Повинную голову меч не сечет (2/2)
Изменщик, гуляка, повеса, бабник, ходок, дамский угодник, потаскун, бля… да, много какими словами называли его в стенах ЗимаЛетто и за их пределами. Сама Кира упражнялась в подборе все новых и новых вариантов - какое-никакое, а развлечение на досуге. “Что тебе нужно?” - спросила однажды Маргарита, буквально выдирая себе волосы, безумно злая на сына за очередной адюльтер. Хороший вопрос, который не мешало бы не просто задавать, но еще и ожидать ответа, а еще лучше к этому ответу прислушиваться, даже если он не оправдывает ожиданий. Что ему нужно? Свобода, на этот вопрос Андрей мог ответить без споров и метаний. Свобода, отсутствие давления сверху, отсутствие подталкивания в спину - он просит безмерно много? По мнению родителей, в особенности недовольной матери, даже слишком. “Почему они появляются в твоей жизни? Зачем они тебе?” - спрашивала Кира каждый раз, когда ловила, узнавала, подозревала, замечала. Что, черт возьми, он должен был ей ответить? Нет, положа руку на сердце, он никогда не пытался быть с ней до конца честным. Себя в этом Андрей оправдывал тем, что если бы он выложил Кире все как на духу, любая возможность на альянс между Ждановыми и Воропаевыми канула бы в Лету. Павел бы, конечно, расстроился, но смирился, а вот Маргарита, исключительно от большой материнской любви, вынула бы ему сердце из груди чайной ложкой. Приходилось юлить, врать и изворачиваться, прикрываясь ветреностью и идиотичностью. Просить прощения, осыпая невесту розами, подарками, вниманием - это было не сложно, это было приятно (Кира красивая, яркая, эффектная женщина), но это было пресно, как жрать вату, да еще и на ежедневной основе. Разве ты не захочешь вкусный, сочный стейк с блестящим жирком по боку, что подмигивает тебе поджаренными полосками от гриля, вместо пустой безвкусной овсянки, даже если она подана в красивой расписной тарелке? То-то же!
Все эти женщины, все эти загулы, все эти измены - все это было бунтом, вырванным глотком свободы, возможностью насытить свою жизнь чем-то кроме “нужно”, способом перечеркнуть слово “нельзя”. Было ли в этой погоне за собственным счастьем ему жаль Киру? Безумно. Но как его не отпускали долг и семья, так и он не мог разжать ладонь, с каждым разом сжимая в руках свою синицу все сильнее, с каждым прыжком за очередным журавлем ломая у безвольной птички в своем кулаке все больше косточек. Прости, Кирюша, мир жесток, а я в нем редкая и избранная сволочь. Но, сволочью был не только он. Малиновский яро поддерживал его в упрочнении отношений с младшей Воропаевой, радея за возможность иметь хороший щит от ее семьи. Кристина, конечно, не больше чем пустоголовая громкоголосая юродивая, которая сделает так, как попросит ее дражайший братец. А вот Сашенька… вот уж кто точно был любителем пихать палки в колеса, и только благодаря Кире Жданов оказывался надежно укрыт от его недовольства. Любые выпады в сторону своего жениха младшая сестренка Железного Алекса пресекала буквально на всходах. А что же будет с ним, если он окончательно распрощается с Кирой? Было жутко представить, за какой конец Сашенька его подвесит! Точнее не так, было понятно, за какой конец, и от этого становилось себя просто до безумия жалко. Ну, за что ему все это, а? Протяжные вздохи сожаления…
Когда вырулить из пробки, наконец, получилось, Андрей перестроился в потоке так, чтобы при первом же удобном случае скользнуть во дворы. Да, петлять по ним придется немного дольше, зато вероятности снова попасть впросак и застрять в тянучке, практически не было. Разве что он заразился порцией невезения от Пушкаревой, у которой было просто ни единого дня без приключений, и хорошо, если только на ее задницу. В последнее время, правда, эта ее особенность не столько раздражала, сколько радовала, ведь под ее ударной волной оказался не он сам, или Малиновский, который тоже успел на себе испытать этот Очкастый Рок Судьбы. Вектор Катюшиного невезения задрожал в сторону Воропаева! Особенно порадовался Жданов в тот день, когда торопящаяся в архив Пушкарева открыла Сашеньке дверь аккурат в лоб.
Подача была настолько сильной, что его швырнуло под соседнюю стенку. Катя замерла, с широко распахнутыми глазами, не зная, то ли уточнить, все ли с Воропаевым в порядке, то ли бежать со всех ног, откуда она пришла.
- А… Александр Юрьевич, с вами все в порядке? - уточнила тогда она, буквально борясь с нервным заиканием. Тот отлип от стены и скользнул по Катерине растерянно-недовольным взглядом.
- Вы сейчас зачем интересуетесь? - он еще раз ощупал место ушиба, проверяя, нет ли на пальцах крови, и нахмурился. - Хотите добавить, чтобы наверняка?
Пушкарева залилась краской стыда, буквально готовая спрятаться за пару тонких листов, что опасливо комкала в тонких длинных пальцах.
- Ну что ты, Сашенька, наша Катя совершенно безвредна, как ты мог подумать, что она собирается как-то тебе навредить. Это просто досадное недоразумение, - развел руками Андрей, широко улыбаясь. Воропаев сверкнул в его сторону глазами, оскаливаясь в привычной улыбке маньяка-убийцы.
- Она, - он обличительно указал пальцем на Пушкареву, - и есть самое главное недоразумение этой компании. Советую тебе обратиться к парочке безумных ученых, что отпилят ей голову. “Голову профессора Доуэля” помнишь? Ей бы было в самый раз! Толку бы стало больше, а вреда в разы меньше.
- А давай я сам решу, что делать с моей секретаршей, - Жданов решил, что шутка про отрубленную голову хотя и не смешная, но не лишена конструктива.
- Да я вижу, что ты тут уже порешал с твоими сотрудниками, - язвительно заявил Воропаева, - половина имеет в виду тебя и твои приказы, вторую половину имеешь ты. Это такой стратегический план управления компанией?
Андрей искренне пожалел, что Катерина не вырубила его с первой подачи.
Он припарковал машину у своего дома и прикрыл глаза, пару минут позволяя себе просто посидеть спокойно, позволяя напряжению стечь с его плеч и запястий куда-то в пол. Растворится и разойтись кругами по воде. Хорошо. Еще пару шагов и он дома. Горячая ванна, бокал чего-нибудь крепкого, хороший сон. Подъезд встретил его приятным, немного дымчатым освещением, что не резало глаза даже после кромешной тьмы ночи, которой, правда, в ярко освещенной Москве отродясь не бывало. Чем выше он поднимался, тем отчетливее ощущал удушающий аромат знакомых духов. На одном из пролетов он остановился, внутренне борясь с желанием снова вернуться к Малиновскому. Разрушить ему приятный вечер скачек с новой кобылкой и просто нажраться с ним вместе так, чтобы завтра было тяжко тащить себя на работу. Но умом Андрей понимал, что ему нужно было подняться на этаж и встретится с деланным недовольством Киры, что ожидала его под дверью. Ведь то, что она оказалась здесь, означало только одно - Воропаева готова пойти на примирение. Снова. Он не мог отбросить от себя такую возможность. Никогда не мог, а сейчас и подавно. Жданов плавно вышел на свой этаж, замечая Киру, что опиралась спиной о его дверь. Так тебе и надо, злорадно забилось в мозгу, будешь знать, как ключами в меня швыряться. Вместо этого он улыбается, и произносит максимально радушно:
- Кира, почему ты не позвонила мне и не сказала, что ты здесь? - он шагнул к ней как можно ближе. Она не отпрянула от него, смерив взглядом полным разочарования и надежды, повела зябко плечами.
- Не хотела мешать твоему вечеру в окружении твоих мессалин, - отвечает Кира надменно, обнимая себя руками в знакомом беззащитном жесте.
- Это ты очень зря, - примирительно говорит Андрей, отпирая дверь ключом, предлагая ей войти, - я же сказал тебе, что вокруг меня больше не будет никаких женщин кроме тебя. На этот раз я держу слово, как видишь. Кофе?