Когда тянут за уши, за нос не водят (1/2)

Сплетая и расплетая пальцы, Катя упорно отказывала себе в элементарном желании смотреть на Александра, что время от времени переводил на нее смеющийся взгляд. Нет, она не смущалась и не стеснялась того что у них было… Точнее, ничего и не было, Господи! Но, было странное ощущение, что… что БЫЛО, то самое особенное. Пушкарева благополучно списывала все это на адреналиновый всплеск, такой себе эмоциональный подъем сравнимый разве что с алкогольным опьянением или, к примеру, опиатным флером. Да, это был идеальный способ себя переубедить в причинах своего поступка. Она все-таки стрельнула в него глазами, скользнув взглядом вдоль линии его челюсти, и тут же снова уткнулась в свои руки. Еще не хватало, чтобы он перехватил ее взгляд, прочтя в нем кроме затравленности, еще и заинтересованность. Жданов сказал ей, что Воропаев способен играть на человеческих чувствах, как на фортепиано. Пушкарева верила этому беспрекословно, и даже не огрызнулась на полушутливое замечание Малиновского о том, что ей, Катеньке, бояться нечего, ведь для того, чтобы на чувствах играли, их нужно иметь. Намек на ее излишнюю бесстрастность. Калькулятор, помним, помним, спасибо. Катя вздохнула, знал бы Роман Дмитриевич о мыслях, что посещали далеко не холодную девичью голову, то сперва бы поседел от ужаса! Она снова сжала пальцы настолько сильно, что послышался тихий хруст суставов. Совет директоров приближался просто неумолимо, и она ощущала, что уже начинала терять свое время с Воропаевым. Пушкарева поморщилась, ощутив во рту горечь, как физический перенос собственных безрадостных мыслей. Еще один взгляд на мужчину - почему от этого так тяжело? Практически больно. Особенно на контрасте с тем взрывом эмоций, что посетил ее меньше чем получаса назад.

- Вы мерзнете? - Катя вздрогнула всем телом от неожиданности, и Александр воспринял это ее неловкое движение как призыв к действию, протянув руку к обогревателю. - Что же вы сразу не сказали? - хмыкнул он, чуть дергая уголками губ в знакомой усмешке. - У меня нет причин сперва разогреть вас, а потом заморозить.

- Мне не холодно, - прозвучало это неуверенно, и слишком сильно походило на оправдание. Уши ее стали красными и горячими даже на вид. С чего бы? От его слов? От легкой заботы скрытой за мягким ехидством? От того, что она не должна была вообще сидеть с ним в этой машине? От того, что это не повторится никогда?

- Ага, я заметил, - Воропаев проверяет ладонью разогретый поток воздуха, - вы пальцы трете с таким усердием, что скоро покажутся кости. Признаться в собственной слабости не стыдно, главное, делать это в кругу правильных людей.

- И вы тот самый правильный человек? - Пушкарева с радостью вцепляется за возможность сменить вектор разговора. Она не желает говорить о себе, своих слабостях и желаниях. Так не далеко до нового приступа слез и жидкого отчаяния в венах. Лучше говорить про Александра, тем более что такой шанс выпадает так редко.

- Для вас, в эту минуту - да, - просто отвечает мужчина, перестраиваясь в соседний ряд таких же редких автомобилей, что движутся все дальше и дальше от города.

- А что, в другую минуту это может быть иначе? - Катя чуть склоняет голову к плечу, теперь получая полное право глазеть на мужчину. Активный диалог требует зрительного контакта. Ведь так? Воропаев хмыкает, чуть качая головой, и Пушкарева ощущает, буквально кожей, что в этот момент Александр причисляет ее к младшей группе детского сада. Она хмурится, предполагая, что ответом теперь ее могут и не удостоить, но, видимо, катание по полю оказывает благотворное влияние не только на нее. Воропаев чуть поворачивает к ней голову, чтобы скрестить с ней свой взгляд.

- Вы чудо, Катя, я думаю так на полном серьезе, как и то, что я готов игнорировать, что вы тратите свое время и мозг на Жданова. Но кто знает, что ждет нас в будущем, ведь так? Я могу предположить, что если я решу играть против Андрюшеньки жестко, то вы окажетесь на линии огня. Меня, безусловно, это расстроит…

- Но не остановит? - Катерина предполагает продолжение фразы, но вместо холодка по позвоночнику, ее наполняет дрожь предвкушения.

- Не остановит, - соглашается мужчина, - мне придется убрать вас с моего пути, и, соответственно, в этот момент я не буду для вас безопасен.

- Вы думаете, что говоря это, вы позволяете мне расслабиться? - Пушкарева скалится, довольная тем, что подловила Александра на таком досадном просчете.

- Отнюдь, - мужчина подмигивает ей, постукивая кончиками пальцев по рулю, заставляя ее переключить свое внимание на его руки, - я просто отвечаю на ваш вопрос, ведь я же обещал быть честным с вами, ведь так?

- А еще вы говорили, что у нас перемирие, а сейчас практически в лоб заявляете, что можете в любую минуту оказаться со мной по разные стороны баррикад, - Катерина произносит это до того, как ее мозг подключается к оцифровке выданной информации. Александр заливается настоящим, заразительным, легким смехом. Смехом, который Катя слышит так редко и она с радостью хватается за возможность не просто слушать этот звук, но и любоваться тем, как меняется его лицо в этот момент. Кто знает, вдруг это их последняя встреча, ведь так?

- Вы сейчас ловите подлеца на подлости, лгуна уличаете во лжи и дивитесь этому как восьмому чуду света, - он качает головой, чуть утирая левый глаз, - вы неподражаемы, просто неподражаемы. Но, я вынужден согласиться, что я давал вам обещание, поэтому, мне придется выкручиваться, - он вздыхает, выглядя при этом даже счастливым. Странное, непривычное выражение лица у этого человека и Катя испытывает странное желание коснуться его, чтобы убедиться, что это правда. Ей не часто приходилось видеть его таким. Возможно, он такой в кругу семьи?

- И как вы собираетесь выкручиваться? - она принимается усаживаться поудобнее, чтобы лучше видеть, как меняется его выражение лица, чтобы заметить те едва уловимые перемены в его мимике которые помогут заметить врёт он или нет. А Пушкарева была уверена, что за время из общения она научилась это подмечать. Или это Воропаев позволял ей это? Она до сих пор не была уверена до конца.

- Так и быть, я пошлю вам предупреждение в случае, если мне придется отодвигать вас с моего пути. Знаете, как говаривал князь Святослав? Иду на вы. У вас будет время, чтобы сделать выбор, - он чуть поворачивает к ней голову, подмигивая. - А дальше я буду действовать по принципу - кто не спрятался, я не виноват.

- Вы все равно оставляете за собой право меня… устранить? - почему-то этот разговор веселит Катерину, а не пугает. Александр кивает, уголок его губ дёргается вверх и тут же опускается снова, старательно пряча его веселье

- Конечно, - говорит он холодно, отстраненно, - разве не в этом весь смысл?

- И как же вы собираетесь меня устранить?- ей безумно не хватает стола, на который она могла бы опереться локтями, чтобы уложить подбородок на сплетенные пальцы, всем своим видом принимаясь подобострастно слушать. Пушкарева только вздыхает и чуть опирается виском о высокую спинку сидения, демонстрируя легкую заинтересованность, но не более того.

- Например, - Воропаев щелкает языком, словно бы подбирая самый изысканный вариант, - свезу вас куда-нибудь за город и запру в глубоком, темном и сыром подвале.

- И где же вы найдете такой подвал в наше время? - веселится Катя, испытывая чуть томное предвкушение. А вдруг и правда Александр ее запрет где-нибудь? Пусть бы и в этом мифическом подвале! Она бы получила такую желанную передышку и не корила бы себя больше от того, что ей нужно выбирать между работой и… симпатией к этому человеку. Пусть это и были полушутливые мечты, от них все равно было приятно.

- Да собственно, вот, - мужчина скалится сытой акулой, сворачивая в небольшой поселок, сплошь усеянный крупными раскидистыми деревьями, что плохо скрывают за своими ветвями симпатичные, пусть и немного вычурные дачные домики. Машина катится по узкой улочке более чем уверенно, минуя живописные подворья с высокими заборами и витыми воротами. Катерина разглядывает их увлеченно, силясь угадать, у какого дома планирует остановиться Воропаев, старательно прогоняя из головы мысли о том, что он пригласил ее выпить чаю… домой. Вот они проехали помпезный дом, вратами похожий на замок стокеровского Дракулы, вот мимо проплыла французская классика белых стен и множества вазончиков, что вскоре будут благоухать медуницей и прочими пышными и не особо требовательными цветами, еще один дом, обшитый деревянными, словно бы мореными, досками остался позади, а остановка все не предвиделась. Как же должно выглядеть жилище Александра Юрьевича Воропаева?

- И где же это самое “вот”? - не выдерживает Пушкарева, снова поворачиваясь к мужчине, он качает головой.

- Вам что, так не терпится оказаться в подвале? Опробовать, так сказать, будущее место вашего пребывания? - ей очень хочется обозвать его ехидной, или как-то поддеть, совсем слегка, чтобы насладится тем, как он переводит на нее взгляд, в котором она, пусть и ошибочно, улавливает скрытое восхищение. Но, она не успевает, Александр паркует машину у весьма скромного домика, и Катя непроизвольно поддергивает брови вверх. Выражение ее лица не укрывается от Воропаева, - что-то не так? - он спрашивает осторожно, вкрадчиво, словно кот на мягких лапах, подбираясь к воробушку. Девушка смеривает его медленным вдумчивым взглядом, потом переводит его на дом, и поводит плечом.

- Мне представлялось, что ваш дом должен выглядеть немного иначе, - произносит она, чуть растягивая слова, словно бы подбирая наиболее нейтральные. Она собирается добавить, что домик выглядит милым, каким-то тихим прибежищем, но ее обрывает его чуть едкий хмык. Пушкарева снова переводит на него глаза, замечая печать превосходства во взгляде мужчины и всей его чуть повернутой к ней позе.

- А кто сказал, что этот дом мой? - он оскаливает зубы и покидает машину, достаточно стремительно, словно бы оставляя этот вопрос в воздухе, не позволяя ей ответить. Катя ощущает, как ее уши опаляет жар. Как вообще в ее дурную голову могла прийти мысль о том, что он зовет ее к себе? С чего бы, собственно говоря?

Размышления ее оказываются прерваны распахнутой дверью автомобиля. Мужчина протягивает ей руку, галантно предлагая покинуть транспортное средство, продолжая при этом ее подначивать, словно сама ситуация смущает ее недостаточно.

- Ну что ж вы, Катенька, не выходите? Или дом перестал быть предметом вашего интереса раз он не мой? - Пушкарева фырчит, оплетая своими холодными пальцами руку Александра. Она соскакивает вниз, неловко наступая мужчине на ногу всем своим весом. Воропаев шипит, но отмахивается от попытки девушки попросить прощения, - я заслужил, как минимум я обещал не задевать вас, ведь так? Маленькая месть.

- Я не собиралась прыгать вам на ногу, - упрямо отвечает Катерина, она продолжает держаться за руку мужчины, а он не торопится высвобождать свои пальцы из ее хватки. Александр скользит своим большим пальцем по ее костяшкам так осторожно, нежно, буквально едва касаясь.

- Я знаю, - он улыбается, - но это не значит, что я не хочу вас поддеть. Вы просто прекрасны в праведном возмущении.

Она сжимает его ладонь чуть сильнее и тут же ослабляет пальцы, чтобы смягчить хватку. Но Воропаев понимает ее превратно, тут же отпуская ее, и Кате не остается ничего, кроме как убрать свою руку.

- Пойдемте, - Александр разворачивается к калитке, - незачем стоять на улице, с не меньшим удовольствием я могу дразнить вас и в доме.

Он снова не ожидает ответа, просто открывает калитку, чуть нажимая на ручку. Пушкарева удивленно выдыхает - ворота не удосужились запереть? Она скользит за мужчиной вглубь двора, озираясь вокруг. Дворик встречает ее ухоженными дорожками, садом камней, разбитом, в самых лучших его традициях, правда, активно нарушенном ветром, что превратил ровные полосы в небольшие барханчики и улоговины. Практически все ветви деревьев перевиты яркими разноцветными, хоть и порядком потрепанными лентами. На концах некоторых из них были привязаны деревянные фигурки, металлические подвески, даже нечто похожее на крохотные изделия из кости. Ей очень хотелось подойти ближе, рассмотреть, прикоснуться, но мужчина увлекает ее ближе к дому, чуть придерживая ее за локоть, чтобы не отставала. Пушкарева продолжает вертеть головой, выхватывая то стену дома, обложенную стеклянными осколками, что формируют рыбок кои, что кружат в брачном танце, то музыку ветра, сложенную из ракушек, явно самодельную, кривую, асимметричную и от этого странно привлекательную. Чей же это все-таки дом?

- Здесь все так необычно, - осторожно начинает она, прослеживая за тем, как Воропаев подпирает дверь бедром, старательно проворачивая ключ в замке с тихим хрустом, - особенно… - она тянется пальцами к одной из нитей музыки ветра, когда слышит незнакомый зычный голос.

- А! Сашка, это ты! А я-то думаю, кто это решил хозяйничать в Кристинкином дворе! О! А ты кто? - вообще Катерина никогда не причисляла себя к томным барышням, которые с визгом бросаются на шею своему спасителю, но, все вышло столь неожиданно… Она сдавленно вскрикнула и шарахнулась в сторону стоявшего в пол-оборота Воропаева. Мужчина отреагировал мгновенно, бросил ключ в многострадальном замке, и притянул девушку к себе, одним движением поворачивая ее в противоположную от возможной опасности сторону.