Contra spem spero: без надежды надеюсь (1/2)

Тяжелые, мутно-серые тучи лениво ползли по небу, то сливаясь друг с другом, то расходясь, намекая жалким людишкам там внизу, что они в полной их власти. Кира следила за этими надменными царицами неба, закинув голову назад, упираясь спиной в бок автомобиля - созерцание успокаивало. Она выбрала для себя особо сочную, толстую, барашковатую, некрупную тучу и теперь болела за нее каждый раз, когда она шла на сближение со своими товарками, чтобы тереться о них боками. Воропаева решила, что когда эта самая туча окончательно растворится в других, более хищных особах, она отправится в офис ЗимаЛетто. Но тучка жила - упрямая и гордая, сближалась и отдалялась, так и не растворившись ни в ком до конца. Кира поражалась ее себялюбию и упрямству - вот она, настоящая гордость - есть чему поучиться. Первая дождевая капля холодной иголочкой кольнула щеку - будет дождь? Дождь со снегом? Снег с дождем? Вторая капля, на этот раз близко к глазу, подобием слезы спустилась вниз по щеке к подбородку. Воропаева стерла щекотное ощущение со своей кожи тыльной стороной ладони. Еще одна капля упала на уголок губы, Кира подхватила ее языком, пробуя влагу на вкус. Ничего. Совершенно ничего. Это пустое ничего разрасталось в груди черной дырой, распускало свои длинные тонкие щупальца, поглощая внутренние органы, добиралось до мозга. Раковая опухоль души. Нет боли, нет счастья, нет надежды - ничего нет. Внутри пустыня Сахара, что больше никогда не увидит и капли воды, космическая пустошь без единого всполоха звезд. Дождь застучал по машине крупными каплями, влажными выстрелами дроби, отстукивая ритм, призванный успокаивать и поглощать. Без особого желания Воропаева оттолкнулась от машины, направляясь в здание компании.

- Кирочка, тебе сегодня изменила твоя обычная пунктуальность? - знакомая хватка на талии даже не вызвала привычного возмущения или раздражения.

- От чего же, Рома, - легкая улыбка поднимает уголки губ. Слава мышечной памяти - улыбка не становится маской оскала, как у ее братца, она спокойной, надменной и легкая, какой и должна быть у Киры Юрьевны Воропаевой, Снежной Королевы ЗимаЛетто. - Я просто решила сегодня не приходить раньше. Никаких опозданий.

- Ну да, ну да, - Малиновский скашивает глаза на циферблат наручных часов, - я даже иногда подумываю, как ты так умудряешься. Просто привык, что когда я прихожу на рабочее место, то ты уже тут как тут. А сегодня моя удача позволила подловить тебя у входа. Я поражен.

- А может это ты для разнообразия явился на работу немного раньше? - Кира осторожно убирает его руку со своей талии, делая это движение максимально естественным и не нарочитым. Ощущение тошноты отпускает. Хорошо.

- Может, - признается он, - хотя, я всегда стараюсь не опаздывать. Но я простой человек, я слаб, и иногда эти слабости задерживают меня по утрам.

- Смотрю, что сегодня твоя слабость была рыжей и кудрявой, - Воропаева снимает с плеча его пальто длинный витой медный волос.

- Это была хорошая слабость, - не отрицает Роман, - она тоже торопилась на работу, так что она не стала причиной моего опоздания.

- Значит, тебе стоит выбрать эту же слабость в следующий раз, она очень полезная, - Кира извлекает из сумки упаковку с влажными салфетками, протирая пальцы.

- Слабость, на которую ты ведешься дважды, уже становится привычкой, - пожимает плечами Малиновский, - от этого неумолимо теряется шарм и острота встречи. Лучше яркий один раз, чем унылое постоянство.

- Какая интересная философия, - кивает Кира, - Андрей активно ее разделяет. Спасибо, Мария, - она принимает из рук Тропинкиной несколько конвертов принесенных курьерами. - Были ли какие-то сообщения для меня?

- Нет, Кира Юрьевна, кроме этого, - Маша кивает на отданные конверты, - ничего.

- Хорошо, - Воропаева поворачивается к Роману, который как раз перебрасывает пальто через руку, готовый проводить ее до кабинета.

- У Андрея совершенно другая философия, - он говорит так убедительно, не хватает разве что ладони на груди, - он уже нашел ту с которой у него идеальное совпадение!

- И кто она на этой неделе? - Кира делает вид, что совершенно не понимает, что Малиновский всем своим видом пытается доказать верность своего друга.

- Кира, ну как ты можешь? - в этот раз он звучит немного раздраженно. Воропаева удивленно выгибает брови - немой ответ на идиотский вопрос. - Вы же помирились с Андреем. У вас же все было хорошо. Я думаю…

- Смотри, не надорвись в процессе, - хмыкает она. - Я не сказала, что у нас с Андреем все плохо, у нас просто все так, как и было. А соответственно, он все еще в поиске, как ты сказал? “Одного яркого раза”, - рука ее ложится на ручку двери своего кабинета, - если он, - имеет Кира в виду Жданова, - решит заглянуть ко мне сегодня, пусть проверит, чтобы на нем не осталось никаких следов слабости, - и скрывается за дверью. Она прижимается к ней спиной всем телом, прикрывая глаза. Ужасно.

Стоять так долго нет возможности - документы в ее руках жгут пальцы зависшими в воздухе делами, мозг постепенно переходит в рабочий режим, отталкивая мысли о Жданове в сторону. Но, маленькая острая иголочка у левого виска раскаленным кончиком обжигает сознание. Черт ее дернул вчера поехать к нему домой без привычного предупреждающего звонка. Нет, ничего крамольного она не увидела - Андрея от его дома забирала не длинноногая модель и не очередная “старая знакомая”, которая всегда оказывалась слишком молодой для слова “старый”. Андрея забирал Роман, приобнимая друга за плечи, что-то довольно ему шепча и активно жестикулируя. Вечера, проведенные в компании Малиновского, делали жизнь Жданова лучше, веселее и ярче. Ярче. С яркими блондинками. С яркими брюнетками. Даже с рыжими… От дома жениха (жениха ли) Кира направилась к брату - сбросить раздражение, поднять настроение, выговориться. Ну, или поскандалить - это очень хорошо у нее получалось. Истерики она могла закатывать кому угодно - Андрею, Маргарите, Вике и даже Павлу, а вот скандалить, так, чтобы с обидными и едкими словами, с возможностью сделать человеку физически больно - это у нее хорошо получалось только с Александром. Он шипел на нее в ответ, провоцировал, но терпел, а потом - молчал, и это было самое ценное. В тот день, когда он явился к ней из больницы, куда доставил Пушкареву, она разодрала ему руку на совесть. Когда они увиделись на следующий день, оказалось, что некоторые царапины заживали не достаточно хорошо, окрасив его рубашку красноватыми разводами. Его это раздражало, даже злило, но он ни слова не сказал ей об этом.

Она приехала к брату без предупреждения, с четким намерением выбросить из его квартиры любого, кто будет скрашивать его вечер - ей плевать.

Саша оказался дома один - он вышел к ней всклокоченный и сонный, буквально с закрытыми глазами распахивая перед ней дверь, пропуская ее внутрь и склоняясь вниз, чтобы поцеловать ее в щеку. Вещи, доведенные до автоматизма, привычное проявление любви. Ей захотелось оттолкнуть его прочь - почему он может ощущать к ней такую глубокую привязанность, а Андрей не может? Почему? Если бы Кира могла променять любовь брата на любовь Жданова, она бы сделала это без раздумий! И эта мысль обожгла ее изнутри дополнительной дозой раздражения и невозможности. Она отклонилась от брата, позволяя ему едва коснуться ее щеки губами, а затем приложила холодную ладонь к его открытому горлу. Саша дернулся как от удара, распахнул глаза и подался прочь, разрывая контакт.

- Кира, ты что, холодно же! - возмутился он, хотя и выглядеть стал куда как бодрее. Он протер лицо руками, окончательно просыпаясь.

- А что это ты решил спать в такое детское время? - Кира сбросила пальто, протягивая его брату, чтобы он с ним разобрался. Александр взглянул на часы в коридоре и вздохнул, пряча верхнюю одежду сестры в шкаф.

- Я читал и заснул, ты мне не сказала, что придешь, - он зевает, прикрывая рот рукой. Привычка, вшитая мамой на подкожном уровне. В детстве, когда Сашка позволял себе зевнуть или чихнуть, не прикрыв рот, ему отвешивалась хорошая оплеуха.

- Мне уйти? - Кира сбрасывает сапоги, отодвигая их к ботинкам брата, и проходя на кухню. Александр следует за ней, потягиваясь, сложив руки в замок и выгибаясь назад.

- Не задавай дурацких вопросов, - отвечает он ей, - чай или кофе?

- А не поздновато для кофе? - она откидывается в мягком кресле. У Сашки прекрасно получалось окружать себя хорошими вещами.

- Ты же сама сказала, что время детское, - пожимает брат одним плечом, - теперь вдруг стало поздно. Семь пятниц? - он ставит чайник на плиту, принимаясь кипятить воду.

- Ты все равно не пьешь кофе, зачем ты хранишь его у себя? - Кира принимается крутить на столе красивую резную пепельницу - сам купил? Подарок Кристины? Она ему точно ничего такого не дарила. Что она вообще ему дарила из последнего?

- Кофе пьешь ты, - спокойно отвечает он, извлекая джезву, кофе и специи, - этого вполне достаточно, чтобы я хранил его у себя и умел сносно его варить.

- Что, безграничная братская любовь? - в голосе ее разливается яд, Александр поворачивается к ней, улыбаясь кривой понимающей улыбкой.

- Что, настроение через хер перекинула? - уточняет он, - поцапалась с ненаглядным своим или с кем-то его застукала?

- Рот закрой, а то я запущу в тебя этим, - Кира взвешивает на ладони пепельницу. Она ожидает, что брат отшутится, но он круто развернулся, нахмурившись.

- Поставь на месте, чашкой в меня можешь швырнуть или сахарницей, - советует он, - ты что, не узнаешь ее? - кивок в сторону пепельницы. Она принимается разглядывать ее в очередной раз, проводя пальцем по рифленой поверхности.

- Нет, а должна? - он протягивает руку, забирая у сестры пепельницу, ставя ее на рабочую поверхность недалеко от плиты.

- Это отцовская, Кир, ты просто особо внимания на нее не обращала, наверное. Это та, с набора, который ему мама подарила на их годовщину, за пару лет до… - он осекается, а потом продолжает, - я забрал ее себе, она со мной даже в Лондон летала. Так что не стоит ею бросаться.

- Ею не буду, - гарантирует ему Кира, - так ты варишь мне кофе или только болтаешь?

- Сейчас, - кивает Александр, - только мышьяк достану, и примусь за дело, - он распахивает очередной шкафчик, извлекая оттуда несколько коробочек.

- Только мне побольше, чтобы наверняка, - напутствует его сестра, и он кивает, не поворачиваясь, - а то мало ли, меня малой долей не проймешь.