвечает. Как пальцы его принимаются выстукивать нервный ритм по краю стола. Катерина понимает, что, скорее всего, на этом их вечер и заканчивается, ведь выражение лица мужчины и то настроение, которое он излучает, не сулит ничего хорошего. Он прощается с говорившим коротким:

- Еду, - и отключается. Александр молчит несколько минут, словно внутренне что-то решая, а затем приносит свои извинения, - мне жаль, что наш вечер начался слишком поздно и должен закончиться слишком рано, но меня ждут безотлагательные дела.

Катерина заверяет, что все понимает и даже старается выглядеть излишне бодрой, когда по пути до ее дома просто забивает эфир своими рассказами, стараясь немного развеселить хмурого Воропаева. Но не преуспевает. Уже у подъезда ее дома он словно бы оттаивает, хотя голос его звучит немного официально.

- Я хотел сказать спасибо за сегодняшний вечер и за, - он поворачивается к машине, - за то, что вы понимаете. Обещаю, что в следующий раз наше свидание будет не таким сумбурным. Вы же мне верите? - он снова смотрит ей в глаза.

- Вы так и не сказали, можно ли вам верить или нет, - поддевает его Катя, чтобы заставить немного улыбнуться. На это раз фраза попадет в цель, и уголки его губ ползут вверх, хотя в глазах эта улыбка не отражается совершенно.

- Вам можно мне верить, против вас я играть пока еще не готов, - он подносит ее руку к губам, - спокойной ночи, Катенька.