Урок шестой. (1/2)
Предрассветное небо бесшумно ширилось, разгоняя дождевые облака. Остатки ночного ливня по пути в водосточные каналы забредали под ноги укрывающимся от ветра прохожим.
- Апчхи!
Минхо расправляет шарф, укутываясь по самые уши. Несмотря на предложение Чана он наотрез отказался брать что-то из его одежды, отмахиваясь тем, что на полученную зарплату как раз собирается купить зимнюю куртку. К его счастью, старший не наседал в ответ, только изредка косился на окна, благодарно вздыхая вслед одинокому дождевому шороху.
Никогда бы не подумал, что хен может бояться чего-то такого.</p>
Запачканные дорожной грязью кроссовки быстро чавкают по пешеходному переходу. Минхо с пакетом закусок, которые он как обычно набрал перед закрытием смены, смотрит на часы секунду другую, прикидывая сколько времени ему оставалось на сон.
- Господин Чхве, вы всех разбудите!
- А пусть слышат! Тьфу, сколько можно говорить, это не какая-то ерунда! Вызывайте мастера или я сам позвоню кому следует!
- Чего-о?!
Минхо тянет лямки рюкзака под грудь, придавливая ближе, и быстро летит вверх по лестнице у самого края. Голос хозяйки кошивона неприятно крикливый, слушаешь – и самому от напряжения в горле становилось тяжко.
- Что вы будете делать, если что-то произойдет?! Эти провода пря-ямо на моем этаже!
- Ха! Лучше бы вы так яро за аренду платили чем языком молоть!
Дверь закрывается тихо, приглушая эхо брани в холодной тишине облезлых коридоров. Минхо благодарно моргает в потолок и сбрасывает вещи на пол. Ладонь левой руки тихо зудит, он осторожно подносит ее к лицу – вновь чудится терпкий, жарящий нутро запах и собственный всхлип проносится испариной вдоль позвоночника до самого низа.
Минхо бросает взгляд между ног, жалобно кривя губы, шепчет:
- Не позорь меня так больше…пожалуйста. – Как будто оттуда ответят.
В голове всполохами воспоминаний худой изгиб кисти. Как же возможно, что в таких сильных руках было что-то настолько хрупкое? Казалось, старший был соткан из чудесатых противоречий, оставаясь для Минхо незнакомцем с какой-то любопытной глубиной янтарных глаз.
А были ведь еще и другие глаза. Темные и пустые.
Кроссовки крупными островками в тонкой луже у порога. С рисовым пирожком в зубах Минхо скрипит стулом, пробегая по клавишам ноутбука. Еле обнаруженный видео-отрывок пробуждает ощущение детского восторга.
«Да! Да! И снова прекрасно отработанная серия. Кажется сегодня для Ким Енджэ наступил черный день! Новичок – как его? – Бан Чан, продолжает проводить атаку левой, прицельно отбивая печень. Так, свисток рефери! Думаю, мы можем наконец-то рассмотреть нечто в синем углу. Откуда этот парень вообще взялся?!»</p>
</p>
Волосы Чана длиннее чем на том фото, но топорщатся в разные стороны почти как у Минхо. Вокруг него трое – двое в одежде с символикой, а один за канатами – хлопает старшего по икрам и жестикулирует яростно, тычет в правую руку брюнета, заламывая брови.
Минхо придвигается ближе, моргает, пытаясь высмотреть размытое лицо Чана на темном фоне с чередой вспышек. Свисток. Жилистая фигура встает медленно, принимает стойку почти у самого края. В ушах гул голосов зрителей – Минхо убавляет громкость и почти касается ресницами экрана, потому что с нового ракурса камера под рингом цепляет концы волос со стекающими каплями пота. Чан смотрел на противника исподлобья, будто чего-то ждал. Секунда. Две. С другого конца быстро приближалась пара прыгучих ног.
Удар. Такой внезапный, что Минхо подпрыгивает на месте, сжимает пальцами челюсть, почти физически ощущая боль.
«И КИМ ЕНДЖЭ ПАДАЕТ ПОСЛЕ ЖЕСТКОГО ПРАВОГО КРОССА! Три!...Пять!... Девять!...Нокаут! Вот это да! Такого быстрого боя я не видел лет десять с тех пор как Ян Сонук ушел на покой!»</p>
Рефери в полосатой футболке тянет руку боксера выше, подставляя открытое лицо вспышкам камер. Он в объективы не смотрит, через плечо оглядывается на тело распластанного оппонента поодаль. На разгоряченном лице капли пота, Чан упирается глазами в носки плоских кроссовок, а затем снова оборачивается назад и руку в массивной перчатке подносит к лицу, будто давится тошнотой от вида крови. Минхо не замечает, что продавливает экран пальцами, упираясь глазами в поволоку опущенных в уголках век. Вопреки бушующему фейерверку вокруг Чан сжимался с каждым одобрительным хлопком на своих плечах. Дрожащий объектив маячит у самого лица. Чан дергает плечом так, словно еще немного и ударит оператора, ребром руки уводит правую перчатку за спину, прибито уставившись в камеру. Это был другой взгляд, не тот, что одним далеким воспоминанием холодил кости.
…почему?
Чан глядит с экрана странно, не так, как следовало бы смотреть победителю. Слова не ложились в голову ровным строем. Минхо откидывается на спинку стула, путаясь еще больше в том, какого Чана он видит перед собой.
«Кто он?! Кто этот тихий парень?!»</p>
- Кто же ты, хен?
Говоря Минхо, что он холодный, последнее о чем Чан думал – что это было возбуждающе. Парень был ледышкой от носа до кончиков красноватых воробьиных пальцев. И с каждой новой встречей тик у глаза при виде затертых трех полос на тонкой куртке становился все сильнее.
- Что-то не так? – Девушка за спиной через зеркало склоняет голову набок, откладывает спонж на стол и хлопает по открытым плечам. – Колись.
Чан говорит задумчиво, раскачиваясь на стуле:
- У тебя никогда не просыпался материнский инстинкт?
- Типо защитить?
- Скорее побаловать.
- Только малыша Пучи. – Визажистка влюбленно тискает пальцами воздух, представляя щенячьи кудрявые ушки и проворачивает тонкую кисть в тенях. – Ты кого-то подобрал?
- Ха, иногда мне именно так и кажется.
- Что-что-о-о? Это не из-за него ли я тебе грудь впервые за все время рехтую?
Чан быстро отмахивается, расправляя руки на подлокотниках.
- Моника сказала – прокурор Ен снова заказал у тебя танец. - Девушка через зеркало смотрит серьезнее. - Уверен, что не хочешь отказаться в следующий раз?
- Как будто это единственный бывший, который приходит поглазеть на меня. – Низкий смешок оседает на дне легких. – Все нормально пока они хорошо платят.
- А ты та еще жестокая образина, Чан-и. – Девушка стягивает фартук с пояса и падает рядом на стул, забрасывая ноги на столешницу. – А если они все еще что-то чувствуют к тебе? Ты не думал, что например Чонин специально прямо перед тобой водит всех этих парней на одну ночь? Он же скоро с половиной персонала переспит!
- Не думал. Я знаю. Но это его собственный выбор, меня он не касается.
- Ух. Если бы не знала тебя – сказала бы, что ты урод бесчувственный.
- Но ты уже сказала, Бохи. – Чан тянет уголок губ, продавливая тонкий изгиб в щеке.
Девушка наигранно прикладывает ладонь к губам с округлым «О», порхая ресницами.
Дверь гримерной распахивается широко, впуская внутрь тонкую фигуру. Феликс быстро глядит по сторонам и хлопает щеколдой, прижимаясь спиной. Выдыхает долго, сминая пряди серебряных волос на затылке.
- Ты чего вдруг? – Бохи перестреливает глазами с Чаном, разглядывая запыхавшегося парня. – Разве после наказания в виде одиночной ревизии Мадам не должна была отстать от тебя?
- Чонин. – Феликс, несмотря на потрепанный вид, говорит спокойно, не теряя ни грамма тяжести в голосе. Раздражение выдает только нервным надкусом пирсинга в нижней губе. – Видели его?
- Что на этот раз? – Чан ерошит волосы, процеживая усмешку. Не проходило и недели, чтобы Чонин, злопамятный к колким комментариям бармена, не подложил тому хоть какую-то свинью.
- Я уже не могу. – Парень вертит головой. – Сначала звонки, потом сообщения, а теперь я едва могу нормально работать. Еще немного и в туалет буду ходить, оборачиваясь по сторонам.
- Ты не про того ли парня, что написывал тебе последние дни? – Бохи подрывается с места, заключая Феликса в тесные объятия. – Это же здорово, может у моего младшего братишки наконец личная жизнь построится!
- Старшие вперед. – Феликс от сестры отпихивается локтями, не щадя сил. – Сами с нуной каждую пятницу с пивом на диване. Заправские мужики.
- Дедуля Ли, Дедуля Ли, - Бохи игнорирует каждое слово, нещадно шлепает руками по худым ягодицам в джинсах с цепями, свисающими у пояса, певуче растягивая слова. – Этот парень сейчас в клубе, да? Кто он? Красивый? Я его видела?
- Ты же отшивал парней раньше, - Чан бросает взгляд на часы и скучающе потягивается. – Почему не сделаешь то же сейчас? Или попроси охрану выставить его.
- Не выйдет. Он работает здесь.
- Джек пот! – Бохи почти сияет, тиская лицо напротив. – Разве его можно винить? Только слепой и Ян Чонин не захотят затащить тебя в постель!
- Нуна, прекрати уже. - Утомленно качаясь в объятиях сестры, Феликс извиняюще косит глаза на Чана, зная, что блондин в своей личной гримерной хаоса не терпел. Мужчина понимающе кивал в ответ.
- Да кто вообще не влюбится в эту прелестную мордашку?
Чан осторожно тянет руку вверх.
- Ты не считаешься! - Бохи фыркает, вороча нос. – Твоя ненасытность свела бы его в первый же день в могилу.
- Нуна!
- Простите! – Короткая барабанная дробь. Феликс при первых же звуках низкого гнусавого тона по ту сторону двери отталкивает девушку и жмется в стену, скрываясь за вешалками. – Можно войти?
Бохи быстро открывает дверь, загораживая собой порог. Чанбин в плотно обтягивающей тело рубашке дергал закатанные рукава, бегая глазами по комнате. Стоило блондину, вольяжно раскинувшемуся у туалетного столика, попасть в поле зрения и парень тут же поклонился, не сдерживая тихого присвиста под нос.
- Простите, я просто кое-кого ищу…показалось, что он здесь.
- О, ты же тот новичок! – Бохи отворачивается на секунду, кашляет в кулак, стреляя искрами в глазах на брата, который только глубже зарывается в одежду. Рука тянется к стакану с напитком, Чан шумно втягивает через трубочку грейпфрутовый сок, наслаждаясь происходящим сюром. Феликс, который прячется от кого-то – такое историческое событие было достойно метки «невероятно, но факт». Интерес закручивался вдвойне еще и потому что со второй встречи он совершенно точно признал в лице диджея одного из друзей Минхо, подтолкнувшего его в ту ночь к сцене. – Кого ищешь?
- Феликс, бармен, вы не видели его?
- Не знаю… может быть…кажется…
Чан едва держит спокойное лицо, потому что маленькая рука вдоль пола двигалась все ближе к двери, потряхиваемая желанием впиться в щиколотку визажистки.
- Нет, не видела. Что-то передать?
- Нет, спасибо. – Чанбин разочарованно чешет затылок и коротко кланяется снова, бросая взгляд на мужчину позади. – Еще раз простите.
Бохи закрывает дверь осторожно. Медленно поворачивается, разочарованно складывая руки на груди.
- Не знаю, зачем он тебя ищет, но это не ради секса.
- Откуда такая уверенность? - Феликс выходит из тени, сметая с плеч тонкую блестящую сыпь.
- Он не гей. Мадам поэтому и взяла его.
- Правда? – Феликс недоверчиво косится на блондина позади девушки. – Ты что скажешь?
- Что «натуралы» стонут так же громко, как и другие. – Чан отворачивается к зеркалу, разглядывая скулы. Крохотные пятна веснушек были надежно запечатаны слоем макияжа. – Госпожа Ли, ты принесла краску?
- Ай, точно, - Бохи быстро копается в широкой рабочей сумке на другом конце стола. – Держи. Это смешаешь с этим, и еще с этим. Я вышлю потом точное соотношение. До воскресенья не дотерпишь? Пришел бы к нам в салон.
- Нет. Мадам просила сменить цвет до завтрашнего шоу.
- Вдруг у тебя не получится?
- Ты с кем-то его путаешь, - Феликс отбрасывает за спину прядь волос. – Чан может все.
***</p>
Приоткрытый рот мило обнажает пару передних зубов. Минхо не замечает, что снова цепляется за грудь старшего, дышит рвано, жмурясь от волны обрушившихся ощущений. Слишком скоро начинает хаотично дрожать напряженными бедрами и вдруг коротко взлетает голосом ввысь, больно прижимаясь лбом. Притянутый рукой, парень послушно падает головой на плечо и жалобно мычит, зажимая пальцами рот.
В промежности едва уловимое напряжение. Чан дергает бровью и откладывает в сторону приборы. Еда медленно стыла, одиноко заполняя уголок обширного стола.
- Все девственники такие милые? – Он быстро мотает головой, брезгливо передергивая плечами. – Нет, точно нет. Видимо дело в нем.
Последние дни он иногда говорил вслух сам с собой. И когда замечал – замирал, глупо уставившись в стену. Обычно на глаза попадалась та, что с небольшим стеллажом, на котором одиноко стоял прозрачный куб с запечатанным в нем синим бутоном. Залитая смолой роза выглядела красиво, но отчего-то только сильнее подчеркивала пустоту остального убранства. За окном простиралось полотно шумного города и бесконечное небо, а внутри давила аппетит угнетающая тишина. Кастрюля, наполовину полная супа, стояла на плите крупным бельмом на глазу. Мужчина быстро набирает номер и прикладывает к уху, поглаживая открытый живот.
- «А…алло…»
Чан подвисает.
Он только что действительно взял и набрал Ли Минхо.
И он ответил.
Класть трубку было поздно. Бросать - глупо.
- Не хочешь прийти сегодня?
- «Хен, мы же виделись…вчера.»
Чан хлопает себя по лбу, морща раздраженно нос.
- Да, но я приготовил слишком много еды. Так ты свободен вечером?
- «А…да! Да…но, не знаю, так быстро…»
Неудивительно. Странно звать парнишку к себе слишком часто. Их взаимоотношения вообще трудно было подвести под любую из социальных пар. Даже половыми партнерами они не были, как не доходили в общении и до нормальных знакомых.
- Просто напоминаю, это твоя плата за мои испачканные просты…
- «Хорошо-хорошо, приду! Я приду!»
Чан кладет трубку, расплываясь довольно до морщинок в уголках век. Он был почти уверен, что уши на другой стороне горели сейчас так сильно, что впору готовить на них яичницу.
Минхо с тяжелым выдохом кладет телефон на стол и тут же встречается с тремя парами глаз, уставившихся на него. Джисон шумно втягивает со дна стакана американо, делая обстановку еще более неловкой.
- Мм… - Сынмин говорит первым после короткой паузы. – Так кто это был?
Чанбин с Джисоном придвигаются ближе, сканируя пунцового Минхо как рентген.
- Просто знакомый, - Минхо тушуется, защищаясь раскрытой тетрадью по корейской литературе.
Чанбин весело прищелкивает языком. Он все хотел уловить момент, чтобы показать Минхо отрывок с выступления Голди на Хэллоуин. Почему-то идея посмотреть на младшего с разинутым ртом казалась невероятно веселой.
- Хооо, много ли у тебя знакомых?
- А это тоже для «простого знакомого»? – Сынмин кивает на коробочку с парой шоколадных кексов, поправляя борта пиджака.
- Нет, это для сонбэ.
Трое одновременно вздыхают, каждый на свой лад.
- El estúpido! – Джисон стонет, простирая руки к потолку. – Неужели он до сих пор тебе нравится?
Минхо молчит, наполовину довольный, что тема быстро сменила русло, наполовину обеспокоенный ее новым витком.
- Я только хочу поговорить… может и не буду отдавать, увидел по дороге милую пекарню и решил…
- Минхо, слушай, я знаю, нельзя взять и кого-то забыть вот так по щелчку, но… - Чанбин кашляет в сторону, быстро убедившись, что никто в полупустой библиотеке их не слышит. – Хван Хенджин плохой человек. Пло-хой. Не хватило того как он потоптался на тебе? Дело ведь не только в гребаных чувствах, из-за него от тебя до сих пор не отстают! Знаешь, какое дерьмо я иногда слышу про тебя? А твой проект по истории искусств?
- Это вышло случайно, наверное я просто не увидел.
- Серьезно в это веришь? Этот ублюдок еще пришел убедиться, что ты ждал их все это время. А ты и рад!
- Эй, полегче. – Сынмин предупредительно протягивает руку, проводит невидимую границу между Минхо и привставшего в запале Чанбином. – Мы не у себя в клубе.
- Да к черту. – Чанбин, поспавший от силы два часа после смены в клубе, нервно дергает желваками, прокручивая во рту мятный леденец.
Кусая ногти Джисон перебирает в голове тысячи шуток, в надежде что попадется подходящая для разрядки обстановки. Минхо опережает его, бережно разглаживая корешок закрытой тетради.
- Хен, ты не можешь осуждать, если не видишь картины целиком. – Говорит тихо, но твердо. – Я просто хочу… понять.
- А может он не заслуживает понимания? – Чанбин щурит глаза исподлобья. – К тому же Хенджин уже отказал тебе, так за что ты все держишься? Как вообще можно так втрескаться за две короткие встречи?
- Я не знаю.
Карие глаза смотрят полной луной, так просто и честно, что горечь осуждения застревает в горле.
- Со мной все в порядке, правда. – Минхо улыбается ласково. Встает из-за стола, забрасывая рюкзак на спину. – Мне пора.
Чанбин смотрит ему вслед. Нехорошее предчувствие продолжало терзать, подводя к определенной мысли.
- Я поговорю с Хенджином.
- Нет. – Сынмин закатывает глаза, терпеливо выдыхая в сложенные у лица ладони. – Не вмешивайся. Мы его друзья. Друзья не лезут в чужие отношения.
- Но!
- Минхо наивный, но не глупый, просто видит все немного иначе. Он разберется со всем сам. Ну а если что-то случится… давайте просто будем рядом.
- Какой сюжет, какие страсти. – Джисон качает головой, толкая за щеку чипсы с паприкой. Лижет пальцы, моргая то на одного старшего, то на другого. – В нашем сериале невероятный поворот событий - Ким Сынмин обретает сердце. Кто знает, может позже он обретет и чувство стиля?
Сынмин с присущей ему хладнокровностью пихает в рот младшему снеки, пока тот не кличет повеселевшего Чанбина на помощь.
«Он боялся. Но не так как боялись многие, хладея жилами и крича натянутыми титевой нервами. Он боялся скромно, сжимал в ладонях нутро и ласково убаюкивал, пока никто не видит.
Первым тайным страхом его было сбиться с пути – потому что путь этот совсем не видно и – ах! - так страшно было бы вдруг осознать, что давно потерял дорогу. Вторым страхом была кромка леса по другую сторону обрыва. И был еще третий, самый главный, пугающий больше остальных.
Иногда на небольшом каменном мосту появлялся старый бездомный пес. Он садился на самую его середину и кусал каждого, кто пытался пройти мимо на поле или обратно в деревню. Жители досадливо бросали мешки с зерном, опускаясь на привал, или убирались восвояси по домам, дожидаясь, когда животное уйдет само. Обыкновенно, облая все вокруг, тот замолкал, навострив длинное плешивое ухо долго слушал отголоски собственного сиплого эхо и плелся прочь, подметая с камней пыль.
Однажды он не уходил дольше обычного.
- На что он так зол?
- А черт его знает! Никому не дается, злой как собака, ха-ха! Вон, всех кур своим лаем опять распугал! Ну его, в шею!
- Нельзя же быть злым просто так.
- Это только тебе нельзя!
- Почему бы просто не оставить его в покое?
- Это он кусается, а не мы! Ежели самый смелый, так гони его прочь!
Парень - кровь с молоком, грубые руки обсыпанные мукой рвали поленья на ровные плашники. Пес - старый и слишком слабый перед лицом пышущего здоровьем молодого пекаря. Пес никому не нравился и ему, видно, не нравился никто.
Зеваки стояли поодаль, гогоча раскрытыми глотками:
- Ах, сейчас он его!
- Паршивый пес заслужил вон того камня!
- Бей скорее!