Глава 3. Дорога в никуда. (1/2)

Вид летящего кинжала снова и снова леденит кровь Вивьен. Она кричит. Кричит так громко, насколько это возможно, но она не слышит себя. Никто её не слышит.

Ей так хочется проснуться…

Хочется открыть глаза, увидеть свою комнату и услышать тихое пение мамы откуда-то с кухни. Понять, что это был лишь кошмарный сон.

Но в её ушах продолжает звенеть голос человека в маске, а его фраза «Добро пожаловать в мир Красных Королей» снова и снова прокручивается в её голове, словно виниловая пластинка. Ей кажется, будто этот кошмар никогда не закончится.

Девушка вдруг чувствует под собой твёрдую, холодную поверхность и резко распахивает веки. В глаза бьёт яркий, снежно-белый свет, который, по ощущениям, прожигает сетчатку. Она быстро поднимается на локтях, судорожно оглядываясь по сторонам в поисках хоть чего-то, что могло бы помочь ей понять, где она находится. Её трясёт, ей холодно и страшно, а бледная дымка, окутавшая её со всех сторон, лишь сгущается, не позволяя видеть ничего дальше кончика своего носа. Паника охватывает её. Кажется, словно беспроглядный туман обволакивает не только всё вокруг, но и её разум, не оставляя там ничего, кроме всепоглощающего ужаса.

Вивьен пытается встать на ноги, но ноги её совсем не слушаются, предательски подкашиваясь и заставляя вновь упасть на грязную, влажную землю. Она ничего не видит. Ей хочется кричать и плакать от беспомощности, но её голос так ослаб, что она не может выдавить из себя ничего, кроме тихого, жалкого шёпота.

Она сошла с ума? Это сон, всего лишь сон. Нужно лишь захотеть, и Вивьен обязательно проснётся. Девушка поднимает голову: на горизонте виднеется бледное, тусклое солнце странного голубоватого оттенка, а прямо над собой девушка замечает огромный, красный диск луны — правительницы ночи — и Грант кажется, словно та усмехается над ней и тщетными попытками выбраться из ловушки разума.

Мир становится размытым… или это её зрение? Вивьен чувствует, как её голова вновь начинает кружиться, а тело ослабевает — ей так не хочется снова возвращаться в то тёмное, жуткое место, но туман оказывается сильнее, завлекая девушку в свои удушающие объятия. Веки Грант опускаются.

Аплодисменты зрителей, громкая музыка, тихий шёпот… всё повторяется опять, и у Вивьен уже даже не остаётся сил на то, чтобы сражаться. Она ощущает, как проваливается обратно в беспросветную пропасть, и её тело словно пронзают миллионы иголок. Свист клинка, рассекающего воздух, тиканье часов, громкий плач… Громкий плач?

Вивьен вновь просыпается от безумного кошмара и прислушивается. Она не слышала никакого плача до этого. Девушка осматривается: туман словно немного рассеялся, но этого всё равно было недостаточно для того, чтобы без проблем исследовать местность. Вот бы у неё была хоть какая-то подсказка, крошечная наводка на то, в каком направлении ей двигаться, чтобы выбраться из этого ада…

Снова громкий всхлип, но теперь он прозвучал куда ближе, чем до этого. Голос кажется до боли знакомым и таким напуганным, каким Грант ещё никогда его не слышала.

— Вивьен? Эшли? — вновь зовёт её голос. Ну конечно. Хизер. Она тоже здесь? Это хорошо… вдвоём они быстрее смогут выбраться отсюда.

— Хизер! — Грант изо всех сил пытается позвать подругу и дать ей знать, что она рядом, но осипший голос рушит все её планы. Вивьен хочется вырвать себе сердце от безысходности, но она, превозмогая головную боль и физическую слабость, находит в себе силы подняться на ноги и пойти навстречу подруге. С каждым шагом плач становится всё громче. Твёрдая земля под ногами сменяется противной, вязкой глиной. Идти становится всё сложнее, каждый вдох даётся ей с трудом. Вивьен ощущает, что ещё чуть-чуть, и она вновь повалится наземь, в этот раз без возможности подняться обратно, но продолжает идти из последних сил. И когда это почти происходит, в дымке вдруг появляется расплывчатый силуэт, и уже через мгновение крепкая хватка тумана рассеивается, а перед собой Вивьен замечает сидящую под громадным, голым деревом подругу, до этого белоснежное платье которой теперь приобрело неряшливый, безобразный вид.

— Мне страшно, мне очень страшно, Ви, — кукольное лицо девушки выглядит потерянным, — я думала, что никогда больше вас не увижу, — девушка, не в силах контролировать приступы плача, вновь заливается слезами, — а где Эшли и Мартин? Они же с тобой, да? Скажи, что они с тобой! — девушка, непривычно для себя самой, срывается на крик, звуча до болезненного отчаянно.

Вивьен не находит подходящих слов, которые могли бы помочь подруге — она и не знала что делать в такой ситуации: видеть Уэст в таком состоянии было для неё дикостью; да и её осипший голос не позволил бы ей произнести воодушевляющих речей — поэтому девушка не придумала ничего лучше, чем заключить Хизер в объятия, в которых сейчас нуждались они обе.

— Я не знаю где они, — хрипло признаётся Вивьен, мягко поглаживая подругу по белоснежным волосам.

Хизер тут же обмякает. Суетливый взгляд её глаз, спрятавшихся за занавесом белоснежных растрепанных кос, направлен далеко вперёд, словно в попытках найти хоть какой-то признак жизни среди густых клубов тяжёлого дыма, за которыми, казалось, нет ничего, кроме поглощающей пустоты. Девушка дрожит, утыкаясь лицом в колени и вновь захлёбываясь собственными рыданиями.

Они сидят так ещё какое-то время: одинокие, потерянные и несчастные, посреди беспроглядного тумана, в три погибели согнувшись рядом друг с дружкой, пока Вивьен не убеждается в том, что Хизер уже хоть немного приходит в себя. Грант наконец поднимается с земли, отряхивая перепачканные грязью колени, и подаёт руку сжавшейся в комочек подруге.

— Нам нужно найти их. Не знаю как, но если мы будем сидеть сложа руки, то точно их не отыщем, — взяв подругу за плечи, неуверенно и с горечью в глазах произносит Вивьен. Девушку пробивает дрожь и холод от одной только мысли о том, что она может потерять самых близких себе людей, которые освещают её дни, как яркие лучи солнца в кромешной тьме. Нет, она ни за что этого не допустит.

Хизер, хоть и неуверенно, но соглашается, кивая в ответ подруге прежде, чем взять её за руку и ступить в неизвестность.

***</p>

Громкая, оглушающая тишина трезвонит в ушах, заполняя собой всё пустое пространство. Вокруг не видно ничего, кроме чёрной, сгущающейся тьмы. Под ногами мокро и скользко — босые ноги по щиколотку погружены в ледяную воду. По спине пробегают мурашки, а пронизывающий холод впивается в кожу тысячами иголок.

Шаг. Ещё один.

— Есть тут кто? — зовёт Эшли, в попытке приобрести хоть немного ясности происходящего.

Тишина.

Она ступает дальше — тихо и осторожно, прислушиваясь к любому малейшему шороху. Её веки слипаются, голова идёт кругом, тяжёлая слабость охватывает её тело, но она упрямо сопротивляется внезапному наваждению, твёрдо следуя дальше.

— Эй! — неподалёку мелькает свет фонаря и миниатюрный, щуплый силуэт. Маленькая девочка, точь-в-точь похожая на Реддл, держит лампу в своём крошечном кулачке, и манит Эшли за собой.

— Ну уж нет, — фыркает девушка себе под нос, — я видела достаточно фильмов ужасов, чтобы знать, что ничем хорошим это никогда не заканчивается, — она обхватывает себя руками, мелко подрагивая от холода и пятясь назад.

Девочка вдруг начинает плакать, в страхе куда-то убегая. Реддл, в смятении, смотрит ей вслед, не переставая задаваться вопросом о том, где вообще сейчас находится и как отсюда выбраться.

Девушка вновь осматривается, в надежде найти хоть что-то отдалённо похожее на выход, но вместо этого замечает, как пространство вокруг неё словно становится меньше, а дышать становится всё труднее. Эшли щурится и вглядывается в пустоту — среди беспроглядной тьмы вдруг начинают прорисовываться очертания высоких, бетонных стен, которые со стремительной скоростью сдвигаются всё ближе к центру. Пространство сужается, а в лёгких теперь катастрофически не хватает воздуха. По всему телу девушки словно проходятся электрические разряды, а к щекам подступает жар — в голову не приходит ничего лучше, чем пуститься в бегство вслед за умчавшейся девчонкой, тусклым огоньком виднеющейся где-то вдалеке. Реддл бежит так быстро, как только может, и в считанные секунды нагоняет маленькую незнакомку, протягивая к ней руки. Словно та может ей помочь. Словно та вытащит её из этого кошмара. Но стоит Эшли оказаться в паре метров от малышки, как она вдруг с глухим стуком ударяется об из неоткуда возникший стеклянный барьер, разделяющий её хрупкий мир от вольной, как птица в небе, девчонки, которая, остановившись прямо перед Реддл, положила ладошку на стекло, сочувствующим взглядом разглядывая застрявшую по ту сторону девушку.

— Не бойся, — шепчет незнакомка одними лишь губами, когда вдруг из-под ног Эшли уходит земля, и она падает вниз, пытаясь зацепиться хоть за что-то.

Очередное столкновение на это раз приходится с противной, влажной, склизкой травой. Странно, что она, упав с такой высоты, совсем не чувствует боли. Она умерла? Реддл проверяет пульс, но не чувствует ничего, кроме обуздывающего страха перед неизвестностью.

Эшли поднимается на ноги, в очередной раз осматриваясь: снова высокие стены, в этот раз из аккуратно выстриженного кустарника; и ни одного источника света. По ощущениям, она находится среди лабиринта, полного тайн и жутких существ, и девушка позволяет себе задуматься о том, что было бы лучше: наткнуться на какое-нибудь чудовище в поисках выхода, или остаться гнить среди витиеватых тропинок? Признаться честно, ответить на этот вопрос у Реддл не получается.

«Надо сваливать», — проносится в голове у девушки, и она, превозмогая навязчивые мысли, трезвонящие в её голове, и сковывающий её движения страх, двигается прямо.

Перед ней шесть проходов: один из них обязательно должен привести её к выходу; по крайней мере, ей хочется в это верить. Она идет прямо, поворачивает направо, снова прямо, и снова направо. Девушка не знает сколько времени проходит прежде, чем она добирается до очередной развилки; да и вообще, Эшли не уверена, существует ли здесь время. Ей кажется, словно всё вокруг замерло, остановилось, заснуло крепким, безмятежным сном, и не торопится просыпаться. Она снова оказывается на ровной местности, а вокруг неё всё те же похожие друг на друга проходы. Кто знает, может, она и вовсе не сделала никакого прогресса? Может, она просто топчется на одном месте?

Её голова идёт кругом, а ноги подкашиваются, но девушка продолжает твёрдо шагать дальше. В ушах звенит, а во рту чувствуется невыносимая жажда. Из-за заполнившего её голову шума беспокойных мыслей, девушка не сразу слышит шорох позади неё. А, может, и слышит, но не придаёт этому особого значения, ссылаясь на собственную усталость.

— Эшли, — прямо за её спиной доносится до боли знакомый ей голос. Девушка резко останавливается на месте, но не спешит приветствовать непрошенного гостя. Она мечтала больше никогда в жизни не услышать этот голос, и, тем более, никогда не встречаться с его обладателем. Но, видимо, её счастливая путеводная звезда взяла себе выходной, потому что, стоит девушке обернуться, как перед собой она замечает никого иного как свою старую подругу — Эшли до последнего надеялась, что ей лишь показалось, — опять бродишь одна? Неблагодарная девчонка, я дала тебе всё, а ты это не ценишь?

— Уходи, — Реддл проклинает себя за то, что её руки начинают заметно дрожать. Она обещала себе, что больше никогда такого не допустит.

— Покажешь мне, на что ещё ты способна? — ещё один знакомый, низкий голос: юноша, на пару лет старше неё, протягивает ей ладонь, при этом издевательски усмехаясь и мерзким, неприятным жестом облизывается; девушка, как ошпаренная, отскакивает в сторону, сталкиваясь с группой подростков её возраста.

— Классно выглядишь, Реддл, — смеются они, и смех этот пропитан едкой желчью.

— Прости, — плачет возникшая возле Эшли её двоюродная сестра, — прости, Эш.

Дыхание Эшли учащается, а появившиеся из неоткуда люди подбираются ближе, окружая её. Девушка вновь бросается в бегство, расталкивая толпу зевак, но тут же замедляется и шипит от резко охватившей её боли: её кожа горит и дымится в тех местах, которыми она секундой ранее коснулась недругов. Реддл жмурится от неприятного ощущения, и очень вовремя улавливает шум позади себя, не похожий ни на что, что она когда-либо слышала: искажённые голоса, пронзительный визг и истошное урчание, словно из самой преисподней, заставляют миллиарды мурашек пробежаться по коже девушки. Она оборачивается, и её глаза распахиваются в ужасе, зрачки уменьшаются, а тело пронзает холод.

— Что за…

— Э-эшли, — низкий, неестественный, нечеловеческий голос раскатами грома вибрирует на барабанных перепонках Реддл, пока та, увидев картину перед собой, не может сдвинуться с места: когда-то знакомые и близкие ей люди, взявшись за руки, вдруг начали сливаться воедино, увеличиваясь при этом в размерах, образуя гигантский, несуразный сгусток тёмной, ни на что не похожей жидкости, в котором то и дело виднелись искажённые лица и конечности всех, кто пару мгновений назад стояли рядом с ней, — иди к нам.

— Твою мать! — ругается девушка, когда огромная лапа чудища приземляется в паре метров от неё, и оставляет после себя проженный след в земле. Эшли вновь убегает так быстро, насколько только способна. Теперь уродливо торчащие ветви кустарника выпирают во все стороны и хлещут Реддл по лицу, пытаясь поймать её в свои сети, остановить, заставить её сдаться. Но девушка бежит. Бежит так, как кролик убегает от охотничьей собаки. Как мотылёк от паука. Как добыча от хищника.