Урок восьмой. (1/2)
Шелковая россыпь без берегов. Небо как лазурный омут и невысокий холм одиноким ухабом вдали. Крона дерева спасительной тенью укрывает полевые цветы от слепящего солнца. Минхо смотрит чуть дальше, вглубь, на темный неровный силуэт, похожий на мираж.
- «?»
Ох. Он еще не дал ему имени.
Идет чуть скоро. Приминает кроссовками опавшие колосья, чтобы быстрее увидеть еще совсем молодой и совершенно непонятный ему самому образ. Округлая тень становилась меньше, обретая осязаемые формы и наливаясь светом солнечных зайчиков.
Минхо растерянно замирает в двух шагах.
Лис коротко дергает влажным носом, оборачивается, перебирая спичечными лапками жирную землю. Вострит любопытно уши. Отливающая золотом шерсть плотная, на вид жесткая почти как обувная щетка, но отчего-то Минхо казалось, что она мягче нитей скользящих вдоль рук пшеничных вихров.
- Откуда ты здесь? – Парень опускается на четвереньки, боязливо тянется, приманивая зверька ближе. – Я думал, что ты мой выдуманный герой… ты тоже мной придуман?
Пушистый хвост скользит по дереву мягкой дугой. Изящно перепрыгнув выступающие корни, лис медленно двигался навстречу, а Минхо продолжал подзывать, не зная совершенно, как обычно зовут лисиц.
- Какой ты красивый. Вот так, иди ко мне. – Тихая улыбка едва округляет щеки. Зверек опускает приподнятую в шаге лапку, тянется мордочкой в распростертую ладонь. Глаза с огненным кольцом над зрачками круглые и блестящие как бусины из янтаря. – Знаешь, ты мне кое-кого напоминаешь. Но ты слишком маленький и слабый, правда? Он совсем не такой.
Лис смотрит пристально, отбегая вдруг на короткий метр.
- Что такое? Я напугал тебя?
Минхо тянет руку вновь. Лис едва скалит короткие клыки. Бьет белоснежной кисточкой хвоста по земле, вороша клубок песка, и бросается наутек.
Шум транспорта быстро заглушает пение птиц над румяным полем. Минхо проворачивается под одеялом, протирая слипшиеся веки. Стекает к полу, загребая рукой вместо привычно лежащего у кровати телефона только пустоту.
- Где же он? – Шарит дальше, мигая вокруг пока не натыкается на собственное отражение в длинном напольном зеркале. Волосы как им положено – торчат в разные стороны, а сам он глупо висит верхней половиной над полом, марает белоснежные рукава в тонком слое пыли. – А?
В пустой голове свистом одинокого ветра пролетает ощущение бережных рук старшего, который помогал ему, едва двигающему во сне языком, сменить одежду.
Кошивон сгорел.
Он дома у Чан-хена. В его одежде. В его кровати.
- Как же стыдно… - Минхо быстро оборачивается, к счастью своему не обнаружив того рядом в постели, и подвисает в полустекшем состоянии, болтая руками. Досадно было также, что он почти коснулся лисьей шерсти в своем сне. Парень неторопливо двигает пальцами, перебирая воображаемую рыжину. – Точно волосы хена.
Влажные припухшие губы. Чан выдыхает на головку, слизывает стекающую вниз белесую каплю и едва жмурит в сладкой улыбке глаза, быстро перетекающей в жадный оскал. Смотрит так, что трясет нутро, а в руку ластится ласково, позволяя зарыться дальше в покрытые блестками короткие огненные волны, пока не вздрагивает в изгибе, прижимаясь к покорно лежащему на плече бедру.
Минхо моргает невидяще несколько раз и коротко бьется лбом о кроватный каркас, сдавливая мочки пылающих ушей.
- Проснулся? – Чан не оборачивается, протяжно зевает в открытое под майкой плечо и резко встряхивает раскрытые ракушки мидий, шкварчащих на широкой сковороде. – Подбросишь на стол подставку вон с того угла?
Минхо послушно кладет пробковый круг, усаживаясь за стол. Чан тихо отщелкивал пальцами ритмичные обрывки в такт крутящемуся на полу винилу. Младший восторженно разглядывает винтажный ярко-красный чемоданчик, не замечая вьющиеся под боком клубы ароматного пара. Небо за прозрачной гладью окон раскинулось пастельным омутом, перекрывая ватными облаками слепящие лучи.
Гроза. Ведь хен боится грозы.
Возможно он и лис из его сна похожи больше, чем ему показалось на первый взгляд.
- Минхо, прием. - Чан тычет в забавно покачивающегося младшего палочками и усаживается напротив.
Минхо виновато откашливается и тут же громко охает, уставившись на сочные ломти в раскрытых створках.
- В холодильнике было только это и немного соджу, так что…
- А нуна говорила, что ты не пьешь алкоголь.
- Моника или Бохи? Во всяком случае… один не может знать другого до конца, верно? - Чан облизывает металлические кончики, обмакнутые в соус. – О, неплохо!
Младший отставляет в сторону схваченные в приливе восторга приборы, укладывая сжатые кулаки на колени.
- Хен, прости…
- М? – Чан ерошит непослушные вершки на макушке, быстро забирая содержимое трех мидий сразу.
- Я доставил тебе много неудобств… да и сейчас, я…
- Ну, удовольствие ты мне тоже доставил, так что все честно. – Чан в широкой ухмылке прикусывает палочки, не отрывая от еды глаз, зная, что именно увидит - стоит ему только поднять голову. – Мне купить сегодня ингредиенты для карри или сначала повторить для тебя наглядно еще раз как это делается? Не уверен, что ты был в нужной кондиции, чтобы хорошенько все запомнить.
Надутый и одновременно смущенный Минхо усердно буравил старшего блестящими глазами. Чан от смеха давится и отворачивается, простукивая кулаком по груди. Тянется через стол, перекрывая ладонью почти рассерженное лицо.
- Ну прости, ха-ха! Все, все! – Скрещенные на груди миниатюрные кулачки дополняли образ нахохлившегося воробья. Чан слизывает с пальцев капли сока и протягивает в сжатых палочках кусочек мяса. – Не смотри так грозно.
Минхо тянется навстречу и стягивает еду зубами, меняясь на глазах, изумленно прикладывая пальцы ко рту.
- Вкусно?
- Очень! – Младший одиноким стуком приборов по столу ровняет их в руке и быстро выковыривает новый ломтик. – Тушеные в соджу?!
- Для завтрака конечно мало, я придумаю что-нибудь позже. – Чан скользит локтем по столу, заглядывая за Минхо. Неубранный диван с разметанным вдоль него пледом мозолил глаза. – Можешь спать вон там. Я бы мог и дальше уступать тебе кровать, но лично моя спина сказала сегодня этому варианту «нет», так что извини.
Так он еще и его спальню забрал…стыдно то как.
- Хен. – Минхо мнет губы, моргая на старшего из-под вороха разметанных волос. – Извини, я сегодня же найду где остаться.
- И куда ты пойдешь? Не прими это близко к сердцу, малыш, но судя по тому обрывку бумаги, что я увидел – идти тебе особо не к кому. – Чан откидывается на спину стула, потирая шею. – Оставайся, пока не найдешь новое съемное место, я не против. Вместо трат на отель давай лучше купим тебе одежды, потому что твой единственный комплект немного…ну ты понял. Оттенки бордо, все такое.
Минхо неловко чешет кончик носа, отворачиваясь в сторону. Огромная, просторная квартира с невероятным видом, вкусная еда, мягкий диван, тихий скрежет винилового диска – все это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Тело мерно покачивалось на просунутых под бедра ладонях.
Бабуль, этот хен слишком невероятный, чтобы быть моим другом, но я ведь могу… ненадолго…?</p>
- Вообще было-бы лучше тебе просто остаться, пока мы не закончим с тобой все дела. Если ты конечно не против. – Чан усердно игнорировал порозовевшее лицо, делая большой глоток кофе. – Помнится, кое-кто хотел ускорить процесс?
Минхо держится с минуту, из скромности не выпаливая преждевременный писк согласия, и кротко кивает, подминая под стул носочки.
- Значит решили.
Пушистый виток торчал одиноким гордым ростком. Подтягивая колено ближе к груди, Минхо нетерпеливо стучал палочками, разглядывая его со всех сторон.
- Можно потрогать твои волосы?
- Снова? – Мужчина щелкает зажигалкой и отбрасывает ее в сторону, медленно втягивает пьянящий жар, отсвечивая ухмылкой между пальцев. – Можно.
Минхо двигается вбок от горячей сковородки, беспомощно протягивает руки через стол, едва касаясь подушечками его края. Чан оставался на месте, тихо посмеиваясь в перерывах между затяжками.
- Хен… - Минхо стыдливо осматривает собственные руки, моргая вниз.
- Да? – Приторность насмешливого тона.
- Хен, ты…
- Что? - Чан стряхивает пепел в пиалу, полную пустых раковин. – Что-то не так?
- Можешь немного наклониться… пожалуйста…
Пожалуйста.</p>
Чан сминает фильтр губами.
Возможно однажды вместо смущенной мольбы остановиться он услышит это.
Каким Минхо будет тогда? Как будет выглядеть?</p>
Когда аккуратные пальцы отпускают гладкий край, Чан давит окурок в столешницу, встает с места и ловит одну из сбегающих рук, заводит в спутанные волосы, передергивая плечами от прохладного прикосновения.
- Хен, ты такой… - Минхо с видимым довольством пропускает между фаланг пушистые неоновые кольца.
- Невыносимый?
Кивок.
Чан не может отказать себе в поддразнивании, опускает руку парня ниже и размашисто лижет мягкую ладонь. Минхо с жалобным вздохом ее тут же выдергивает, трет быстро о плечо, стреляя глазами-пуговками. Старший опускается на место, перекидывает погасший окурок в пиалу.
- Сейчас два часа дня. Не хочешь скататься в Хонде? Или где ты обычно покупаешь себе вещи?
- СКОЛЬКО?! ДВА ЧАСА?! – Минхо подскакивает на стуле. – Сколько я спал?!
- Малыш, мы вообще-то вернулись около шести утра.
- Хен, где мой рюкзак? – Чан тыкал пальцем на журнальный столик. Со стоном Минхо ерошит волосы, сбегая с подъема. Быстро раскрывает выпотрошенный из сумки ноутбук, скрещивая ноги на тонком ворсе ковра, и хлопает по щекам. - Доклад…еще столько переделывать…
Глухая вибрация в наружном кармане рюкзака. Минхо достает телефон, бледнея на глазах.
- Только не говори, что на Землю движется огромная комета. – Чан делает полное «ужаса» лицо и опустошает залпом чашку, пока на дне не остается слой кофейного осадка. – Иначе что это за выражение лица?
«Искуственное искусство»: 17 непрочитанных сообщений.
Хван Хенджин:
- «Угловой ресторан с самгепсалем, 15:30. Плачу я, как и обещал.»
- «ЧЕГООО?!»
- «Господин Хван, я люблю вас!»
- «Выпивка будет?»
- «Кто бухает днем….лучше было позвать нас вечером.»
- «Не отправите мне свою часть работы до барбекю – я лично вас на гриль нашинкую! »
- «Кан Ису сонбэнним такая сексуальная когда сердится~~Мое сердце трепещет~»
- «Тихо. Тихо.»
- «Бля, да я отправил уже!»
- «А кто еще остался?»
- «смалик» Не я.
- «смайлик» Не я.
- «смайлик» Не я.
Минхо листает ниже, лихорадочно соображая как отказаться от встречи, просчитывая время на восстановление конспектов и составление оставшихся тезисов.
- «Ренджун и Хвитэк, я к вам вообще-то обращаюсь!»
- «Я почти! «плак-плак» Сейчас!»
Минхо оседает головой в мягком диванном валике, хлопая глазами.
Но ведь еще его часть. Почему сонбэ не сказала про него?</p>
</p>
- Хен, мне надо срочно уйти.
- Ну, хорошо. Мне никуда не надо, ключи заберешь с собой. – Чан медленно тянет спину, складывая посуду в раковину. – Только в чем ты собрался идти? В этой пижаме?
- Ох… - Минхо сжимает в ладонях лицо. – Я совсем забыл.
- Погоди-ка. – Старший оборачивается, оглаживая живот под майкой. – Мне же снова тот мужик отправил кучу одежды на два размера меньше. Придется конечно и из моего дополнить, но все-таки…
- Нет… Нет-нет-нет. - Минхо думает, что этот хен сумасшедший, совершенно точно сумасшедший. – Ни за что. Нет.
- А у тебя есть выбор? – Присвистывая под нос, Чан огибает стол, плавно спускаясь с кухни в гостевую залу.
Минхо мотает головой из стороны в сторону, вжимаясь плечами в диван. Рыжеволосый мужчина заговорщически подмигивал, подкрадываясь широкими шагами.
- Ну, либо так, либо в трусах.
- Нет. Эти вещи стоят больше моей почки!
- Прибавь печень или хотя-бы роговицу.
- Хен, ты…!
- Да-да, невыносимый. - Чан ведет языком по губам, склоняясь к сжавшемуся в комок младшему. – Пошли, время сыграть в «снимите это немедленно».
Минхо боролся с протянутыми руками пару секунд, прежде чем старший не поднял его с пола, утаскивая силком в гардеробную.
Если бы слово «ненависть» имело человеческий облик, Хенджин бы поздоровался с ним как с закадычным другом. Он ненавидел многое. Ненавидел утро, метро, сильный парфюм, грязную обувь, ненавидел городской шум, ненавидел людей вокруг и их слова, льющиеся сладким змеиным потоком.
- Ах, Хван Хенджин такой красивый! Словно бог!
- Как же ему повезло, с такой внешностью он точно будет успешен везде!
- Хенджин добрый малый, всегда показывает уважение своим сонбэ. В старшей школе он был старостой, да?
- Хван Хенджин идеальный…
- Почему он все еще не модель? Вы видели его пропорции?!
- Кажется я видела как он в подсобке рисует. Он такой нереальный, когда водит кисточкой туда-сюда… Картины? Да не, не припомню…
- Дизайнер из него не очень, но какая разница когда есть такая внешность?
- В выпускной год один из его одноклассников едва не покончил с собой. Говорят, Хенджин ходил к нему в больницу почти каждый день пока тот не очнулся! Обалдеть, какой крутой!
- Сука, я бы ему отдалась.
- Хван Хенджин рисует что? Картины? Типо на бумаге? Да он кроме стилуса ничего в руках не держит. Хреново получается, но это фигня. С такой смазливой мордой не пропадают. Будет актеришкой там или моделью с рекламами на миллионы вон.
- Жаль, что его семья не слишком богатая. Им повезло, что их сын так красив! Что бы они делали иначе, не будь оно так?
- Встречаться с Хенджином все равно что куш сорвать. День, два, неделя, месяц – неважно сколько! Главное, что тебе это удалось. Это же Хван Хенджин!
- Студент Хван хороший диз? А то я только слышал, что он красивый ха-ха! Бля, а он угостит меня выпивкой? Он же угощает всех новых знакомых, да? Вау…
- Его одноклассник…это точно был буллинг. Подруга слышала, что тот парень был ну..такой… и ему нехило доставалось…Оппа очень смелый, раз поддерживал его.
- Младшие должны брать с него пример. Он не жалуется, не грубит, и самое главное - не попадает в неприятности и знает свое место. Только у таких людей успешное будущее.
Хенджин смотрит на верхние этажи белого здания городской больницы, едко сплевывая на асфальт. Мимо длинного навеса барбекю неторопливо шел высокий мужчина в очках с тонкой оправой, бросая короткий заметный взгляд. Развалившийся в пластиковом стуле блондин его ловит, прекращая болтать ногой, и тут же опускает глаза вниз, теряясь в тротуаре, пока тот не исчезает из виду.
Хенджин ненавидел всех этих льстецов, рвущихся в его жизнь по его же собственному зову. Ненавидел завистников и лицемеров. Особенно лицемеров. А потому ненавидел и себя.
- Пош..ел…вон…
- Пожалуйста, выслушай. – Хенджин заламывает пальцы, ставит свежий букет в вазу, расправляя мягкие персиковые листки. На кровать рядом едва смотрит, задыхаясь от ужаса. – Д-джун, я…я приходил каждый ебаный день, я..
- Не с…не смей. - Парень в кровати напротив - смотрит только на блондина, слабыми руками сжимая тонкое покрывало. Капельница мерно, капля за каплей перетекает в прозрачные вены, отражает призмой счетчик кардиомонитора. Пульс продолжал расти, отмечая острые скачки. Несколько длинных швов, перебинтованных ниже локтя, скрываются тонким рукавом больничного хлопка. Облитые синевой глаза пустые, горькие как полынь. – Не смей говорить, что сделал все, что мог.
- Но я правда…
- Уходи! – Царапая сиплое горло парень взбрыкивается с лежанки, метая в стоящего рядом парня подушку.
Хенджин врезается в стену спиной, ошалело моргает, потерянно хватая глазами углы.
Это не с ним, это не он. Он не виноват. Он не виноват.</p>
- Зачем ты позволил ему спасти меня?! За.. – От чужого кашля в коленях бьет дрожь, Хенджин сжимает руками голову, укрывается от пронизывающего взгляда. Каждое слово влетало зубодробильным скрежетом, сворачивая уши. Гладкая плитка плыла перед глазами. – Зачем ты дал Чанбин-хену…хха…вызвать скорую?! Ты…блять, кха, ты!...ты отвернулся от…ты.. мы! Обещал что м-мы…ххха….
- Покиньте помещение!
- Ха…пройдем…Пройдем это блять вместе!
Ворвавшаяся медсестра рывком открывает штору, тянет окаменевшего Хенджина в сторону. Достает из упаковки чистый шприц и приставляет к узкой колбе, простукивая стекло. Блондин жмурится. Каждый щелчок за удар гонга по перепонкам. Уже другая женщина продолжала уводить его, еле удерживая на ногах.
- И ты смотрел..кха! Просто! Кха-ах! Смотрел!...схха...Почему ты не досмотрел как я сдохну на твоих глазах?! А?!
Продираемая из горла хрипота страшно звенит в воздухе. Хенджин бросается прочь из палаты, а за ним невидимой тенью злобный шлейф.
- Хенджи-и-на-аа-а?! ХЕН-ДЖИИ-И-Н-АА!
- Вы в порядке? – Подоспевшая старшая отделения равнодушно мерит давление дрожащей руки. – Пациент очнулся только день назад, а уже получил сильный шок. Вам следовало думать, что говорить, неважно что там между вами произошло…
Хенджин вырывает руку. В лице врача читает для себя ясно: она знает! Она узнала! Он сказал ей! Господи, он сказал кому-то! Он сказал всем! Все узнают! А от самого тянет таким удушающим смрадом, что выворачивает. Блондин сжимает горло, чтобы в ту же секунду его не вытошнило прямо перед палатой и бежит прочь.
Прочь. ПРОЧЬ.
- Хен, мясо готово!
- Сейчас, - Хенджин тянется к щипцам, методично разрезая ножницами ломоть румяного мяса.
- Оппа, ты так хорош в этом! – Ису довольно хлопала в ладоши, натягивая ворот на шею. – Но под одним навесом так отвратно, может зайдем внутрь? Тебе не дует?
- Я совсем не заметил, - Хенджин без интереса щупает ледяные пальцы. Как же давно ему холодно? – Ты права, извини.
- Тетушка! Мы пересядем!
- Хенджин-а, а ты не промах! – Старшекурсник в спортивной длинной куртке дергает парня за складки длинного пальто поверх отглаженной рубашки с мятным жилетом. – Оделся для барбекю как на светский раут. Скажи честно. Джимин или Ису?
На Джимин за их спинами густо краснеет, накручивает на палец витой длинный локон, медленно ступая по пятам. Хенджин показательно нахально улыбается старшему, а затем бросает за плечо почти извиняющийся взгляд. Девушка отвечала легкой улыбкой, переглядываясь по сторонам.
- Бля, надеюсь это хуйло не придет.
- Че? А-а, тот гомик. Ха-ха, я блять тоже.
Хенджин проворачивает позабытые ножницы в руках, метит на головах, опустившихся за новым столом, самое удачное место для удара.
- Оппа, - Джимин осторожно толкает в спину блондина, отступая на шаг обратно. – Можно на пару слов?
Хенджин едва хмурит тонкие линии бровей, склоняется и кладет кухонный прибор на стол между парнями - отпустившим еще пару шуток в сторону Ли Минхо – разрешившись вежливой улыбкой в обе стороны.
- Сейчас приду. Заказывайте все, что хотите.
- Оппа, я немного переживаю.
- За что? – Погода в этом ноябре выдалась неблагожелательная. С солнцем, но и влажным промозглым ветром, сгибающим верхушки низких тонких деревьев. Хенджин приминает к голове волосы, разлетающиеся от каждого шороха.
- Тот первокурсник, Ли Минхо…
Пальцы скручиваются в кулаки. Блондин быстро стреляет глазами по сторонам в надежде, что никто их не слышит.
- Когда ты попросил меня позвать его в группу, я решила что это отличная идея. Мне тоже грустно видеть то, как он иногда сидит один. Но кажется я… мы сделали только хуже. – Боязливый кивок на сидящую группу под навесом. – Надеюсь он не придет. Я даже рада буду, если ему не доведется услышать все, что о нем здесь говорят, вживую. Это слишком жестоко.
- Что именно?
- Все эти слова… Оппа, знаю, ты попросил меня тогда сказать Ису-нуне, потому что…наверное хотел помочь не привлекая к себе лишнего внимания, но…
- С чего ты взяла, что ему нужна помощь? – Хенджин прикусывает язык, не успевая сдержать его острие.
- Он совсем один, в универе про него такое говорят… просто не укладывается в голове. Это давление не выдержать одному.
- Не думай об этом. – Хенджин медленно разминал пульсирующий висок. – У него есть друзья. С ним все в порядке.
С ним всегда все в порядке.
Что бы ни случилось, спались этот чертов город дотла, но Ли - сука - Минхо в порядке.
Джимин недоуменно упирает глаза в блестящие носки мужских оксфордов.
- Не понимаю. - Подтягивает на плечо небольшую сумку. – Но почему тогда ты захотел позвать его в группу? Не пойми неправильно, я ему очень сочувствую. Но… это же из-за него тебе так долго пришлось отбиваться от слухов, что ты гей.
Тонкие пальцы медленно раздирают бедро под тканью брюк. Хенджин врезается ногтями больнее, не знает какое выражение подставить к лицу, чтобы казаться хоть немного равнодушным, потому что паника медленно подступала знакомым привкусом металла.
-…я имею в виду, те ребята с журнального кружка, которые сталкерили тебя, Ли Джисын и другие – они распустили все эти слухи про вас, выдумали Минхо какое-то дурацкое прозвище… ты тоже пострадал. Мне его жаль, но оппа, пусть ему помогают другие. Это могу быть снова я, если хочешь. Но не ты. Иначе снова пойдут слухи…ведь все это ужасное вранье…что ты такой же как он.
Такой же как он.
Сегодня он не мог сосредоточиться на уроках целый день. Страх сковывал движения, мешал дышать. Каждый день в школе был похож на ад. Хотя он и говорил Хаджуну, что все в порядке – он не мог больше скрывать это от родителей.
Джун не понимал. Откуда ему – <s>идиоту</s> – знать, что он чувствует? Знать что это – когда словно все вокруг смотрят на тебя, смеются, словно знают какой ты отвратительный?
Какие они отвратительные.
Он расскажет родителям. Или задохнется.
Он станет кем угодно. Сатанистом или верующим. Только бы они выслушали.
Только бы не отвергли.
- Господи… - Госпожа Хван быстро отводит глаза от экрана, упираясь в тарелку. – Выключи это, дорогой, пожалуйста.
Хенджин застывает в проеме с одним ботинком в руке. В телевизоре - заблюренное тело молодого мужчины и длинный текст в бегущей строке об убийстве на почве особой ненависти.
Отец канал не переключал, внимательно вслушиваясь - ведущий продолжал зачитывать статистику случаев за последний год в отношении представителей сексуальных меньшинств: насилие, избиение, травля, сексуальное насилие, убийства…
За спиной острый, впивающийся где-то между лопаткой и позвоночником угол. Походит на холодное лезвие.
- Отвратительно. – Господин Хван качает неодобрительно головой, возвращаясь к газете. Его жена замечает стоящего в проходе сына, ласково манит, стараясь придать усталому виду свежести.
- Родной, вернулся?
- Что «отвратительно»? – Бледные губы почти недвижимо процеживают слова. Хенджин осторожно опирается о стену, не чувствуя опоры под ногами.
- Все это. В мире слишком много ненависти. Никто не заслуживает такого жестокого обращения, неважно что он там из себя представляет.
Благодарный выдох.