Глаза без души слепы, уши без сердца глухи (1/2)
Воропаев подошел к палате Катерины, поднимая руку, чтобы постучать. Занесенная рука замерла у полированной белой поверхности двери - ну, и что он здесь делает? Александр не собирался приходить сюда больше. С того единственного раза, когда он смотрел как Катерина трескала невиданные для себя фрукты он решил - больше не стоит. Девчонка оказалась слишком… приятной? Он, впервые за долгое время, смеялся по настоящему - расслабленно, спокойно, не ожидая подвоха. Эта странная, смешная Пушкарева не была способна на подлость, и это подкупало - даже слишком. И Воропаев решил - больше ни ногой в палату, к этой собственности Жданова. Ни ногой! Очередная корзинка обещанных Катерине фруктов уехала в клинику курьерской доставкой - так было хорошо, так было правильно. Безопасно? Да. Безопасно. А потом к нему заявилась Кира, на корню высмеивая его человеческое, кому сказать не поверят, желание проявить элементарную вежливость. Обожженная рука засаднила. Он осторожно потер ее пальцем над тонким кривым слоем бинта - самодельная повязка, да. Кира умудрилась ожечь ему тыльную сторону ладони у большого пальца и указательный палец от костяшки до сгиба. Безумно радовало одно - рука была левая, иначе работать было бы просто невозможно.
Воропаев снова занес руку, чтобы постучать и снова ее опустил. Ну, и какого черта ты пришел на этот раз? Внутренний голос намекнул на непозволительную слабость - что, может, будешь приглашать ее на чай, когда она на ноги встанет? Так, раз в неделю, для эмоциональной разрядки? Прекрасно. Плюнув на все, он распахнул дверь в знакомую палату без стука, раздражение на себя, сестру и ситуацию сжало его горло буквально тисками. Обычно на работе это было чревато всплеском гнева на особо нерадивых сотрудников. Благо, таких хватало всегда и везде - было куда сбросить внутренний накал. То, чего явно не хватало Кире - ее агрессия находила другое русло.
Катерина подняла голову от книги, которую увлеченно читала. Растерянность на лице буквально в секунду сменилась радостью, а затем неуверенностью.
- Александр Юрьевич? - она отложила книгу в сторону, предварительно вложив в нее шнурок вместо закладки, - я не ожидала вас увидеть, - волосы ее были распущенными и выглядели слегка влажными, она предприняла попытку их убрать в привычный узел, но Воропаев поднял руку вверх.
- Оставьте, пусть высыхают, - он прошел к гостевому креслу, но оно, как и тумбочка у кровати, оказалось завалено документами.
- Это неприлично, - Катя мило покраснела, но попытку заплести волосы бросила, - простите, у меня тут беспорядок.
- Вижу, у этого беспорядка очень звучная фамилия Жданов, - кивнул Александр и сел на край постели девушки, поправив полы пиджака. - Как нога? Что говорят врачи?
- Андрей Палыч ничего плохого не хотел, - моментально переходит Пушкарева в защитный мод, - просто работа стоит…
- Сколько лет без вас эта работа стояла, уж пару недель бы еще простояла, - уверенно заявляет Воропаев, - вам нужно нормально восстановиться.
- Я восстанавливаюсь, - говорит она ворчливо, снова принимаясь теребить распущенные волосы, в попытке их заплести.
- Да отстань ты от них уже, - бросает Александр, и Катерина отпускает пряди, широко распахивая глаза, - простите, - тут же исправляется он, - сжимая спинку носа большим и указательным пальцем левой руки, и тут же ее отдергивая. Больно.
- Что у вас с рукой? - она подается вперед, протягивая свою руку к его ладони, и Воропаев отодвигает ее подальше.
- Кофе, - говорит он так, словно это все поясняет. Катины брови подпрыгивают вверх.
- Вы же говорили, что не любите кофе, - припоминает она их прошлый разговор, и Александр улыбается, демонстрируя девушке перевязанную руку.
- Видно, у нас это весьма взаимно, - она качает головой, в попытке разглядеть его руку, но попыток коснуться его больше не предпринимает. Уже хорошо.
- А почему повязка у вас такая кривая? - интересуется Пушкарева, и Александр недовольно поджимает губы.
- Это чтобы всякие умненькие барышни проникались ко мне жалостью и задавали глупые вопросы, - в голосе прорывается язвительность, а губы кривятся в недовольной улыбке. Катерина сникает.
- Зачем вы так? - она произносит это буквально обиженно, и Воропаев искренне сожалеет о своей резкости. Ну, вот что ему стоило быть немного мягче?
- Не кисните, а то у вас даже апельсины в кожуре забродят, - кивает он на тумбочку, где гора документов оказывается прижата двумя яркими фруктами.
- Я не кисну, - она хмурится, тоже поворачиваясь в сторону апельсинов, - а они и без меня… не особо сладкие, так что, вы переоцениваете мои возможности.
- Переоцениваю? - Воропаев скользит по ней изучающим взглядом, буквально заставляя девушку неудержимо покраснеть. - Да нет, я очень стараюсь оценивать вас максимально адекватно. В конце концов, вы мой самый главный оппонент на ближайший совет директоров. Я просто обязан оценивать вас по достоинству.
- И как вам поможет то, что рядом со мной киснут апельсины? - спрашивает Катя, притворяясь гораздо увереннее, чем она есть. Александр скалится и молчит, заставляя девушку напрячься под его взглядом чуть сильнее, а потом отвечает:
- На войне, как на войне, Катюша, никто не знает, какая информация может оказаться решающей. Давайте сюда ваши дары Турции, я уверен, эти апельсины окажутся сладкими. Давайте, - он протягивает правую руку, и Пушкарева послушно вкладывает фрукт ему в ладонь. Поразительная послушность! Жаль преданность принадлежит не тому человеку. Хотя, кто он такой, чтобы решать, кому должна принадлежать ее преданность? Он принимается очищать кожуру от мякоти осторожно, стараясь не морщиться от боли в левой руке. Катерина протягивает ему небольшое светлое полотенце, которое Воропаев набрасывает себе на колено.
- А почему вы воюете с Андреем Палычем? - он хмыкает, видно сидеть молча Катя сегодня не намерена, - неужели нельзя жить дружно?
- Вы что, в детстве мультиков про кота Леопольда пересмотрели? - поддевает девушку Александр, - это называется здоровая конкуренция. Я еще не пытаюсь испортить ему жизнь, пока, - он замолкает, наконец, окончательно освобождая мякоть от кожуры, принимаясь разделять ее на дольки, пачкая пальцы в ярком ароматном соке.
- А почему “пока”? Вы что, собираетесь ее портить? - он вскидывает на нее взгляд. Катя смотрит на него широко распахнутыми глазами. Бесхитростное создание! Неужели такие еще выживают в современном обществе.
- Вы что, пытаетесь выведать у меня мои страшные и коварные планы, относительно вашего разлюбезного начальника? - Воропаев протягивает ей оторванную дольку. Катя подается вперед, забирая ее губами. Александр не роняет несчастный кусок апельсина только усилием воли, Пушкарева улыбается немного виновато, пережевывает и отвечает.
- И правда сладко, вы простите, я не хотела руки пачкать, - он только качает головой, выбирая не комментировать ее жест, - и я ничего не выведываю, просто… хочу вас понять, - она пожимает плечами.
- Не такой уж я сложный, чтобы голову надо мной ломать, - подмигивает он ей, протягивая очередную дольку, в этот раз, уже нисколько не удивляясь Катиному способу ее забрать, - но так и быть, я сделаю вам одолжение, позволю обезопасить Андрюшу. - Он наслаждается хмурым выражением лица Кати, а потом добавляет. - Вы создаете прекрасные отчеты. Говорю, создаете, - он съедает дольку апельсина, дивясь тому, что он и правда оказывается сладким, - потому, что все выглядит слишком лощено, слишком идеально. На будущее - не подавайте таких баснословных цифр, уже очень похоже на вранье.
- Я… - она краснеет, окончательно выдавая себя с головой. Воропаев кивает собственным мыслям, и продолжает.
- Так что вам сказал врач? Долго еще будете узником замка Иф? - очередную дольку Катя все-таки забирает пальцами, и он испытывает странное ощущение, что его буквально лишили чего-то важного и приятного.
- Мне еще недели полторы в гипсе ходить, - отвечает она, разрывая дольку на кусочки поменьше, - а через пару дней уже можно будет вернуться домой.
- Рады, что окажетесь в родных стенах? - Воропаев отрывает небольшой кусочек апельсиновой кожуры, принимаясь ее покусывать.
- И да, и нет, - отвечает девушка немного уклончиво, а потом поясняет, - дома в любом случае куда как лучше, все свое и… все свое, - она смеется, а потом добавляет, - но здесь мне гораздо удобнее работать, да и Андрей Палыч вряд ли с документами ко мне домой придет. Папе это точно не понравится - у него порядки строгие - больничный значит больничный.
- В этом случае, строгий папа не так плохо, - ухмыляется мужчина, - вам полезно будет отдохнуть от всего. И от назойливой компании Жданова тоже.
- Он не назойливый, - она пожимает плечом, - это просто работа, и ему очень тяжело сейчас без меня, ведь найти замену…
- И незаменимых заменяли… знаете такой афоризм? - Воропаев изучающе разглядывает лицо девушки, волосы ее высохли и распушились, завиваясь волнами. Сейчас Пушкарева казалась ему вполне себе милой, домашней… близкой? Он сжимает левую руку в кулак - немного боли для трезвости это прекрасно.
- Знаю, - кивает она, - но я бы не хотела, чтобы меня заменили, - Катя предельно честная и это очень подкупает Александра в очередной раз.
- Тогда не глупите и не упластывайтесь на работе до безумия, - советует он, - Жданов скорее руку себе отрубит, чем от вас откажется. Поверьте мне, я знаю, что я говорю.
- Вы говорите об этом столь уверенно, но сами же, минуту назад заявляли, что можно заменить всех, - Катерина улыбается в легком недопонимании, и он охотно решает пояснить, что случается с ним крайне редко. Обычно он пользуется принципом - не понял меня с первого раза, не понял совсем.
- Так, я и не отрекаюсь от того, что я заявлял, - он пожимает плечами, - просто если вы будете так гореть на работе и работой в целом, то до выгорания вам рукой подать. А вот оболочку выгоревшую, никто на работе держать не будет. И, попрошу заметить, я сейчас говорю не об Андрюше, как о подлеце, который попользовался и бросил. Я говорю о конкурентоспособности - если вы как работник не будете дотягивать до того высокого стандарта, который вы сами себе и поставили, вам будут искать замену. И найдут. А вы сами признались, что этого не хотите. Делайте выводы.
- Звучит это все как-то очень по потребительски, - кривится Катерина, - а как же простые человеческие отношения? Хотите сказать, что они не в цене?
- Еще лет десять назад они УЖЕ были не в цене, а то и еще раньше, - ухмыляется Воропаев, - так что, я даже не знаю, чему вы удивляетесь. Чтобы быть на вершине, Катя, нужно вырабатывать жесткость своей позиции, в чем-то даже жестокость суждений. Без этого жить вам будет куда как сложнее, - он проглатывает желание сказать, что без этого “жить в целом будет вряд ли возможно”.
- Получается, вы жестокий человек, Александр Юрьевич? - Пушкарева спрашивает, но в то же время ему кажется, что она утверждает, сама не понимая, зачем задает ему этот вопрос. Кривая улыбка заставляет девушку немного ежиться.
- Жестокость, как таковая, понятие весьма и весьма относительное, - он собирает оставшиеся апельсиновые корки и метко забрасывает их в урну. - Главное знать, как это понятие можно согнуть под себя.