Урок пятый. (1/2)

От волнения голову едва кружило. Минхо открывает дверь у конца лестничного пролета не сразу, вдыхает аромат полураскрытого синего бутона, словно просит у того помощи. Обдуваемый легким ветром, Хенджин стоял на крыше один. Рокот голосов долетал до верха шелестом опадающей листвы.

- Сонбэ?

Хенджин на звук голоса оборачивается мгновенно, из гарцующей лани превращается в хищную кошку, подлетает подскоками и тащит в тень, пока соседние здания не исчезают из поля зрения.

- Как много ты видел? – Блондин бегает глазами в небольшое стеклянное окошко на двери и обратно. Шипит тихо. – Тебе наверное весело? Думаешь, забавно?

- Что? – Минхо жмется в стену спиной, сминая длинную ножку цветка в опущенных руках. – С-сонбэ, о чем ты…

- Ты, блять, знаешь о чем я!

Минхо моргает в искусственный зеленый ворс под ногами. Он видел как Хван Хенджин целовался с незнакомцем у мотеля, видел как он же оттолкнул его, едва сломалась в руках роза. Видел глаза испуганного зверя, когда старший нечаянно столкнулся с ним взглядом и бросился прочь, прячась глубже в капюшон толстовки.

- Нет! Сонбэ, я не… - И увиденное впервые дало ему надежду на то, о чем раньше он не мог и мечтать, ведь Хван Хенджин встречался только с девушками. Язык от волнения подводил. – Я вовсе не…не об этом хо…хотел сказать…

- Тогда что тебе нахрен от меня надо убл... – Хенджин горло под воротом кофты царапает, давясь словом. Локоны, сглаживающие острые черты, укрывали бегающие зрачки глаз.

Минхо глупо моргает, не понимая чем так сильно разозлил обыкновенно спокойного и милого старшего. Путается в мыслях и все же тянет руку с цветком вперед, потому что небо над головой прозрачно чистое, потому что в глазах старшего вместо шипов он видел прекрасные лепестки, потому что в день совершеннолетия исполняются заветные мечты. Темно-синий бутон взлетает выше, почти касается кремового свитера. Минхо выдыхает весь воздух из легких одним залпом.

- Сонбэ, ты мне нравишься.

Тишина. А после смешок. Совершенно чужой. Короткий, едкий.

- Половина универа знает об этом, идиот. Что дальше? – Хенджин крутит бутон, продавливая лепестки. – Что-то еще?

На красивых картинках в кинолентах влюбленные ходили в кафе, смотрели на закат, засыпая друг у друга на плече, смахивали с макушек первый снег.</p>

- Пожалуйста, давай… встречаться.– Минхо режущих слов не слышит, робко оглядывает длинную нежную кисть, осмелившись представить как тянет к ней свою простую руку деревенщины, переплетая пальцы. Он так сильно, до искр в распаленном сердце, очень сильно хотел назвать Хенджина своим парнем. Едва светало как он уже кланялся с этим желанием во все стороны света. – И если что-то случилось… Ты…Ты можешь рассказать мне все!

- Блять, снова эти розовые сопли… Застукал меня с парнем, решил что и тебе брошусь на шею? Так понравился красивый старший в образе шлюхи?

Минхо отчаянно крутит головой.

- Что? Нет! Все совсем не так!

- Может, сразу перейдем к делу? - Хенджин теснил его сильнее, упираясь кулаком совсем рядом с черной растрепанной макушкой. - Ха, возможно хотя-бы в штанах у тебя есть что-то стоящее.

- Говорить такие вещи… это, это не похоже на те…

Рука цепкой хваткой зажимает рот.

- Заткнись.

За окном короткий отблеск силуэтов. Хенджин бледнеет, руку от лица напротив одергивает как если бы коснулся скверны. Делает вид спокойный, едва дружелюбный, косясь на прозрачное стекло.

- Прости, тонсэн, но я не могу принять твое признание. – Говорит с натянутой вежливой улыбкой, дрожа губами. Любопытные пары глаз по ту сторону тихо смеялись.

Стоит им снова остаться без наблюдателей - Хенджин ухмылку уродливо скалит, склоняется над самым ухом младшего, больно царапая шипами цветка сжатые пальцы.

- Эй, Ли Минхо, ведь ты даже не трахался ни разу, правда?

Минхо не произносил больше ни слова, сжимаясь всем существом. Привкус горечи на языке поднимался выше, надвигаясь влажной пеленой на опущенные веки. Хенджин выпрямляется, надменно оглядывая застывшую фигуру парня сверху вниз.

- Так я и думал.

Стопка салфетных пачек катится на пол с неровной горки.

- Ох…

Минхо опускается на корточки, собирая монотонно разбросанный товар.

Ни Чанбину, ни Сынмину, ни даже Джисону он не рассказал про мотель и уколы сонбэ, кроме разве тех, что жесткой оплеухой огрели все его знаки внимания. Хотя сам он определял их скорее «поддержкой». Но розы – да. То было подношение к ногам его первого в жизни божества.

Сонбэ.

Спустя неделю после их второй встречи - прошел конкурс, и когда Минхо не увидел старшего в списках прошедших на следующий этап – он помчался в мастерскую. Хенджин был там, отчужденный, совершенно иной. Коротким словом он выставил младшего за дверь, как Минхо тогда показалось – расстроенный итогом, желающий побыть наедине с собой.

Поговорить с сонбэ не удавалось и все последующие три месяца. Хенджин при каждом столкновении вежливо обрывал его на полуслове или просто бросал легкую улыбку, принимая новые розы, обрывки стихотворений и сладости из неловких рук в окружении подозрительных переглядок и разрастающихся шепотков за спиной. А потом Минхо раз за разом видел примятый бутон с выпотрошенной коробкой в мусорном баке у кампуса и только тогда понял, что что-то изменилось. Спустя пару недель на форуме появилась первая статья с насмешливым: «Шекспир для звезды факультета дизайна». Тогда же все в университете прознали, что первокурсник литературного, бедный сиротка и глупый романтик Ли Минхо - гей.

Чанбин, знававший Хенджина еще со во времен старшей школы, брезгливо морщился при каждом его упоминании, придерживался мнения твердого – нет парню более точного описания чем «двуличный». Он и Сынмин, оба были уверены - Хенджин продолжал принимать подарки Минхо только чтобы сохранить облик «принца». Идеального, чистого, прячущего желчь в погоне за всеобщим вниманием за сладкой фарфоровой маской надменного дружелюбия, выставляя наивного Минхо еще большим посмешищем. И в три голоса с душевно переживавшим Джисоном твердили ему сдаться.

Но здесь было что-то еще. Минхо чувствовал это каждым уголком сердца, надеялся снова ступить в чужой мир, чтобы разглядеть сокрытое в линиях размытого холста.

Минхо быстро прячется, осторожно выглядывая из-за стены одним глазом. Хенджин стоял напротив мусорного бака, втянув плечи, сжимая розу, врученную им накануне. Блондин оборачивается по сторонам и продольные морщины между бровей плавно разглаживаются.

Минхо забывает как дышать. Пальцы скручивают ладони в комки кулаков - старший вдруг осторожно ныряет носом в прижатый к лицу бутон. Будто он пытался забрать его аромат себе, одним длинным вдохом вытягивая душу цветка без остатка. Угловатые плечи мелко передергивает. Он отрывается с тихим вздохом и смотрит, задрав голову в небо, еще с минуту. А затем, как если бы проснулся ото сна, швыряет розу в груду мусора и быстрыми шагами уходит, разметая резной подошвой песок.

Лампа под потолком жужжит, мигая на пустой зал. Ночью небольшой магазин пустовал, только изредка забегал нервный темный силуэт за пачкой другой сигарет, плелся на кассу с раменом усталый студент или наводила шуму свора офисных сотрудников в коротком перерыве между загулами, пьяно, через шаг, раскланиваясь перед начальством.

Минхо откладывает в сторону тетради, хлопает тыльной стороной руки по щекам, разгоняя сон. Крутится на стуле вокруг своей оси, поглаживая экран телефона. На сайте университета светились последние дни приема работ на фестиваль изобразительных искусств.

- Интересно, сонбэ тоже участвует? – Он прижимает к губам тонкий металлический край, глазами жмурясь в холодный свет.

В уголке мелким шрифтом объявление о наборе в любительский боксерский клуб. Минхо резко останавливается и едва не валится на пол, в последний момент вцепившись рукой в стойку кассы.

«И если поймешь, что действительно готов идти дальше – только скажи.»</p>

– Так… Давай, Ли Минхо. Это просто. – Он собирает всю свою волю в кулак, жмурит глаза до белесых пятен в темноте. - Я готов… я готов… я готов…

Кончик горячего языка над кромкой спортивных брюк ощущается почти так же явственно, словно бы это случилось только что. Минхо быстро трет костяшкой зудящую кожу под рабочим жилетом. А ведь на месте хена должен быть он, расстегивающий ширинку, пока на него смотрит пара давящих тяжелым спокойствием глаз.

А после этого… после этого…

Минхо сглатывает, тянет спину тугой струной. Пробует на одну секунду представить как знакомое тепло рук ширится вдоль плеч…огибает талию…ниже… медленно разводит бедра…

Немой крик от виска к виску.

- Я г-го… я… - Ни от одного новеллистического повествования не бросало в такой смущающий жар как это происходило в присутствии того мужчины. В одну секунду Чан внушал удивительное спокойствие, а в другую, открывая неизведанные закоулки мыслей, огромное желание забиться еще дальше в раковину, из которой его медленно и упорно тащили. Брюнет со стоном плюхается на столешницу, глухо бьется лбом о сложенные руки. - Господи, да как быть к этому готовым?!

- Ну… э, я не знаю парень…

Минхо поднимает голову. Мужчина напротив чесал плешивый затылок со сжатым в руке нарезанным кимбапом.

- Ох, простите! – Минхо быстро спрыгивает со стула и щелкает сканером. – С вас четыре тысячи триста вон.

- Как-как он выглядит?

- Ну такой весь хмурый и красивый. Очень красивый. – Чанбин осторожно тянет плечо, перетянутое ремнем. Ким Ханель должно быть пошутил когда сказал, что в этом можно дышать. – Работает в баре.

Чонин кидает назад колющий хитрый взгляд, двигаясь дальше по коридору.

- Феликс? У него сейчас выходные. Зачем тебе он? - Прикусывает ухмылку. - Хотя все равно, я могу дать позже его номер, как тебе?

- Серьезно?! – Чанбин скорее впечатывает имя в первой попавшейся заметке. - Блин, спасибо!

- Не забудь напомнить. Он обычно спит днем, так что лучше звони ранним утром. А если не возьмет – просто звони до победного. - Чонин бегло оценивает внушительные габариты груди, примеряя на себя. Нет, такую ему определенно не накачать. – Ну даешь, первый день а уже цель метишь.

- Не-не-не! Ты не подумай, тут деловой разговор!

- «Ты»?

Чанбин цокает в сторону слишком громко. Чонин на открытый недовольный выпад только усмехается.

- Шучу, я видел твое резюме - мы вроде как ровесники, так что я не против. Как ощущения?

- Как колбаса в сетке… - Чанбин руками прикрывает выпирающую в обтяжках ремней грудь под неоново-красной водолазкой. Кряхтит неловко, морща нос. – Ну и дресс-код у вас.

Чонин расплывается зубасто.

- Каждого здесь одевают так, чтобы хотелось раздеть. Кроме охраны, конечно. – И толкает последнюю дверь.

Музыкальный транс бьет тяжелыми басами, прерываясь на низкий шепот или странно-светлый певучий мотив. И во всей этой тарабарщине – мрачная гармония. Водолазка под ультрафиолетом к ужасу Чанбина светится – проскальзывающие взгляды парень чувствует холодком у затылка, скрещивает плотно руки, упираясь напряженными пальцами в подмышки. С Чонином они познакомились, перекинувшись парой слов на пути к Мадам. И этого хватило чтобы разглядеть натуру болтливую, легкую на подъем, но от нахальных ухмылок до выверенного стука ботинок по полу заносчивую. Чанбину в компании парня в похоронном костюме чудится что он сам один из этих «виляющих» - того и гляди, подбросят с легкой руки до шеста. Продираясь через толпу, Чанбин бросает короткий взгляд на сцену и резко тормозит.

В его представлении Хэллоуин был увешан тыквами, смеющимися черепами и всякими мелкими радостями вроде киношных «сладость или гадость». Кошмарно-пестрый праздник веселья. Большинство посетителей на танцполе, судя по их одежде, считало так же. Толпа качалась густыми волнами, зачарованно уставившись в одно направление с Чанбином. Ни свиста, ни топота. Только громкие восклики, охи и больше нескольких сотен вытянутых рук с открытой камерой.

- Чего застыл, новенький? Мы тут не глазеем, а работаем! – Чонин пихает в бок, почесывая затылок глядит на развернувшееся в центре сцены шоу и скрипит зубами.

~We&#039;ll never get free~</p>

Трое слуг ада с закрытыми глазами, губами, ушами. Главный призывной демон в виде Нам Тэхо, по версии Чонина – истерички с манией величия с грязным во всех смыслах ртом. Но протянутые отовсюду руки тянулись не к нему, облаченному в кожу.

</p>

~Lamb to the slaughter~</p>

Серые «слепые» линзы, пухлые губы исполосованные шрамами, россыпь жемчуга узорами на шее и изрисованное полотнами каллиграфии тело. «Разум», «тело», «душа», «грех» - последнее было всюду, чернело у самых плеч. Чан в оковах цепей опускается на колени, откидывает голову и принимает кровавого цвета поток, льющийся из глубокой медной чаши. Жертвенный агнец.

~What you gon&#039; do</p>

When there&#039;s blood in the water~</p>

Он омывает лицо, льется по всему обнаженному телу, стекает между раскрытых бедер. Цепи тянут сильнее, выворачивая руки. Чан склоняется волной до самого пола и медленно ведет между алых дорожек языком. Звон железа тянет тело назад, выше. Чан прогибается, невидящим взором упираясь перед собой через мокрые бурые пряди с блаженной улыбкой.

Во рту пересыхает.

- Пошли, - Чонин вытягивает с нагрудного кармана сигарету, сжимая в зубах. – Диджеи сидят на балконе второго этажа.

Чанбин коротко кивает, толкаемый вкруговую плечами, и сохраняет видео.

Тэхо швыряет кубок прочь, быстро нагоняя Чана, натянувшего первые попавшиеся штаны, у гримерной.

- Эй, Голди! – Выдергивает из его рук полотенце под натиском боязливых взглядов других танцоров. – Какого хрена я узнаю, что ты влез в постановку номера?! Опять присунул Мадам?

Чан коротко вздыхает, упираясь руками в бока.

- Ну да. – Трет с легкой досадой залитые краской глаза, пряча ухмылку. Дразнить этого вечно злого мужчину было почти полноценной частью его рабочего графика. - И что?

Тэхо подходит вплотную, давит грудью, наслаждаясь разницей в росте.

Чонин выбрасывает кофе в бак и широкими шагами пересекает поворот как только слышит пролетающий шепоток о новой ссоре двух главных звезд. Нависшее над Чаном длинное тело другого стриптизера готов сломать пополам, сокращая расстояние широкими шагами. Чан останавливает его небрежным мотком головы.

- А вот и твой пес. Прямо как хозяин, трахает любую течную суку. - Тэхо склоняется к уху в золотых подвесках, хрустит кулаками блестящей от ухода смуглой кожей. - Может ваше величество перестанет спать с каждым встречным ради собственной блажи? Или зайдешь ко мне? Тебе будет так хорошо, что ходить не сможешь. Тогда наконец уймешься?

- Знаешь в чем между нами разница, Диви?<span class="footnote" id="fn_30717790_0"></span> В постели ты обещаешь сделать приятно, а я делаю. – Чан шепчет в ответ, щелкает пальцами по выпирающему через ткань члену. Тэхо отшатывается, шипит злобно. – И заканчивай перебарщивать с «волшебными коктейлями». Понимаю, надо хоть как-то привлекать клиентов, но это вредно для здоровья.

С гнусавой усмешкой на октаву выше обычного блондин хлопает дверью гримерной перед бурым от гнева лицом. Мужчина по другую сторону со злости пинает стоящую рядом высокую вазу.

- Тебе показать твою комнату? – Чонин слова процеживает сквозь сжатые зубы. – Могу придать ускорения.

Тэхо издает звуки лая, уходит прочь, виляя усердно задницей, как если бы на ней пропеллером крутился пушистый хвост.

Свет на туалетном столике включается одиноким щелчком.

- Черт, полотенце забыл.

Чан оборачивается на тихий шорох за спиной, к неудовольствию обнаружив у двери темную фигуру.

- Хен, ты снова отпустил его просто так. – Чонин недовольно мял костяшки.

- Пусть дурачится сколько влезет.

- Всему есть предел.

- По-твоему мне стоило набить ему морду? - В пояс брюк текли темные разводы. Чан вынимает линзы, опуская в раствор.

- В самый раз. – Чонин дышал с трудом. Глубокая бордовая дымка вокруг глаз лучше любого наркотика. – Он тебе мешает.

- Ты тоже в последнее время мешаешь. Мне и тебе надрать зад?

Вид раздраженного Чана заводил с пол-оборота, пробуждая почти забытое ощущение ногтей между ребер, тяжелой руки на покрасневшей коже. В ушах - скрип кровати и грубые шлепки до звезд в глазах. Чонин подрывается вперед, падает на колени перед плотными бедрами.

- Так, прекращай. - Чан утомленно трет макияж, подергиваемый лихорадочными рывками рук у ширинки. Собачка успевает дойти только до середины, блондин за шкирку тащит Чонина вверх, поднимая с колен. Теснит дальше, пока не прижимает к стене. – Я сказал, хватит. Ты все еще на смене.

- Хен, блять, пожалуйста! Я быстро! Я же…. – Чонин тянется, коснуться губ напротив не может, стукаясь от бессилия затылком о стену. - Сука, Чан, ты должен еще помнить, как я охеренно отсасываю!

- Ян Чонин! – Янтарные глаза мутнеют. Чан с остывающим на губах именем смотрел на младшего молча, не желая ни скандалить, ни читать нотации.

- Что?! Как будто у тебя сейчас кто-то есть… - парень сглатывает, потому что взгляд Чана все еще тяжелый, но веки всего на мгновение дрогнут. – Или я ошибаюсь?

Чан закатывает глаза и отпускает прижатое к стене тело, зачесывая мокрые волосы. Красные капли медленно стекали к локтям.

- Перестань говорить ерунду. – Мужчина отходит и опускается на стул, щелкая зажигалкой. Первый дымчатый виток растворяется одновременно с падением на стол жемчужного чокера. - Я устал Нини.

Чонин импульсивно сгрызает мелкую заусенку.

Забавно. Раньше он так часто копировал милую привычку старшего прикусывать подушечку большого пальца – а теперь это нервное.

Лакированные ботинки проворачиваются на пятках, и Чан остается один в полумраке.

Свет мелких лампочек настольного зеркала пожирал мягкий разрастающийся туман. У стены - стойка, увешанная бирками с тонко выгравированным «Goldy». Круглыми бубликами боке светились пестрые костюмы в разрезе приоткрытых чехлов. Чан делает глубокую затяжку, выпускает размеренной плотной струей тяжелый дым и откидывается на спинку, уставившись равнодушно в отражение. На лице тонкими линиями делилась почти высохшая пелена. Сумрак комнаты оттенял цвет краски, насыщая тенями. Почти как настоящая кровь.

Почти как тогда.

- Чан!

Махи счетоводной руки над головой. Каждый – грохот падающих с плеч камней.

- Чан, ты слышишь?! Вставай!

Отец никогда не смотрел на него так умоляюще как в тот день. Смотрел как угодно, но не так. Отчаяние, боль, гнев, смятение – все в одном. Пальцы драли канатные пути, и только помощники тренера удерживали отца от прыжка на арену. Все-таки руки у них были совершенно одинаковые.

- ВСТАВАЙ!

Чан ловит каждую дрогнувшую мышцу стареющего на глазах лица. Впитывает как губка, без наслаждения, без злорадства, царапая пустыми глазами каждый болевой импульс. Где-то далеко гремела толпа, горланил наперебой с отцом его тренер, мелькали вспышки. Но все это было слишком далеко. И тело словно не его. И остывающий разум, потерявший нить, больше здесь не был.

- ВСТАВАЙ, ТВОЮ МАТЬ! НЕ СМЕЙ! УБЛЮДОК! СУКИН СЫН!

Широкий мах руками и визг собачьего свистка рефери раскрывают в полу зияющую пустоту с крохотной светлой крапинкой у самого дна.

Черт, далеко.

Превозмогая болезненное онемение у переносицы Чан смотрит на отца в последний раз и опускает изможденные веки, падая в нее с головой.

Тлеющий кончик сигареты тушится в прозрачном стекле, полном опавшего пепла.

***</p>

Хенджин скучающе вертел ластик между пальцев, косясь на дверь. Встреча подходила к концу, а младший так и не явился. За столом летали тихие смешки.

- Как думаете, он все еще ждет?

- Кто?

- Ли Минхо. – Невысокий парень поправляет очки у переносицы, сотрясаясь от смеха. – Ставлю пять тысяч, что он все еще там.

- Вы такие противные! – Кан Ису журила слабыми тычками сидящих вокруг. – Ведете себя как школьники!

С другого конца гаркает:

- Да ну нахуй, не буду я с ним за одним столом сидеть!

- Как будто ты сдался ему.

- А вдруг ему понравится моя задница?!

- Ты рожу свою видел? – Ису смешливо щурит глаза, крутит пальцем у лица по другую сторону. - Он хотя-бы милашка.

- А тебе он что, понравился?!

- А то! Губы, нос, глаза! Он как олененок!

- Фу блять!

На оленей обычно охотятся, метая стрелы забавы ради.</p>

Хенджин грубо царапает крохотный провал в столе, копает ногтем глубже.

- Я что-то вас не понимаю, - улыбается мягко, раздирая ямку за экраном лэптопа. – О чем вы?

- Оппа, они снова дразнят того парня, который тебе цветы дарил! – Другая девушка демонстративно от круглого стола отодвигается, скрещивая руки. – Ты не видел сообщения в чате?

- В каком?

- В нашем.

- А. – Хенджин опускает глаза, упираясь иглами в экран. В одном чате, с Ли Минхо - была указана встреча в библиотеке. В другом, без Ли Минхо – та аудитория, в которой сейчас были все кроме первокурсника. Хенджин хмыкает про себя и вздыхает удивленно, хлопая ресницами. – Почему здесь два разных места?

- Потому что они придурки. – Девушка с длинными волнами темных волос капризно пучит губы, шифоновой юбкой проскальзывая между стульев. – Ну вас всех! Вы хоть подумали, что Хенджину возможно это тоже будет неприятно?

- Тонсэн, думаешь мы где-то перегнули? – Старшекурсник, откинувшись вольяжно на спинку стула, кусал кончик ручки в гадкой улыбке. – Разве ты не был слишком добр, принимая ухаживания этого педика?

Хенджин давит мураши, подступающие к голове вдоль позвоночника. Все в группе смотрели прямо на него, ожидая ответа.

- И все же у него тоже есть своя часть работы. – Хенджин хлопает крышкой ноутбука как можно естественнее, скрывая дрожь пальцев. – Нуна, слышал, у тебя сегодня много благотворительной работы. Ты так много трудишься, давай я сам передам младшему материалы?

- Ой, откуда ты знаешь… - девушка смущенно убирает локон за ухо, протягивая бумаги, аккуратно сложенные в файл. – Спасибо.

- Почему ты, Джимин, вообще захотела позвать его?

Джимин смотрит на Хенджина круглыми глазами - тот коротко качал головой, разминая шею.

- Мне просто его… грустно видеть его таким одиноким. – Она принялась накручивать локон на палец, путаясь в словах.

- А разве он не тусит с Со Чанбином с международного?

- Да без разницы вообще, я блять не хочу стоять рядом с ним на защите.

Хмыканье мужской половины становилось все громче. Хенджин кладет руки на плечи старшего, нежно разминая.

- Хен, как насчет в следующий раз собраться за барбекю? Я угощаю.