Золото убило больше душ, чем железо - тел (2/2)

- Неправда, - горячность, возмущение буквально наполняют салон автомобиля. Даже хочется открыть окно, - я себя уважаю, и другие меня уважают.

- Ну, раз вы так уверенно об этом говорите, - Воропаев улыбается, не глядя на Катерину, - значит, и правда, уважают, просто я этого еще не разглядел.

- Я вам очки подарю, - бросает Пушкарева немного зло, - чтобы вы лучше видели.

- Тут простые очки ну никак не помогут, - уверенно заявляет Александр, - только ваши, восхитительно розового цвета. Их-то вы сможете одолжить? Или самой позарез нужно, чтобы жизнь не казалась такой серой, пресной, страшной и безрадостной?

- А я думала, вам претит носить что-то столь копеечное, - имеет она в виду свои очки, - даже и не знаю, где вам раздобыть такие же волшебные, но в золотой оправе, чтобы вам соответствовали.

- Вы сейчас меня в чем обвиняете - в том, что я предпочитаю хорошие вещи, что у меня есть деньги или то, что я очень эти самые деньги люблю? - Воропаев поворачивается к Катерине, разглядывая ее с неподдельным интересом. - Или же вы мне хотите рассказать о своей ”не таковости”? Что деньги для вас пыль и презренный металл?

- Я не гонюсь за ними уж точно, - а голос Пушкаревой пробирается самодовольство, совсем немного, но этого хватает, чтобы Воропаев ещё раз решил, что она все еще дитя. Так страстно отвергать материальный мир в угоду моральным ценностям могут дети или остро, болезненно романтичные в своем пубертате подростки. Интересно, к кому ей ближе?

- Вы ещё скажите, что вы все материальное презираете, - поддевает он ее, - что же вы тогда не отправились работать в архив? А что? Были бы милым архивным мышонком, и одежда бы ваша там ко двору пришлась, и убеждения, и работали бы вы за честное и светлое спасибо да пару золотых. Но нет, вы же искали место с хорошей зарплатой, чтобы сделать вашу жизнь и жизнь ваших родителей лучше и полнее ведь так? Вам тоже хочется покупать хорошие вещи, есть вкусную еду, иметь возможность получить гарантированный сервис в больнице и поехать в отпуск куда-то в теплые края, хотя это и клише. Вы жаждете радовать родителей мелочами, которых они никогда не видели - все это деньги. Их нужно любить, уважать, ценить и принимать - в этом нет ничего плохого. Главное, им не поклоняться, вот с того момента и начинаются самые острые проблемы.

- Я не могу понять, вы циник или философ? - Катя бросает это раздраженно, - вот вы любите деньги, они сделали вас счастливее?

- Я не сказал, что деньги делают нас счастливее, а правильное их использование вполне. Как и любой человек без гроша в кармане, я могу быть счастлив и несчастен. Но, поверьте, лучше грустить в небольшом домике в Альпах, любуясь горами, чем лить слезы на подоконнике в хрущевке, - он скашивает на нее взгляд, отмечая, как она хмурит брови. Видно, подыскивает убойные контраргументы. Ну-ну. Но, по итогу, Пушкарева молчит, сперва это его вполне устраивает, молчаливая капитуляция, все равно капитуляция. А победа, даже в такой малости, все равно победа. Но…

- Ну, что вы молчите, - подталкивает он Катю к продолжению беседы, когда ещё выдастся случай с ней пообщаться. Если Кира прознает, что он питает расположение к этой девчонке, вместо своего обычного интереса, она и ему мозг исклюет и ей покоя не даст. И если на себя в этом ему было порядком плевать, то Катерину было жалко, сестра и так время от времени делала в ее сторону просто непозволительные выпады.

- А что я могу сказать человеку, для которого существует его мнение и ещё неправильное? - едко переспрашивает она, - много ли толку, что я тут перед вами буду распинаться, вы же только посмеетесь. Поэтому, я выберу молчание.

- И так и проживете за спинами самоуверенных индюков, которые толкают свои мысли вслух, в то время как вы таите свои, - Катина позиция его почему-то раздражает. Или он просто злится от того, что она не хочет продолжать с ним диалог? - Плевать вообще, кто, что думает о ваших мыслях, понятно? Если они ценны для вас, отстаивайте их, и не позволяйте никому говорить вам, что вы или то, что у вас в черепушке кипит, ничего не стоит, иначе вас запинают в дальний угол, и оставят там, молча любоваться, как жизнь катит мимо вас свои волны. Успех в борьбе.

- Вы и себя к индюкам самоуверенным причисляете? - спрашивает она вполне невинно, а Воропаев буквально задыхается от возмущения.

- Вот из всего, что я только что сказал, вы запомнили именно это? То, что я самоуверенный индюк? Я думал, что вы умнее, - он снова принимается постукивать пальцами по рулю, отбивая дробь известной ему одному мелодии.

- От чего же, я запомнила все, что вы говорили, просто удивилась, что вы можете быть столь самокритичны к себе, - он слышит улыбку в голосе Катерины, но не поворачивается, много чести. Они едут молча, и Воропаев даже радуется, что движение стало активнее, и можно будет высадить эту пигалицу побыстрее. Ишь ты, любительница цепляться к словам. В следующий раз на автобусе своем поедет. Бессребреница. Но на этот раз у Пушкаревой развивается аллергия на молчание.

- Вы, правда, считаете меня умной? - ему хочется больно ее цапнуть за этот вопрос, так чтобы она снова отдалилась от него своим презрением и жесткими словами. Но голос ее звучит мягко и неуверенно, а вопрос практически просительно. Александр поводит плечами, выдыхая сквозь сжатые зубы, сбрасывая часть раздражения до того, как откроет рот.

- Слишком умной, на самом деле, - старательно произносит он слова, проводя их сквозь фильтр ядовитости, - я считаю, что Жданову с вами повезло просто безмерно, и он должен буквально благодарить провидение за то, что вы ворвались в его жизнь через подсобное помещение, - на этим словах Катерина фыркает, отворачиваясь к боковому стеклу.

- У него что, раньше не было хороших помощников? - вопрос отвлеченный, касаемый Жданова не вызывает сопротивления.

- Ему раньше не нужен был ХОРОШИЙ помощник, - отвечает Воропаев, тихонько ругаясь, когда его маневр не проходит успешно и приходится снова втискиваться в свой ряд. - Когда у руля стоял Павел, Андрей праздно прохлаждался в основном, на посту директора это не прокатило. Так что вы ему посланное Богом подспорье. Правда, понятия не имею за какие такие заслуги.

- Вы либо недооцениваете Андрея Павловича, либо переоцениваете меня, - Пушкарева проводит пальцем по стеклу, прослеживая едущую машину, и тут же отдергивает руку от оставленной полоски на отполированной поверхности. Никакой не подросток, решает Воропаев, сущее дитя.

- Не имею такой привычки, - отвечает он, делая вид, что не заметил мелкого вредительства. - Я очень хорошо умею просчитывать, на что способны окружающие меня люди.

- Так не бывает, - отрезает Катя, пылкая в своей уверенности, - нельзя составить правильный портрет человека, увидев его всего несколько раз.

- Вы еще скажите, что и с близкими людьми это не работает, ибо к ним мы изначально предвзяты, - хмыкает Александр, - люди не такие сложные создания, которыми хотят казаться. Все куда как проще.

- А кем стараетесь казаться вы? - он ощущает, как пристально смотрит на него Пушкарева, позволяя себе разглядывать его буквально бесстыдно. Спугнуть или пусть смотрит?

- Никем, - уверенно врет Воропаев, - я тот, кто я есть, зачем мне притворяться кем-то еще? Хотя, я не отрицаю, что иногда лицедейство часть моей работы, - он хмыкает, - улыбаться приходится всем без исключения.

- От некоторых ваших улыбок кровь в жилах стынет, - делится Пушкарева и Александр смеется.

- Только от некоторых? Теряю хватку, горе-то какое, - он качает головой, позволяя себе подмигнуть Катерине.

- Зачем вы так делаете? - в вопросе улавливается интерес и немного возмущения, - вам не обязательно быть язвой. Или вы и в кругу семьи такой же?

- Я и в кругу семьи точно такой же, - согласно кивает Воропаев, - привычка, она как вторая натура, знаете ли. Правда, сестер я оскорбляю куда реже, там можно и в глаз схлопотать, особенно от Кристины.

- У вас есть еще одна сестра? - заинтересованная Катя снова возится на сиденье, видимо, разворачиваясь снова к нему всем корпусом. Если она будет так активно ерзать, то обязательно протрет ему обивку. Сказать ей об этом или пусть себе крутится?

- Вы не знали? - это скорее вопрос вежливости, сомнительно, что кто-то мог поведать ей очень много о семье Воропаевых. Кира уж точно нет, а ЖенСовет ограничивался сплетнями. - Кристина старшая из нас троих. Она большой любитель много путешествовать и мало работать. Ее крайне редко можно нарисовать в Москве, больше Непал, Таиланд, Индия.

- Значит, она, как и вы не разделяет любовь Киры Юрьевны к ЗимаЛетто? - интересуется Пушкарева.

- А с чего вы взяли, что я не питаю любви к ЗимаЛетто? - он искренне сожалеет, что практически довез девчонку до дома. Его машина как раз свернула во дворы.

- Ну как же… - начинает она, а потом теряется, словно сказать ей вдруг становится совершенно нечего.

- Ну и как же? - дразнит он ее, паркуя машину у ее дома. Но девушка все никак не может собраться с мыслями. Воропаев поворачивается к ней всем телом, наблюдая за муками выбора на ее лице. Наконец Катя решается, правда глаза переводит на свои ладони, принимаясь расчесывать и без того расцарапанную руку.

- Андрей Палыч говорил, что вы ЗимаЛетто не жалуете и даже предлагали его по кускам распродать, так как хотите забрать свою часть деньгами. И что сейчас вы вернулись, чтобы… ну, чтобы получить то, что не получили в прошлый раз, - она впивается ногтями в собственную руку так сильно, что Александр не выдерживает. Он перехватывает обе ее руки, разводя их немного в стороны, чтобы прекратить это членовредительство.

- То что не получил в прошлый раз? Второй зубной имплантат что ли? - произносит он чуть слышно и растерянно. - Слова Жданова я опровергать не буду, много чести, - заявляет он уже громче, переворачивая руки девушки ладонями вверх и обратно. Замечая, что она замерла, словно кролик перед удавом - один бросок, и нет ее. - Но, не буду отрицать, что в пылу гнева я действительно сказал, что продам свою часть акций, да еще и не абы кому, а прямым конкурентам. Если вам это так важно, и это вас успокоит - я не приехал разрушать ЗимаЛетто, я приехал удостовериться, что Андрей справится с этим сам.

Катерина смотрит на него широко открытыми глазами, не пытаясь высвободить свои ладони из его рук, не отвечает, не шевелится, слава Богу, хоть дышит. Воропаев качает головой, он отпускает ее правую руку, а затем подносит левую к своим губам, целуя ее царапины. Зачем это сделал и сам не понимает, но в тот момент ему казалось это правильным. Девчонка вздыхает и заливается краской в мгновение ока. Он отпускает ее пальцы, позволяя ей окончательно забрать свою руку в свои владения.

- Прекратите делать это с собой, - намекает он на царапины, и Катя быстро-быстро кивает, как только голова не отвалилась от усердия. - И еще, - он улыбается, когда замечает, как Пушкарева сжимается в комочек в ожидании подвоха, - во сколько вы обычно выходите на работу?