Душа человека заключена в его делах (2/2)

- Слава Богу, он не может тратить мои деньги, - смеется Жданов, - Катя, я говорю об этом не от праздности, поверьте. Все, что делает Воропаев, не имеет никакого отношения к “душевной доброте”, - последние слова он выплевывает с презрением, - если он не преследует одну цель, он преследует другую. Это очень хорошая попытка втереться к вам в доверие! Или вы думаете, что он ни с того ни с сего проникся к вам симпатией? Серьезно?

- Я похожа на идиотку? - Катерина произносит это до того, как осознает, что вообще открыла рот для ответа, а Андрей давится очередным словом, немного прокашливаясь. Он поднимает руки вверх.

- Нет, Катенька, что вы, я просто хочу предупредить вас. Как-никак, я знаю этого человека чуть больше вашего, и все его выпады просчитываю на раз. Но это не значит, что я сомневаюсь в вас, нисколько, - он говорит так, что ему хочется поверить, но едкая обида поселяется в груди. Крайне тяжело, когда тебя считают глупее и наивнее чем ты есть на самом деле. “Неужели вы думаете, что он проникся к вам симпатией?” - да, Катя и правда была готова в это поверить, да что там, она поверила, но обманываться она уж точно намерена не была. Но в голове упорно звучали слова Воропаева, брошенные буквально перед приходом “такие как вы, не могут не нравиться” - интересно, он, правда, так думал? Парадоксально хотелось в это верить.

- Я благодарна вам за вашу заботу, - Катя решает закрыть эту тему раз и навсегда, - и я учту ваше предупреждение на будущее. А пока, мне бы не хотелось отнимать ваше время на праздные разговоры. Вы за документами или по какому-то конкретному вопросу? - Андрей кивает.

- И первое, и второе, - он вздыхает, а потом добавляет растерянно и недовольно, - как вы и говорили, нам отказывают в кредитовании. Придется искать альтернативный выход, иначе мы имеем просто колоссальную возможность сесть на мель буквально в одночасье, а уже оттуда нас не сдвинет даже волшебство.

Своим самым главным свершением Катя считала то, что сумела добраться до работы без происшествий и повторного попадания в стены гостеприимной клиники. А может, это было от того, что на ее пути не встретился Воропаев? Она буквально с замиранием сердца вошла в здание, и уже с приемной была снесена громовым сюсюканьем доброй половины ЖенСовета - соскучились по ней знатно, о чем наперебой и пытались ее об этом известить, буквально радуясь возможности ее подержать за руку или обнять. Это было мило, лестно и, что греха таить, приятно. В палату к ней добрались тогда только Амура и Маша, и то, потому, что Буйо жила в том же районе, а Марию на своем коне доставил Федя. Правда, к ней домой они уже заявились целой делегацией, и сожрали половину ящика присланных Александром апельсинов. Нет, жадиной она, конечно, не слыла, но было досадно, что мама так щедро раздавала то, что причиталось ей одной. Прибедняться не хотелось, но такие широкие жесты в ее сторону были редкостью, как снег в апреле, и ними хотелось насладиться единолично. Хорошо, что она ещё додумалась обыскать многострадальный ящик сразу по его прибытию. На наличие записки или чего-то ещё. И, что самое смешное, она обнаружила ее там - крохотный, осторожно вырванный из блокнота по тонкой линии перфорации, лист бумаги хранил в себе несколько строк достаточно крупным уверенным, даже красивым почерком: ”Эти точно сладкие. Прямиком из Испании. Хватит на всех”. Хватило, и правда, на всех, даже Коля не только трескал их за обе щеки в ее комнате, но и уносил по несколько штук домой, поражаясь Воропаевской щедрости (где это видано, больному целый ящик присылать) и его же глупости (раз верит, что к его Катюхе можно найти ключик парочкой апельсинов, да).

В ЗимаЛетто ей решительно нравилось практически все, и, возможно, она могла бы сказать все, но… встреча с Кирой Юрьевной вышла как всегда холодной и неприятной.

- Что же, вы уже выздоровели, как я погляжу? - вместо приветствия. Кате на миг даже стало обидно, но, в конце концов, не обязана же была Воропаева до потолка прыгать в честь ее прихода, правда?

- Да, спасибо огромное за беспокойство, - кивнула она, сильнее наваливаясь на костыль. - Готова вернуться к работе.

- Очень хорошо, ведь где это видано, чтобы директор пропадал часами неизвестно где? - добавила она возмущенно, - вы украли у Андрея Павловича его улыбку, Катя, без вас ему уже и погожий день не в радость, - слова эти кололи, жалили, и девушка внутренне порадовалась тому, что руки были заняты костылем и портфелем, а то, она неминуемо расцарапала бы себе кожу, чтобы унять этот внутренний зуд. Катерина только опустила глаза, пробормотал ”извините” и прошмыгнула (насколько позволял костыль) в сторону своего кабинета. Знала бы Кира от чего Андрей ходил по ЗимаЛетто хмурый как туча, поседела бы неравномерно. Не дай Бог, конечно.

Надежно укрывшись от всех в своей каморке Катя, наконец, выдохнула буквально со свистом - теперь можно и поработать. Она погрузилась в отчеты и жалобы Жданова буквально с головой, вытесняя из своего сознания другие мысли. Андрей был нервный, раздраженный и даже немного злой - и Катерине было сложно его за это винить - пазл не складывался в картинку, компания шаталась как карточный домик, а собрать воедино не получалось от слова совсем.

- Не надо паники, мы не на Титанике! - Малиновский хлопнул Жданова по плечу с такой силой, что Андрей даже немного подсел под ударом и, наконец, занял свое место за столом, прекратив оглашать кабинет разливающимися воплями. - Не только счастье любит тишину, - заметил Роман, - но и концентрация, так что хватит кричать на нашу Катеньку, - он зашел за кресло Пушкаревой, опуская руки ей на плечи, - она пугается.

- Кредиты нам никто все равно не даст, - продолжила свою речь Катерина, поводя плечами, старательно намекая Роману, что можно убрать от нее свои руки. Она совершенно не испугалась крика Жданова, к, такого рода, выпадам она более чем привыкла - ну, эмоциональный человек, ну, что ты с этим поделаешь. Ее больше волновало то, что раскрасневшийся от крика Андрей мог с легкостью схлопотать себе инсульт - вот это Катю реально волновало.

- Я уже понял, что кредит нам никто не даст, - Жданов закинул голову назад, возмущенно выдыхая, - или вы повторяете это еще раз, и еще раз, и еще, чтобы я мог получше привыкнуть к бедственному положению дел?

- Я пытаюсь сказать, что на банки мы больше полагаться не можем, ЗимаЛетто слишком быстро теряет платежеспособность, - Катерина еще раз поводит плечами под руками Малиновского, а потом обращается к Роману, - можно не жать мне на плечи, это отвлекает? - он тут же отпускает ее, поднимая руки вверх.

- Не хотел вас отвлекать, Катюша, простите, - его улыбка радушная и слегка игривая, но ее внутренне передергивает от этого выражения лица.

- До совета директоров мы никак не сможем выровнять наше положение, - предупреждает она Андрея, который близко к тому, чтобы закрыть уши руками, - возможно, стоит подать реальные отчеты? - она тут же жалеет о своих словах, оба мужчины воззряются на нее как на умалишенную.

- Катенька, - Жданов звучит буквально ласково, и эта обманчивая мягкость заставляет ее вжаться в кресло. Не то чтобы она боялась его… так, легкое опасение. - Катенька, вы, правда, думаете, что если я выдам все наше… бля… бедственное положение, то от этого ЗимаЛетто станет легче? Ну?

- Нет, не станет, - Катерина и правда так не думала, но ей казалось, что если бы Андрей Палыч все-таки переступил через себя и поговорил с отцом, то, вполне возможно, что Павел Олегович предложил бы некий выход из сложившейся ситуации. Ведь, у старшего Жданова был за плечами недюжинный опыт выходов из кризиса. В конце концов, тяжкое бремя девяностых они благополучно пережили - ведь так?

- А если не станет, то почему мы должны подставлять свою голову под топор Павла Олеговича? - к ней склонился Малиновский, на это раз упираясь руками в спинку кресла. - Или того хуже! Воропаева! Уж он точно никого не пожалеет, вы, как наша главная помощница вылетите первой.

- Или вы хотите на моем месте увидеть Александра Юрьевича, а, Катенька? - Андрей подается вперед, упирая локти в стол, - что, время в клинике с этим проходимцем не прошло даром? А я предупреждал…

За обвинениями, спорами и попытками решить нерешаемую задачу Катя пришла к нескольким выводам: первый - легального решения проблем у ЗимаЛетто нет, и идея с НикаМодой, рожденная в муках и нервных припадках кажется все более реальной и действенной. Второй - последняя надежда на такую малость, как сохранить с Воропаевым вид мирных, приятельских отношений, постепенно канула в Лету. Если она ввяжется в реализацию идеи с НикаМодой, ей придется слишком много врать, а у него, как не крути, на такое дело был особый нюх - даже рядом с ним стоять будет совершенно небезопасно. Третий, но не по важности вывод, заключался в том, что Александр был прав - эти две недели нечаянного отдыха дома она и правда поднабралась сил, если не физических, то моральных точно.

День катился к завершению абсолютно для Кати незаметно, оставив после себя приятную усталость, саднящую боль в ноге и легкое раздражение от нерешенных задач. Вместе все это будоражило ее как крепкий напиток - теперь ей хотелось добраться до дома и отдохнуть, попарить ногу в солевой ванне и оставить несколько записей в своем дневнике - было над чем подумать. Она как раз выдвинулась в сторону выхода, когда заметила в коридоре Киру, в обнимку с… Александром. Катерина малодушно замерла за полуприкрытой дверью, не желая получить очередную дозу едкости от Воропаевой, а точнее, она была совсем не готова снова увидеть изменившееся лицо Александра, холодность его взгляда, услышать жесткость в его словах, снова вернуться в режим противостояния с этим человеком.

Она присмотрелась к сестре и брату, сперва ей показалось, что Кира обнимала его, словно ища в его руках утешения, но затем Катерина приметила, что это Воропаев прижимал ее к себе. В то время как она старательно изворачивалась в его руках, ухватив его за ладонь, впиваясь в нее ногтями.

- Можешь не стараться, у меня там все уже зажило, - заверил сестру Александр, - так что или сжимай сильнее, или поехали ко мне, я тебе еще порцию сварю, сможешь на меня снова его вылить.

После этих слов Кира замерла в его руках, раздраженно выдыхая, а затем как-то обреченно упираясь в него всем телом. Катерина замечает, с какой лаской, нежностью поглаживает плечи сестры Воропаев, словно она самое ценное, чего он когда-либо касался. Ей странно видеть этого с виду холодного, надменного и отстраненного мужчину таким бережным, ведь раньше любое общение Воропаевых происходило за закрытыми дверями кабинета Киры или того лучше - за пределами ЗимаЛетто.

- Не поеду я с тобой никуда, - говорит она это зло и устало одновременно, - я вообще тебя просила не приезжать сегодня. Андрей и без твоей довольной рожи сам не свой.

- Так он не свой и есть, - улыбается Воропаев, а потом сникает, - проблема в том, что он еще и не твой, и тебя это беспокоит.

- Это не должно беспокоить тебя, - отрезает Кира, хотя лицо ее выражает напряжение, кривясь в болезненной гримасе, - отпусти меня, я успокоилась. Ну! - она произносит требовательно, а затем ударяет локтем назад, заставляя брата охнуть и рассмеяться.

- Тише, - он разжимает кольцо рук, позволяя ей вырваться на свободу, слегка потирая ушибленное место, - не кипятись. У тебя какие-то планы на вечер?

- Да, сегодня Андрей приедет ко мне на ужин, так что мне с тобой некогда тут… - она поправляет волосы независимым и гордым жестом, а потом добавляет, - но я все равно рада была тебя видеть.

- А то я не знаю, - Александр улыбается ей радушно, - всегда к твоим услугам, даже если ты это и отрицаешь, - он разводит руки в стороны, - обнять на прощание?

- Обойдешься, - смеется Кира, поворачивая в сторону выхода, - ты идешь?

- Следом пойду, - обещает он, - не имею никакого желания провожать тебя на свидание со Ждановым. К этому я еще не готов.

- Как знаешь, - пожимает плечиком Кира, - возможно, я еще заеду к тебе… сегодня вечером. Как пойдет.

Воропаев только кивает, провожая сестру взглядом. Катерина прижимается к двери сильнее, ожидая, когда он тоже удалится следом за Кирой. Но вместо этого Александр произносит, не оборачиваясь.

- Катя, шпион из вас на два с минусом. Выходите, и я окажу вам услугу - подвезу домой, - от неожиданности Пушкарева роняет костыль.