Стыд - это страх перед людьми, совесть - это страх перед Богом (1/2)
Несколько раз удостоверившись, в том, что рядом с роторной дверью не наблюдается ходячей трагедии с емким именем Екатерина, Воропаев, наконец, шагнул внутрь. В памяти было слишком свежо, как буквально пару недель назад эта сумасбродная Пушкарева чуть не покалечила его с помощью этого чертового вращающегося элемента. Тогда, больше всего пострадали его гордость и голова, где-то глубоко внутри себя он испытывал колоссальный стыд, что это происшествие настигло его на глазах у половины безалаберных сотрудниц ЗимаЛетто. Которым, скорее всего, и зарплату выплачивали именно за время обеда, когда создавались, распространялись и начинали жить свободной жизнью всевозможные сплетни. Даже бесячая, до сцепленных зубов раздражающая, Клочкова вызывала у Александра меньше отторжения, чем этот клуб “Серпентарий”.
- Саша, ну что ты такой злой, в самом деле, людям же нужно и на работе заводить личные контакты. Это ты рьяно радеешь за то, чтобы окружающие тебя особо не окружали, а так в обществе принято общаться. Коммуникация. Диалог с приветствиями и приятными словами, без яда и убийственных взглядов. Ты же еще не забыл, как это бывает? - уточняла-убеждала Кира, - ЖенСовет на самом деле безобиден, не нужно их трогать. Я тебя умоляю.
Воропаев на это только раздражался - ЖенСовет, кому эти самые Жен могут дать Совет? Самим себе под коньячок вечерком после работы? Лентяйки. С другой стороны, некстати вспомнилась поговорка про соринку и бревно, и что-то зудело за правым ухом тонким, практически задушенным голосом совести - а сам-то, сам… Как любой нормальный, по мнению Воропаева, человек Александр не любил упластываться на работе до полумертвого состояния по собственной воле. Нет, сталкивался он в своей жизни с разными ситуациями, но все это происходило под давлением сонма факторов, чем от его неистового желания работать на износ. Какой дурак будет жать себя до больничной постели? Ну, дурак как раз и будет, но Воропаев ведь дураком не был. Он умел работать хорошо, продуктивно, а еще лучше он умел организовывать работу вокруг себя. Если правильно распределить все обязанности между действительно высококлассными специалистами, то и проблемы будут возникать куда как реже. Возможно, именно поэтому Александр ощущал непреодолимое жжение в горле, когда видел праздно прохлаждающихся советчиц. У Клочковой было прекрасное оправдание ее бесполезности - она была тупая как воробышек, но иногда, если не открывала рот и не старалась склеить слово к слову в подобие фразы, могла становиться поистине украшением Ждановской приемной. То у остальных барышень оправданий не было ни на грош - и с мозгами все хорошо, и с руками все неплохо, да, внешность посредственная, так на таких все и держится - немного макияжа и красотка, умыл, и она растворилась среди сходных лиц - идеально. Воропаеву казалось, что с каждым его визитом он все больше убеждался, что единственный реально рабочий человек на верхних этажах ЗимаЛетто это Пушкарева.
Выходя из лифта, он буквально столкнулся с убегающими обедать, не вовремя упомянутыми, барышнями. Шумная разномастная стайка ринулась в распахнувшиеся двери и отпрянула, пропуская Александра. Образовывая вокруг него некий не пересекаемый круг. Воропаев хмыкнул, вспоминая, как в незабвенном фильме Фома Брут обводил себя меловым кругом - может, и правда эта схема работает? Хотя, советчицы, скорее всего, воспринимали это наоборот, да и на роль нечисти он подходил куда как лучше. Губы мужчины тронула кривая едкая улыбка - чем не Мефистофель, а? И все у него нормально с самомнением, не больше чем планета Земля и ладно.
- Девушки, - он галантно кивнул окружившим его барышням, у которых словно разом выключили звук. Воропаев направился мимо них, буквально наслаждаясь, как они взорвались шелестом новых сплетен. Зачем пришел? К кому пришел? Что задумал? Ужасный. Ужасный! УЖАСНЫЙ! Тот страх, что испытывали перед ним некоторые люди парадоксально зарождался не в опасности, которую представлял совершенно мирный Александр, а в них самих. Воропаеву даже стараться не приходилось - люди самостоятельно придумывали причину, почему их должно было посещать заикание от одного его взгляда. Хотя, стоило признаться, что язвительная речь и острый язык очень помогали в создании и поддержании образа подлеца и пройдохи - идеальной маски для современного падкого на лицедейство общества.
Он направлялся к Кире, собираясь пригласить ее на обед, заодно познакомить с одним многообещающим юношей, которого успел откопать на своей новой работе. Не то чтобы этот парнишка расценивался им как хороший кандидат для младшей Воропаевой, но это лучше, чем хандрить из-за очередного ночного загула Андрея. Драться со Ждановым Кира запретила, бить его исподтишка по голове не позволяла совесть (но тихо, об этом не стоило знать даже сестре) - так поступали только трусы, а Воропаев трусом не был никогда. Внутри что-то заходилось от едкого недовольства, сперва кислотой злости на Андрея разъедало легкие, опаленные сигаретами, потом желудок, затем кислота принялась приниматься за кости, выворачивая суставы болью от невозможности как-то прекратить эту агонию. Александр знал причину своего состояния - страдания его сестры, что по вечерам принялась пропадать в гараже, рвали качественнее своих собственных тревог. Так что Воропаев решил сыграть в программу минимум - увести Киру и максимально испортить день Жданову. Он настолько задумался, что чуть не снес в стремительном шаге Уютову, что направлялась в одну с ним сторону. Александр вовремя остановился, но Ольга Вячеславовна вздрогнула и чуть не выронила чашку с чаем, которую несла перед собой на крохотном самодельном подносе. Воропаев подхватил низ небольшой фанеры, выравнивая положения напитка, предотвращая повторное мытье полов.
- Добрый день, - он одаривает Уютову мягкой улыбкой. Прекрасная, просто великолепная женщина! Сколько раз она поддерживала Киру в тяжкие времена, просто не счесть. Увы, младшая сестренка не была способна на тот вид благодарности, которого действительно заслуживала Ольга Вячеславовна. Зато он справлялся с этим с лихвой! Хорошее место работы для ее сына - “Боже, как с неба свалилось, счастье какое”; приглашение в платную элитную школу с английским уклоном для внучки - “мы все не решались, но они сказали, что для нас совершенно бесплатно, а Мариша так просила”. Знать Уютовой о том, кто облагодетельствовал ее семью, было не обязательно, даже не желательно, на самом деле. Но зато Александр ощущал, что долг оплачен - ведь, отец учил, что долг это худшее, что может случиться с человеком. Никто ничего не делает просто так. И если ты по глупости забыл этот долг вернуть, или поверил, что для тебя сделали что-то по доброте душевной, то это обязательно догонит тебя и схватит за горло в самый неподходящий момент. Потащит тебя вниз с пика твоего роста и похоронит под “должен” и “обязан” - позволить этому случиться было никак нельзя. Ольга улыбается ему в ответ.
- Добрый, Александр Юрьевич, - она удобнее перебирает поднос с чашкой, - вы к Кире Юрьевне? - уточняет она, благодарно кивая, когда Воропаев распахивает перед ней дверь, придерживая для удобства.
- Да, хочу проверить, насколько она соскучилась по родному, любимому и великолепному брату, - он скалится, и Уютова смеется, и этот смех странно по-семейному согревает его изнутри.
- А я думала, что вы ее единственный брат, - поддевает она его, глаза ее сверкают мягкими смешинками, - а оказывается у нее вон сколько на выбор.
- Да нет, - отмахивается Воропаев, поддерживая предложенную игру, - это все обо мне, вы только взгляните, разве я не прав? - он поворачивается на одной ноге по своей оси, заставляя Уютову снова рассмеяться.
- Правы, Александр Юрьевич, как всегда правы, это просто у меня с возрастом хуже зрение стало, вот я и не вижу всего разом, а так, частями, - Воропаев только качает головой, исключительно Ольге Вячеславовне он мог позволить такие шутливые подначивания, которые случались между ними разве что наедине.
- Я подарю вам очень хорошие очки, - обещает он, приоткрывая для Уютовой очередную дверь, - чтобы впредь вы видели меня в самом выигрышном свете.
- Если от этого их стекла не треснут, тогда я согласна, - довольно кивает Ольга, и успевает только вскрикнуть, - осторожнее!
Кому она кричала это священное, с приходом Катерины в ЗимаЛетто, слово так и осталось для Воропаева загадкой. Пушкарева вылетела из открывающейся двери, развивая в своих смешных старомодных ботинках скорость болида формулы один. Александр честно попытался сместиться с траектории движения этого танка, но у Кати на это были другие планы. Из-за огромной стопки папок она увидела Воропаева и вздрогнула, половина груза подпрыгнула на ее руках и рассыпалась пестрым веером по полу. Одна из папок, грязно-серого цвета, подъехала под каблук мужчины, заставляя его поскользнуться и уронить в падении это недоразумение на себя. Катерина хлопнулась на него сверху совершенно не грациозно, причиняя боль острым локтем. Он уже собирался было возмутиться в перепуганное лицо Ждановской секретарши, что нависло в аккурат над его собственным, когда девушка… чихнула. Лицо его обдало мелкими брызгами, и Воропаев не выдержал.
- Вы в меня плюнули! - обвиняюще заявил он, даже не упоминая о том, что они оказались на полу опять по вине Катерины.
- Это не слюна, - заявила Пушкарева, гундося, - простите.
- Не слюна? Вы чихнули на меня соплями? - возмущению Александра не было предела, - фу! Вы решили, что если вы не можете убить меня постоянным знакомством с местным половым покрытием и летающими дверями, то вы заразите меня чем-то вроде сибирской язвы? - обычно тихая и скромная, застенчивая Катя вдруг подбирается, еще раз врезая ему локтем в живот, на этот раз Воропаев был практически уверен, что она делает это специально.
- Это вы Язва Сибирская, а лучше Московская! - она шмыгает носом, - и это не сопли, это мокрота! У меня простуда! Нормальные люди иногда болеют. Вы знаете, что это такое? - ее голос и правда звучит ниже, чем обычно, а глаза за бронированным стеклом приевшихся очков красные, на щеках ярчайший румянец, и это не от неловкости, ничуть. Катерина в принципе выглядит уставшей и воспаленной, на самом пике хвори. Какого хрена она вообще пришла на работу?
- Что такое “болеют”? - уточняет Воропаев, поднимаясь, наконец, с пола, и взирая, как Катерина ползает у его ног, собирая рассыпанные папки. Он мог бы, конечно, помочь ей в этом нелегком деле, но нет - любит дразниться, пусть любит справляться сама.
- Что такое “нормальные люди”, - огрызается Пушкарева, даже не поднимая к Александру лица, - а то в зеркале ведь вам этого не видать.
Воропаев на миг даже задыхается от такого возмущения. Пигалица мышиная! Вычислительная машинка с косичками! Он уже собирается бросить в нее оскорбление поострее, когда его отвлекает голос Киры:
- Сашка, что ты все никак ко мне не доберешься? - она окидывает взглядом всю комнату, удивленно воззряясь на Уютову, что мирно стоит в сторонке с остывающим чаем. Ольга отмирает, обращаясь к Воропаевой.
- Кира Юрьевна, у нас тут ЧП, - она косится на Пушкареву, что практически справилась с папками. Кира кривится, глядя на Катерину, и Александр читает на ее лице всю скорбь мира. Вот, не отпускает же человека. Он делает шаг в сторону сестры, а Катя вторично рассыпает по полу листы и папки, что не хотят держаться подобия пизанской башни в ее руках. Воропаев наступает на несколько неприкрытых файлами документов совершенно случайно, но как тут докажешь. До его уха доносится тихое “мудак”, он удивленно поворачивается на Пушкареву, что принимается собирать все заново. Засранка мелкая! Он демонстративно отшвыривает очередную папку с пути слишком сильно, и она улетает в дальний угол комнаты. Катерина вздыхает, но старательно делает вид, что ничего не случилось. Уютова укоризненно качает головой. Что? Она первая начала! Кире надоедает промедление, и она захватывает его под руку.
- Пошли уже, Господи! Почему с тобой что-то обязательно должно здесь приключаться? - ее тонкие цепкие пальцы впиваются до боли, и Александр ощущает подспудное напряжение. Да, сейчас он ей нужен как никогда сильно, но признаться в этом она явно ему не собирается.
- Это все потому, что мне здесь постоянно устраивают саботаж, Кир, я не виноват, - он прикладывает свободную руку от ее хватки к груди, стараясь выглядеть максимально честным. Сестра немного оттаивает, чуть ухмыляясь на заявление Воропаева.