Без корня и полынь не растет (2/2)
- Ты думаешь, он пытался тебя запугать? - Коля на этот раз отставляет еду и компот на полном серьезе, брови его сходятся к переносице и весь его вид представляет собой умильную грозность. Катя немного улыбается, хотя знает, что под этим вполне себе безобидным фасадом кроется невероятно острый ум и поразительное упорство. У всех свое оружие. - Если так, то обязательно расскажи об этом Жданову, ты же сама говорила, что он какой-то неадекватный.
- Да где сейчас адекватных взять в целом? - Катерина кривится, вспоминая, как вспылил Андрей после Совета Директоров, когда за всеми, наконец, закрылись двери. Откровением излишняя эмоциональность для Пушкаревой не стала, но орать-то было зачем? Она уважала Жданова как руководителя, ее привлекало в нем упорство, возможно, маниакальное желание доказать отцу как он эпически хорош (в чем-то это роднило его с Катей), да и старательность его тоже подкупала. Для трудолюбивой Кати это было очень важно - желание работать, развиваться, это залог успеха, если директор тоже постоянно находится в движении. Но эта его привычка брать воплем, в случае если что-то идет не так, как запланировано… Глядя на него в такие моменты Пушкарева ожидала, что он вот-вот сядет на пол, принимаясь сучить ногами в детском подобии истерики. Но, в сравнении с его бесспорными плюсами, это были такие мелочи! Идеал все равно недоступен, как не крути, его не сыскать.
- Разве твой начальник не адекватный человек? - удивляется Зорькин. - Ты о нем ничего плохого ни разу не говорила. Или я что-то слишком громкое жевал в этот момент и хрустом перекрыл твой речевой поток?
- Не перекрыл, не переживай, - вздыхает Катя, - Андрей Палыч хороший начальник, а в сравнении с этим Воропаевым еще и хороший человек.
- Не понял, - качает головой Коля, - он хороший только если сравнивать? Не кривись, звучит это уж очень неоднозначно, я просто пытаюсь понять.
- Да, не плохой Жданов человек, просто… - Пушкарева старательно подбирает слово, которое бы отражало не благообразное поведение практически женатого человека, что веется по доброй половине моделей ЗимаЛетто, - это к рабочему процессу не имеет никакого отношения, - сдается она, не в силах оформить все свои мысли вербально. Да и обсуждать чужую личную жизнь казалось более чем неуместным. И вообще, она собиралась пожаловаться Коле на наглого самодовольного Воропаева, который, казалось, получал странное, практически садистское удовольствие, доводя Жданова до белого каления.
Катерине хотелось забраться под стол, а еще лучше забиться в свою каморку и сидеть там тихо-тихо, как архивная мышь, окопавшись в тонны старых и новых отчетов - привычные и знакомые цифры куда как безопаснее и комфортнее, чем все эти эмоциональные всплески, которые ни к чему хорошему не приведут.
- Саша, ты можешь успокоиться или нет? - Павел звучит невероятно устало, он сжимает большим и указательным пальцем спинку носа, накрывая второй рукой, идеально выведенный Катей для такого случая, отчет.
- А я похож на излишне нервного? - ухмыляется Воропаев, получая тычок от сестры в бок, - что? - разворачивается он к ней, выгибая брови, - я просто сказал, что отчет просто сказочный. Говорю об Андрюшеньке плохо - меня хают, говорю хорошо - меня все равно хают. Так зачем мне тогда стараться?
- В твоем сарказме можно утонуть ненароком, - старший Жданов снова возвращается к цифрам в отчете, и Катя отчаянно принимается чесать тыльную сторону правой ладони. Корябает короткими ноготками кожу до тех пор, пока не ощущает щиплющее жжение, на нежной коже образовываются неглубокие саднящие царапины. Она хмурится - дурацкая нервная привычка, от которой нужно избавляться. Катя ощущает направленный на себя взгляд и скашивает глаза в сторону раздражителя. Александр. Он смотрит на нее буквально в упор, и улыбка у него понимающая и едкая одновременно, Пушкарева прячет руки под стол, испытывая жуткое ощущение неловкости, словно ее поймали с поличным. Воропаев хмыкает, снова погружаясь в отчет, покручивая в тонких пальцах карандаш, время от времени делая пометки на полях документа. Андрей следит за манипуляциями Александра со скепсисом и недовольством, выискивая в мерных, спокойных движениях подвох. Воропаев щелкает языком, обводя карандашом на листе какой-то пассаж, Жданов дергается от этого звука, напрягаясь всем телом. Катерине хочется безотчетно погладить его руку, успокаивая и расслабляя, но она останавливает себя, логично предполагая, что она последний человек, от которого он бы хотел получить тактильную поддержку.
Рожей не вышла. Эта мысль не задевает ее, она привычна, обыденна, бесспорна. Катерина давно познала цену и важность внешности, а в модной индустрии это стояло и того острее. Александр поднял глаза на Павла.
- Здесь есть момент, - начал он, но Кира буквально с силой захлопнула его папку, накрыв ее своей ладонью.
- Нет там никакого момента, - отрезала она недовольно, заставляя Павла хмыкнуть и покачать головой. Воропаев попытался осторожно высвободить свою копию отчета.
- Есть, - упрямо заявил он, - я что, не могу задать пару вопросов? - Александр смотрел на сестру, но, казалось, обращался ко всем.
- Можешь, - голос Маргариты звучит мягко, но Катя не обманывается этим приятным, мурлыкающим тоном, - но каждый раз с любого конструктива ты скатываешься в оскорбления. Это, Сашенька, неприемлемо.
- Любое худое слово в сторону вашего Андрюшеньки, уже оскорбление. - Воропаев мастерски копирует тон Ждановой, и Кира хлопает брата по руке, что-то едва слышно шипя. Маргарита только поводит плечами, отчет сына лежит перед ней в закрытом состоянии, в ее понимании Андрей не может сделать что-либо плохо, вся ее поза буквально кричит об этой уверенности.
- Я мать - мой долг отстаивать интересы сына, - она замолкает на миг, а потом добавляет, - тебе ли не знать, как это бывает.
- Увы, - выражение лица Александра не меняется, улыбка остается такой же неприятной и холодной, буквально змеиной, - такое знание мне недоступно.
Катя замечает, как Кира старается коснуться своей ладонью руки брата, жест поддержки, мягкости, даже ее собранное чуть отстраненное лицо подергивается рябью сожаления и участия. Но Воропаев не позволяет прикосновению состояться, он ускользает от него естественно, это кажется практически случайностью, но Пушкарева понимает, что с этим что-то не так. Она хмурится, стараясь решить зависший в сознании ребус, но ее отвлекает Жданов.
- Катя, расслабьтесь, вы сидите как на расстреле, даже челюсть сжали с такой силой, что впору перекусывать наших врагов, - он кивает в сторону Александра, - пополам. Выдохните, ваша работа как всегда великолепна, а то, что Сашенька обнаружил в ней недочеты, так он и у ангелов в крыльях сажу увидит. Большинству все понравилось, а это значит, всех все устроило - живем.
- Я что-то понять не могу, - Коля вновь возвращается к пирогу, на этот раз поедает он его с неким чувством выполненного долга, - что этому самому Воропаеву нужно? Ты что, правда думаешь, что он собирается подсидеть Жданова?
- Не знаю даже, - Пушкарева немного теряется, - мне кажется, что он просто приходит его побесить, ибо ему скучно. Но, Андрей Палыч практически уверен, что основное желание Александра Юрьевича сместить его с поста директора ЗимаЛетто.
- Ну, судя по всему, они когда-то конкурировали за право обладать этим местом, или нет? - Зорькин пытливо смотрит на нее, прикладываясь к компоту, и Катя почесывает подбородок, удерживая зрительный контакт.
- И снова ничего, у меня нет информации на этот счет - никакой. Знаю только одно, Андрей Палыч просил быть с Воропаевым максимально осторожной, и, цитирую “не привечать его “особо”. Такое ощущение, что его вообще кто-либо может привечать! Он же дразнится постоянно, я ощущаю с ним себя как в школе. Иногда мне кажется, что он специально преследует меня, чтобы уязвить побольнее.
- А с чего он к тебе привязался? - Коля немного склоняет голову к плечу, разглядывая подругу, словно видит ее в первый раз. - Может, ты ему не нравишься?
- Я никому не нравлюсь, - огрызается Катерина, а потом выдыхает, снова возвращая контроль над собственным возмущением, - не знаю, ничего не знаю, кроме того, что я ему палка в колесе.
Зорькин поднимает брови, а потом довольно заявляет:
- Ты ему палка в колесе, от того что у Жданова ты каждой бочке затычка! - он покатывается от собственной шутки, но Катерине почему-то становится не смешно. Зерно правды и лежит в этой самой плоскости - Катя мешала Воропаеву разобраться в подлогах Жданова, не пускала его к тайнам ЗимаЛеттовского Двора, прикрывала своего начальника перед Александром всеми доступными и малодоступными способами. Последнее заставляет Катерину невесело хмыкнуть - у нее уже входит в привычку становится стеной между Ждановым и Воропаевыми. И если Александр говорил все в лоб, слова хоть обжигали раскаленным железом, но так же быстро проходили, то Кира - в ней сидела глухая, непонятная надсадная ненависть, если бы Воропаева не была так хорошо воспитана, то Катерине казалось, она бы ударила ее при очередном разговоре. Да что там, иногда Пушкаревой хотелось ударить саму себя, но такой укол совести она получала только от общения с Кирой, ее ядовитый братец такого чувства не удостаивался - не за что было.
- Может и поэтому, но Андрей Палыч с Романом Дмитричем собираются придумать способ как отвадить его от ЗимаЛетто раз и навсегда. Жданов сказал, что один раз он уже благополучно пропал на два года, в этот раз, если повезет, то растворится в неизвестном направлении на дольше. Даже не верю своему счастью, что у них это может получиться, но буду держать за них кулаки.
- Тогда давай, и я подержу, - с готовностью заявляет Коля, - лично там я, конечно, никого не знаю, но вдруг лишний кулак вам поможет избавиться от этого Воропаева? Только, пусть стараются, как следует, - напутствует он, примериваясь к очередному расстегаю, - любой сорняк нужно вырывать с корнем.