Глава 8 (1/2)
После многих лет работы про-героем Шота знал, как важно быть внимательным. Никогда не спускать глаз со злодея. Предсказуемость спасла больше героев, чем любая причуда. Наблюдение за тем, как злодей переминается с ноги на ногу или прислушивание к словам, которые он использует — вот ключ к успешному сохранению жизней и ему, и герою.
Спасать, чтобы победить. Это было правилом, которого придерживался каждый герой. Злодеи играли не по таким правилам. Их собственные потребности менялись и трансформировались на то, что они были готовы поставить на кон ради достижения целей. И их отчаяние — могущественный убийца.
Шота своими глазами видел разрушения. Видел, как хорошо зарекомендовавшие себя опытные герои умирали от рук испуганных злодеев. Самоуверенные злодеи были опасны сами по себе, но их было легче усмирить. Их гордыня заставляла сражаться до тех пор, пока они не выбивались из сил или не совершали глупую ошибку. Такие злодеи предсказуемы.
А вот с боязливыми Шота был осторожен. Страх подавлял все рациональные мысли. Таким злодеям нужно было выжить или умереть, и они были готовы на всё, чтобы остаться при первом варианте.
Иногда под плащами и костюмами герои тоже делали всё возможное, чтобы выжить. Иногда герои падали. Иногда быть злодеем — единственный способ выбраться живым.
План, сформулированный в голове Шоты, был чем-то, чему он никогда не учил студентов. Это было опасно. Цена была высокой. Возможно, даже слишком высокой. И тем не менее, план проигрывался в голове, и каждая возможная вещь, которая могла пойти не так, подвергалась сомнению. Таких вещей было много.
Но когда Шота закрывал глаза, единственное, что он видел — лицо Хитоши, залитое кровью. План должен был сработать. Он заставит его сработать.
Шота перемешал недоваренные спагетти на тарелке, а после затолкал их в горло. Он ел и похуже, когда окончил Юэй; тогда у него не было ничего, кроме спального мешка, который он хранил за универмагом на улице. Но всё же еда тяжело оседала в желудке, вызывая болезненные спазмы при каждом проглатывании.
Эри ковыряла фрикадельки на тарелке, покусывая мягкое мясо. Тарелка Хитоши стояла нетронутой на коленях, а палочки для еды оказались брошены на журнальном столике.
На ребёнке больше не было ни синяков, ни крови. Причуда Эри не отмотала его слишком далеко назад, но этого хватило, чтобы он выглядел как обычно вечно уставшим. Хотя если бы Шота пригляделся, то заметил бы, что взгляд ребёнка рассеян, а губы сжаты в твёрдую упрямую линию. Такое выражение лица у ребёнка было только тогда, как он глубоко задумывался, и тогда Шоте обычно приходилось что-то с этим делать.
— Ты в порядке? — тихо спросил Шота, вновь перемешивая лапшу.
Хитоши вздрогнул, и жидкий соус перелился через край тарелки, оставив тёмное пятно на его спортивных штанах. Он повернулся к Шоте, моргая, чтобы сфокусироваться, прежде чем отвернуться и, сморщившись, посмотреть в тарелку.
— Я не могу, — выдавил Хитоши, ставя тарелку на журнальный столик.
Стресс был основной причиной того, что Хитоши не ел. Шота впервые заметил это, когда Хитоши собирался сдавать практический экзамен в классах А и Б. Он провёл несколько дней без нормальной еды, покусывая завтрак и перекладывая еду на тарелке во время ужина. Шота на замечал этого до тех пор, пока не пришли документы об усыновлении. Его сердце разбивалось всякий раз, видя, что ребёнок просто смотрит на еду, а желудок Шоты невольно скручивало, когда палочки ребёнка для еды лежали перед ним нетронутыми.
— Ладно. — Шота похлопал Хитоши по колену и поставил его тарелку рядом со своей.
— Тебе не нравится, Хитоши? — спросил Джуничиро с нотками раздражения в голосе.
Хитоши просто опустил голову.
— Итак, когда тебя ждут на работе? Уже почти понедельник. Один из нас должен остаться дома с Эри, — вмешался Шота, запихивая в рот лапшу.
— Не глупи. Я взял отпуск на неделю. И я знаю, что у тебя на этой неделе нет занятий. Так что мы оба можем провести отпуск вместе, — улыбнулся Джуничиро, отвернувшись от Хитоши.
— Может быть, мы можем пойти в парк, — сказал Шота.
— Я так не… — Рот Джуничиро открылся, чтобы отвергнуть эту идею, но…
— Можно мне покататься на качелях? — спросила Эри, и её маленькая голова поднялась при мысли пойти в парк. Это было её любимым занятием на выходных. Хитоши часто брал Эри с собой вместе со своими друзьями. Шота был уверен, что подросткам было так же весело, как и ей играть в тренажёрном зале с воссозданными джунглями.
Лицо Джуничиро растаяло, и он улыбнулся ей.
— Конечно! Тебе это нравится, да? — спросил он, наклонившись к ней.
Эри вздрогнула, будто волнение от похода в парк заставило забыть об опасности, в которой они оказались.
— Да, мне нравится, когда Хитоши подталкивает меня, — тихо сказала Эри, взглянув на Хитоши, который одарил её лёгкой усталой улыбкой.
Выражение лица Джуничиро исказилось всего на секунду, прежде чем он заставил себя улыбнуться.
— Как насчёт того, чтобы завтра я подтолкнул тебя? — спросил Джуничиро. — Разве это не будет здорово?
Эри посмотрела на Шоту, прежде чем вернуть взгляд к Джуничиро и кивнуть.
— Хорошо.
— Это будет так весело, Эри. После мы можем купить мороженое, а потом, может быть, сходить в магазин игрушек.
Шота знал, что завтра не будет прогулки в парке. Джуничиро никак не мог контролировать их троих на публике. Во-первых, там будет слишком много гражданских, но это было не то, чего опасался Джуничиро. Улицы будут патрулировать герои. Герои, которые узнают Шоту и поймут, что Хизаши отсутствует в их группе, а на его месте находится странный человек. Герою не потребуется много времени, чтобы заметить признаки, обозначающие, что что-то не так.
Нет. Шота был уверен, что завтра будет ещё один день, когда они окажутся запертыми в помещении под действием наркотиков. Или они застрянут под властью Джуничиро, у которого есть причуда и пистолет, удерживающие их в плену.
По крайней мере это, вероятно, то, что планирует для них Джуничиро.
У Шоты были другие идеи. Завтра они собирались домой.
— Какое твоё любимое мороженое? — спросил Джуничиро у Эри, сидя на краю стула. Его тарелка осталась на журнальном столике.
Эри снова посмотрела на Шоту, а затем вернулась взглядом к Джуничиро. Она возилась с палочками для еды.
— Я не знаю, — пробормотала Эри, и её глаза наполнились слезами при вспышке разочарования на лице Джуничиро.
— Как насчёт клубники? Все любят клубнику, — сказал Джуничиро.
Эри кивнула, поставила тарелку на стол и сделала самое худшее, что могла сделать в этот момент. Она переползла на диван и забралась на самые близкие к ней колени. Хитоши крепко обнял Эри, обвивая её ногами.
Ревность. Джуничиро наблюдал, как Эри прижимается к Хитоши, а Хитоши просто смотрел на него взглядом, полным защиты.
— Ваниль с посыпкой и начинкой. — Шота поставил тарелку. Он не хотел, чтобы что-то мешало ему, если Джуничиро нападёт.
— Что?
— Эри любит ваниль, но с любой начинкой, которую она может положить, — сказал Шота. — Я предпочитаю шоколад. А ты?
— Вишня, — медленно произнёс Джуничиро, будто не был уверен, следит ли он за тем же разговором или нет.
— Хитоши? — спросил Шота, оглядываясь на ребёнка.
— Ореховый пекан, — сухо ответил Хитоши, глядя на них обоих недоверчивыми, но усталыми глазами.
Шота хмыкнул в знак согласия.
— Это то, чего мы с нетерпением ждём, — сказал Шота. Может быть, он вкладывал в слова слишком толстый намёк, но Джуничиро немного нерешительно поднял уголки губ, прежде чем он озарился широкой, сияющей улыбкой.
— Конечно, это будет моим угощением для вас, — сказал Джуничиро.
Логические уловки всегда срабатывали, если другой человек был достаточно отчаянным, чтобы им поверить.
Джуничиро встал и направился к Шоте. Его лицо было мягким и тёплым, как будто у него была вся любовь в мире, чтобы отдать её Шоте.
Шота остался неподвижен, оказавшись в ловушке. Он не мог двигаться, даже если бы захотел.
И с грацией, несвойственной такому человеку, как Джуничиро, он сжал пальцы под подбородком Шоты. Пальцы были мягкими и такими непохожими на пальцы Хизаши, которые были грубыми и мозолистыми за годы героической работы и игры на гитаре. Сейчас он тосковал по этим рукам и хотел, чтобы именно они прикасались к нему.
— Спасибо за попытку, — нежно сказал Джуничиро. — Я знаю, что это тяжело для тебя, но спасибо.
Затем он наклонился, и Шота позволил этому случиться.
Губы Джуничиро были ласковы, и в то же время они казались такими жестокими. Как будто Шота снова был придавлен Ному.
Чужой язык прошёлся по губе, и Шота ничего не мог сделать, кроме как впустить торчащий орган внутрь. Джуничиро наклонился ближе, прижимая колено к колену Шоты, упираясь рукой в бедро. Это длилось вечность, и Шота был беспомощен, когда Джуничиро засунул язык ему в горло. Это было так неопытно, будто человек, жаждущий своего первого поцелуя, не знал, что делать. Но не было ни малейшего подросткового восторга, как от первого поцелуя за школьными шкафчиками. Шоте казалось, что собственные руки были скованны цепью за спиной, без возможности поднять их над головой, чтобы защититься от напора. Единственное, что он мог сделать, это ждать, когда всё закончится.
Наконец, Джуничиро отстранился, чтобы глотнуть воздуха, его губы невесомо коснулись губ Шоты, преследуя их.
— Я приготовлю комнату Эри. — Джуничиро улыбнулся, но его взгляд уже не был таким безобидным, как в момент, когда он разговаривал с Эри. Вместо этого в глазах плескалось что-то хищное, тёмное и острое с блеском победы.
Джуничиро обхватил щёку Шоты и клюнул его в нос, после чего скрылся в коридоре.
Лёгкие Шоты оказались переполненными, воздух внутри них накапливался вновь и вновь, пока они бы не лопнули. Но он отогнал это чувство и снова взял себя в руки, сжав пальцы в ладонях, чтобы унять дрожь. Он был в порядке. Ему нужно было быть в порядке. Он нуждался в том, чтобы выглядеть нормально.
Хитоши в ужасе уставился на него.
— Папочка… почему он поцеловал тебя? — спросила Эри слабым голосом.
Шота сглотнул ком в горле. Он повернулся и одарил её шаткой полуулыбкой, после чего поднял её с колен Хитоши и притянул к себе.
— Иди сюда.
Как он мог объяснить это Эри? Понимала ли она вообще, что происходит между ним и Джуничиро? Понимала ли, что Джуничиро намеревался сделать? Шота не знал, насколько сильно Ши Хассайкай разрушил детскую невинность Эри, но он был уверен, что ничего подобного вокруг неё не происходило. Боже, он надеялся, что этого не было.
— Я в порядке, — выдавил Шота и провёл рукавом по заплаканному лицу Эри. Она засуетилась, убирая его руки, и снова уткнулась лицом ему в грудь, небрежно тыкаясь рогом. Рог вырос за последние пару дней, изгибаясь. Он был почти такого же размера, как в день спасения Эри от Ши Хассайкай.
— …Он… — голос Хитоши надломился, становясь слабее.
— Всё в порядке. — Шота повернулся к нему, взяв руки сына в свои. Хотя Хитоши и был молодым человеком на грани взрослой жизни, его руки, помещённые в руки Шоты, всё ещё принадлежали ребёнку.
— Это не так. — Голос Хитоши был едва слышным шёпотом.
Шота глубоко вздохнул, успокаивая гулко бьющееся сердце в груди.
— Я собираюсь сделать всё возможное, чтобы вы двое были в безопасности.
— Но вы всегда говорили, что как герои мы не должны безрассудно жертвовать собой ради спасения других. Вам не нужно этого делать.
— Хитоши. — Шота крепко сжал его руки. — Я делаю это не как герой. Я делаю это как твой отец.
Из Хитоши вырвался всхлип, и он судорожно втянул воздух. Его глаза наполнились слезами, прежде чем он дёрнул головой в сторону в отчаянной попытке спрятаться.
Шота ничего не сказал. Вместо этого он просто держал сына за руку, большим пальцем поглаживая кожу на ладони. Эри молчала, и Шота понял, что она уснула на нём. Это было слишком. Слишком много для её маленького разума, чтобы справиться с подобным.
— Хитоши. — Шота сжал руку сына, привлекая внимание. — Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал.
Хитоши нахмурился, и глаза его были полны беспокойства и подозрения. Шота надавил на шею Хитоши, притягивая его ближе, и прижался лбом к виску Хитоши.
— Когда я пойду за Джуничиро в его комнату, мне нужно, чтобы ты сбежал, — прошептал Шота на ухо Хитоши.
— Что? — Хитоши попытался отпрянуть, но Шота крепко держал его шею, удерживая на месте. Меньше всего им было нужно, чтобы Джуничиро их подслушал.
— Послушай. И не реагируй. — Шота глубоко вздохнул. — Он захочет накачать тебя сегодня вечером. Но я собираюсь это сдела-
— Вот почему вы сделали это в прошлый-
Хитоши снова попытался отстраниться, чтобы посмотреть на Шоту, но Шота удержал ребёнка на месте.
— Послушай. Ты должен притвориться спящим. Я прослежу, чтобы он не стал проверять. Когда мы уйдём, подожди пять минут, а потом ищи выход отсюда.
— Но он запер дверь.
На этот раз Шота был тем, кто отстранился и бросил на ребёнка равнодушный взгляд.
— Я думал, что обучил тебя лучше, чем быть остановленным запертой дверью.
Хитоши робко улыбнулся в ответ.
— Верно.
— Я не знаю, где мы находимся, но мне нужно, чтобы ты нашёл ближайший полицейский участок или агентство героев и не останавливался.
— Стоп… — Хитоши нахмурился ещё больше. — Вы хотите, чтобы я оставил вас здесь? — Хитоши уставился на него с побледневшим лицом.
— Мы не можем уйти все. — Шота надавил сзади на шею Хитоши.
— Нет.
— Хитоши.
— Нет! Вы не можете просить меня об этом!
— Говори тише. — Шота прижал ладонь ко рту Хитоши. — Я знаю, это тяжело для тебя. Мне нужно, чтобы ты взял себя в руки так же, как ты это делаешь в полевых условиях.
— Но это не патрулирование, — огрызнулся Хитоши, отдёргивая руку Шоты.
— Но ты герой в любое время, независимо от того, на службе ты или нет. Мне нужно, чтобы ты был героем, которого ты так усердно тренировал.
— Герои не убегают, — покачал головой Хитоши.
— Ты не убегаешь. Тебе помогут, пацан.
— Я не трус. Я не собираюсь просто убегать.
— Иида спас мне жизнь, когда побежал за помощью в USJ. Если бы он не позвал Всемогущего, то я, вероятно, был бы мёртв. Вместе с несколькими твоими одноклассниками.
— Это другое, — слабо сказал Хитоши, будто не был уверен в том, что говорит.
— Мне нужно, чтобы ты сделал это.
— Нет, я не могу просто оставить вас с ним. Он собирает-
— Я знаю. Пацан, я знаю. — Шота с усилием вздохнул.
Глаза Хитоши наполнились слезами, и его плечи опустились в знак поражения.
— Я не хочу оставлять вас. — Упала первая слеза.
— Я знаю. — Шота осторожно откинул чёлку со лба ребёнка. Его волосы уже начали отрастать, падая на глаза. По причине, которую Шота не мог объяснить, его губы тепло изогнулись. Но всё исчезло так же быстро, как и появилось, когда Хитоши порывисто вздохнул. — Хитоши.
— Что, если… что, если я уйду, а вы… вы… — Хитоши тяжело всхлипнул. — Я не хочу снова потерять свою семью.
Шота взял лицо Хитоши в свои ладони и посмотрел ему в глаза.
— Я никуда не денусь.
Внезапно Шота больше не держал в руках шестнадцатилетнего подростка. Он держал четырёхлетнего ребёнка, который однажды вернулся в пустой дом, откуда его родители ушли. Он мог видеть все те годы, когда Хитоши сидел и ждал свою семью, которая никогда не вернётся. Всё смятение, горе, тоска, ненависть, а затем признание того, что он один в этом мире. Это всё было в наполненных слезами глазах Хитоши, когда он посмотрел ими на Шоту.
Но кроме этого, глубоко в сиреневых и фиолетовых радужках Шота увидел проблеск надежды. Детская надежда на то, что в конце концов всё образуется. Надежда на то, что Шота всё для него исправит.
— Прости, что прошу тебя об этом, — прошептал Шота, убирая ладони с лица Хитоши.
Хитоши кивнул и вытер глаза тыльной стороной рукава.
— А Эри? — спросил Хитоши хриплым голосом.
Страх пронзил желудок Шоты, когда он взглянул на Эри, крепко спящую на его коленях.
— Она не может притворятся, что спит. — Шота провёл рукой по её волосам.
— …отец.
— Я знаю, но ты не сможешь далеко убежать, неся её. И она не сможет одурачить Джуничиро. — Сердцебиение Шоты громко отдавалось в голове. Если Эри уйдёт с Хитоши, это замедлит его. И если Джуничиро поймает Хитоши до того, как он сможет сбежать, Эри попадёт под перекрёстный огонь. Или, что ещё хуже, Джуничиро разозлится на Хитоши за то, что он забрал у него Эри.
Но если они оставят её здесь, Шоте остаётся только надеяться, что Джуничиро не причинит ей вреда, когда поймёт, что его предали.
— Я не знаю, что делать, — прошептал Шота, а затем спохватился. Он резко повернул голову к Хитоши и увидел, что нижняя губа ребёнка задрожала. — Прости, Хитоши. Я не хотел говорить этого вслух.
Шота был человеком, и любой человек чувствовал страх. Это было чем-то первобытным. Но, увидев страх в глазах Хитоши после признания, он хотел тотчас же избавиться от собственного. Но страх был силён, сотрясая Шоту в крепкой хватке, пока он не превратился в не более чем испуганное животное, загнанное в угол.
Он не хотел, чтобы Хитоши видел его таким. Но, как доказывало молодое поколение, ничто не подстёгивало ребёнка, как невозможное. На лице Хитоши промелькнула решимость. Страх всё ещё присутствовал в его руках, но они дрожали от готовности.
— Я позабочусь о ней, — сказал Хитоши, взяв маленькую руку Эри в свою. — Я спрячу её там, где он даже не будет искать.
Это был не надёжный план. Ничего из этого не было надёжным планом. Слишком много вещей, которые могли пойти не так.
— Я обещаю, — кивнул Хитоши, как бы убеждая себя и Шоту. — Я спасу нас.
И прежнее чувство давления, нарастающее в лёгких, наконец-то вырвалось наружу, и Шота отчаянно потянулся вперёд и прижал Хитоши к себе. Он зарылся одной рукой в волосы ребёнка, баюкая его голову, а другой сжал рубашку, цепляясь за него, словно это был последний раз, когда он мог его обнять.
Возможно, так оно и было.
Сначала Хитоши напрягся, но потом обхватил Шоту руками, зарывшись пальцами в его рубашку. Так близко, что он мог чувствовать, как сильно дрожит ребёнок. И именно тогда, когда Хитоши уткнулся лицом в плечо Шоты, он услышал приглушённое рыдание и резкие задыхающиеся вздохи.
Было несправедливо просить ребёнка бросить свою семью, не зная, выживут ли они. И всё же Шота просил об этом. Шота мог только прижать Хитоши к себе и спрятать собственные слёзы в его волосах.
Сотрясание тела Хитоши не прекратилась, но оно замедлилось до лёгкой дрожи. Шота отстранился и провёл по прядям Хитоши, безуспешно пытаясь заправить их за уши, чтобы он мог видеть его лицо.
— Я чувствую себя Мидорией, — сказал Хитоши, пытаясь сбить образовавшееся напряжение, и снова вытер глаза тыльной стороной рукава. — Всё, что я делал, это плакал.
Шота вытер собственные слёзы.
— Вероятно, всё это выплеснулось наружу, потому что у тебя эмоциональный запор, — поддразнил Шота.
— Кто бы говорил! — сказал Хитоши пронзительным голосом, звуча слишком похоже на Хизаши. Он слабо улыбнулся в ответ Шоте. — Я беру свои слова обратно. Если бы я был как Мидория, я бы переломал все кости и вытащил бы нас отсюда, — пошутил Хитоши.
— Ничего подобного. — Шота щёлкнул пальцем по его лбу.
Хитоши рассмеялся сквозь влажный всхлип.
— У нас не было возможности поговорить, — сказал Шота с многозначительной ухмылкой. — Но Каминари и ты?
Ребёнок побледнел, но затем румянец окрасил его щёки в насыщенный красный. Хитоши закрыл лицо руками.
— Я… мы… — Хитоши поперхнулся словами, и его голос звучал так, словно он снова переживает период полового созревания. Шота усмехнулся.
— Я не осуждаю, пацан.
— Вы не можете меня осуждать. Вы вышли замуж за Сущего Мика, — сказал Хитоши, прячась за руками.
Шота пихнул голову Хитоши.
— Дерзко.
Хитоши выглянул между пальцами, но Шота увидел, как надулись его щёки, и как он улыбался сквозь ладони.
— С тех пор как? — Шота оттолкнул руки Хитоши, и ребёнок неохотно их убрал, вместо этого склоняя голову, спрятавшись за волосами. Его пальцы нервно теребили дырку в спортивных штанах.
— Не так уж долго. — Слова почти соединились воедино, когда Хитоши их пробормотал. — …после газет.
Шота моргнул. Было очевидно, что пара поладила после совместного урока Хитоши с классами А и Б. Досадно, что они были друзьями. То, что Хитоши углядел в громком электрическом блондине, было чем-то, чего Шота не понимал. Но он видел, как Каминари осчастливил его сына, и для Шоты этого было достаточно. Это напомнило ему о старых школьных временах, когда трое отвратительно громких друзей таскали его за запястья.
Но это было не совсем тоже самое. Он никогда не встречался ни с кем из своих друзей, пока они все учились в школе. Он и Хизаши не начали встречаться, пока не стали учителями в Юэй.
Когда же Шота пропустил, что они встречаются? Документы об усыновлении Хитоши пришли в середине зимы, сразу после праздников. Перерыв между первым и вторым курсом был не за горами.
— Кто кого спросил? — поинтересовался Шота, надеясь, что его голос не звучит обиженно. Его задело, может быть совсем немного, что ребёнок не доверил ему свою тайну. Он знал, что Хитоши держит всё при себе, что ему трудно поделится чем-то с другими. Потребовалось время, много недель на то, чтобы построить доверие между ними, прежде чем Шота смог вытянуть из Хитоши хоть одно слово о его домашней жизни. Чёрт возьми, когда Шота впервые встретил ребёнка, он едва мог заставить его сказать что-то, кроме «да, сэр» или «нет, сэнсэй». Дерзость пришла гораздо позже, чем ожидал Шота. Так что неудивительно, что у ребёнка были от него секреты. У всех подростков была жизнь вдали от родителей. Но его удивило, что тайна обошла его стороной.
— Это было вроде как взаимно. — Хитоши посмотрел на него чуть удивлёнными глазами из-под чёлки. — Мы тусовались у старого кафе с мороженым, и… это случилось само по себе. — Хитоши пожал плечами.
— Эри сказала, что видела вас обоих раньше. — Шота улыбнулся, когда взгляд Хитоши остановился на сестре. Он раздражённо сморщил нос.
— Она становится вредной, когда Денки рядом, — фыркнул Хитоши. — Она всегда заходит в мою комнату, когда он там.
— Хорошо.
— Отец. — Хитоши нахмурился, и его лицо снова стало красным.
— Ты слишком молод для всей этой ерунды.
— Папа сказал, что ты так скажешь, — усмехнулся Хитоши, прежде чем застыть, увидев выражение лица Шоты. — Он знает только потому, что нашёл презервативы на дне моей сумки, и он не хотел оставлять это без внимания, понимаете? Он такой любопытный. Он выяснил, с кем я встречаюсь. А потом начал требовать подробностей о наших свиданиях-
— У тебя в сумке были презервативы? — спросил Шота, приподняв бровь.
— Нет! — Глаза Хитоши расширились, когда он понял, что сказал слишком много. — Может быть. Я просто думал об этом. Логично быть готовым, верно?
И впервые за долгое время Шота рассмеялся. Смех был настоящим, от которого сотрясалось всё тело, и от которого щёки болели от того, как сильно он улыбался. Затем Шота притянул ребёнка к себе, не обращая внимания на то, как Хитоши стонет ему в плечо, бормоча проклятия.
— Боги, это смущает. Я отказываюсь от усыновления.
— Ты застрял с нами, пацан. — Шота напоследок обнял его крепче, прежде чем выпустить.
— Вы не обижены, что я вам не сказал? — спросил Хитоши. Ребёнок всегда был немного наблюдательным для своего же блага.
Шота подумал, не соврать ли. Хитоши был хрупким, несмотря на то, как сильно ребёнок протестовал, что это не так. Он впитывал любое внимание, которое мог получить от взрослых в своей жизни, хорошее ли это внимание или плохое. И что бы он ни получил в ответ, это застревало в его голове и крутилось там до тех пор, пока его не затошнило бы от этого. В течении нескольких месяцев, пока Хитоши находился под его опекой, ребёнок столько раз был прикован к постели из-за того, что его разъедала тревога.
Но Хитоши был проницателен. Врать ему было почти невозможно.
— Немного. — Шота пожал плечами, когда вина проскользнула в лице Хитоши. Шота потянулся к его плечу. — Пацан, ты не обязан мне раскрывать свои секреты.
— Я не хотел вам говорить лишь из-за того, что Денки мог расстаться со мной потом, — признался Хитоши тихим голосом.
— Почему бы он расстался с тобой? — спросил Шота, нахмурившись.
На что Хитоши пожал плечами. Это было быстрое маленькое движение, которое не имело смысла.
— Легче ожидать, что всё пойдёт не так. Просто не хотел обнадёживаться.
— Пацан. — Шота провёл большим пальцем по его плечу.
— Всё в порядке. Это та вещь, от которой я пытаюсь отучиться. — Шота задался вопросом, сколько раз Хитоши наблюдал, как мимо него проходили семьи, прежде чем потерять всякую надежду, что кто-то выберет его. — Не волнуйтесь, папа уже опередил вас в этой лекции.
— Хорошо. Что бы ни сказал Хизаши, он прав.
— Вы правда так думаете?
— Ладно, может быть не все его слова верны. — Шота улыбнулся, в последний раз похлопав Хитоши по плечу.
Хитоши снова заёрзал, упёрся пальцами ног в диван, притянув колени к груди.
— Думаете, они в порядке? Папа и Денки?
Шота прислонился к ребёнку и, откинувшись на спинку дивана, притянул его к себе, обняв за плечи.
— Надеюсь, что да. — Шота тяжко вздохнул.
— Джуничиро мог убить их, когда мы были накачаны наркотиками, — слабым голосом сказал Хитоши.
— Не думаю, что он это сделал. — Шота погладил Хитоши по спине. — Я не думаю, что он собирался стрелять в Каминари. Не думаю, что он убийца. — Пока что, напомнил себе Шота, притягивая Хитоши ближе.
Они вместе разделили момент тишины. Где-то слышалось тиканье часов. Хитоши оставался рядом с Шотой, прижимаясь к нему боком. Ладонь Эри всё ещё была зажата в руке Хитоши, её маленькие пальчики обхватывали его большой палец.
Прошло всего десять минут, прежде чем Джуничиро вернулся, разрушая маленький мир, который построил вокруг себя Шота.
— Комната готова. Я не мог заставить гирлянды работать, —смущённо рассмеялся Джуничиро.
— Гирлянды? — спросил Шота, обмениваясь растерянным взглядом с Хитоши.
— Идите посмотреть, — поманил их Джуничиро и исчез в коридоре.
Шота пошёл, держа Эри в объятиях, и Хитоши следовал за ними. Эри пошевелилась, издав жалкий бессильный звук, и уткнулась в изгиб шеи Шоты.
— Я устала, — тихо пробормотала она, обняв Шоту за плечи и обвив ногами его талию.
— Близится время сна. — Шота замолчал, когда они наконец добрались до новой «комнаты» Эри.
Джуничиро распахнул дверь с широкой улыбкой, почти что с возбуждённым придыханием показывая спальню.
Это было ужасно. Каждая поверхность имела насыщенный розовый цвет. Стены, ковёр, шторы и плинтуса. Каждый дюйм комнаты оказался розовым. Кровать была в форме кареты, запряжённой лошадью. Там была даже ступенька, по которой маленький ребёнок мог забраться в постель.
Слишком много игрушек было свалено в комнате. Шота не мог сосчитать, сколько глаз-бусинок и ухмылок смотрело на них. Он вошёл, и его рот приоткрылся от шока, когда он оборачивался и обнаруживал новые кошмарные вещи на каждом углу.
У Эри дома были свои игрушечные домики, и её фаворитом была пластиковая версия агентства Диких-Диких Кошечек. Прошло много времени, прежде чем она смогла поиграть с любой из своих игрушек. Годы подкупа игрушками за хорошее поведение во время её пребывания в Ши Хассайкай оставляли её в слезах каждый раз, когда Хизаши или Шота покупали ей что-нибудь.
Именно класс 1-А преодолел нерешительность Эри. Сказать ребёнку, что бояться нечего — это одно. А показать — вот настоящий ключ к исцелению. Всё, что для этого потребовалось, это чтобы класс 1-А громко и буйно играл с игрушками Эри. Страх пропустить веселье был хуже, чем любое придуманное Эри наказание. Шота никогда не забудет звук хихиканья Эри, когда она играла в «единорогов» с Киришимой и Асуи.
Но кукольные домики, которые были у неё дома, меркли по сравнению с тем, что стояло перед Шотой. Это был ярко-розовый сверкающий замок. На каждой башне висели достаточно высокие флаги, доходящие до бёдер Шоты. Если бы Эри захотела, она могла бы забраться внутрь замка.
— Он такой большой, — прошептала Эри, глядя на кукольный домик.
— Ага. — Шота погладил её по спине, пока шёл к кровати. Он усадил её на новые пушистые одеяла. Эри провела по ним руками, после чего вытерла ладони о ноги. Одеяло выглядело ненатуральным, отчего казалось, что это был просто дешёвый мех, который каким-то образом был сожжён, умудряясь сохранить цвет. Шота повторил за Эри, вытирая руки о ноги.
В желудке Шоты возникло тошнотворное чувство. Как долго Джуничиро преследовал их, чтобы успеть украсить всю эту комнату?
— Что ты думаешь, Эри? — Джуничиро опустился на колени перед ними, лучезарно улыбаясь. — Тебе нравится?
Шестилетние дети не были хорошими актёрами, и Эри не была исключением из правила. Гримаса, которую она изобразила, точно сказала всем, что она думает об этой комнате.
— Это очень отличается от её старой комнаты, — сказал Шота. Дома комната Эри тоже была яркой, но в приглушённых зелёно-жёлтых тонах. Эри хотела простоты, и Шота был более чем счастлив подчиниться её желанию. — Со временем ей понравится. — Шота положил руку на плечо Джуничиро.
Джуничиро улыбнулся Шоте, затем встал и принёс свою сумку. Эри напряглась, сидя рядом с Шотой, точно зная, что находится в сумке.
— Папочка. — Эри обеспокоенно прикусила губу, после сползла с кровати, чтобы сесть на колени Шоты.
— Я знаю. — Шота провёл рукой по её волосам. — Всё будет хорошо.
Эри поняла бы план: она изо всех сил постаралась бы вписаться в роль, которую Шота хотел, чтобы она сыграла. Но ей было всего шесть лет. Он не мог взвалить на неё такое бремя, даже если сейчас это успокоило бы её.
— Я не хочу спать. — Эри уткнулась головой ему в грудь, рогом впиваясь в его рёбра.
Шота судорожно вздохнул, крепко обнимая её. Он наблюдал, как Джуничиро присел на кровать, положа на колени шприц. Колпачок всё ещё был на игле.
— Я сделаю это. — Шота протянул руку и взял шприц.
— Бедняжка. — Джуничиро погладил Эри по спине, заставив её чуть не соскочить с колен Шоты.
Шота осторожно снял колпачок и нежно взял руку Эри.
— Папочка, — всхлипнула Эри, потерев другой рукой глаза и пытаясь остановить поток слёз, покатившийся по щекам.
— Мне так жаль. — Шота сильно моргнул, пытаясь избавиться от затуманенного зрения и увидеть, куда он вводит инъекцию для Эри.
Она не сопротивлялась и не издала и звука, пока Шота вводил иглу. Она сидела тихо, вытирая нос, из которого потекло.
— Вот. — Шота вытер сопли рукавом и уложил её в постель, приглаживая волосы. — Когда ты проснёшься, всё будет хорошо.
Глаза Эри заморгали против её воли.
— Обещаешь? — Эри подняла мизинец.
У Шоты перехватило дыхание.
— Обещаю. — Он переплёл свой мизинец с её.
Эри не потребовалось много времени, чтобы уснуть. Шота сделал всё возможное, чтобы очистить её лицо, но сделал только хуже, вытирая сопли по щекам. Он наклонился и поцеловал её в лоб, задержавшись на секунду, чтобы собраться с мыслями.
Он надеялся, что сможет сдержать обещание.
— Отец… — сказал Хитоши позади него, медленно входя в комнату.
Шоте не нужно было спрашивать, есть ли у Хитоши своя комната. Он знал ответ.
— Останься с Эри, хорошо? — попросил Шота, похлопав по кровати.
Ребёнок послушно подошёл и сел, выставив руку.
Шота мог видеть маленькие шрамы от тренировок с захватным оружием, пересекающие кончики пальцев Хитоши до самых локтей. У него были такие же шрамы, хоть и немного глубже, со временем поблекших. У Хитоши они были розовыми и свежими. Один из шрамов был покрыт коркой; Эри отмотала его всего на несколько дней назад.
Шота провел по шраму рукой.
— Отец? — обратился Хитоши, слегка наклоняясь, чтобы посмотреть Шоте в глаза.
Хитоши когда-то был мальчиком, привлёкшим внимание Шоты на спортивном фестивале. Он был силой, которую ещё предстояло заметить, и Шота сделал это вопреки всему. Он никогда бы не догадался, что через несколько месяцев ребёнок станет его сыном. Светоч не только гордости, но и радости. Завоевать доверие ребёнка было непросто даже после нескольких месяцев тренировок, но теперь Шота даже не мог поверить, что было время, когда Хитоши не был его сыном.
И вот, опустив руку Хитоши, Шота потянулся вперёд, чтобы ещё раз обнять ребёнка. На этот раз Хитоши не напрягся и прильнул к Шоте с глубоким вздохом.
— Будь осторожен, — прошептал Шота ему на ухо. — Пожалуйста.
Хитоши кивнул.
Шота отстранился и бросил взгляд на Хитоши, надеясь, что это было не в последний раз. Он хотел увидеть, как Хитоши вырастет в молодого человека; увидеть, как он станет лучшим подпольным героем, каким только мог быть. Он хотел быть свидетелем каждого мгновенья в жизни ребёнка.
Не откладывая больше, Шота потянулся к его руке.
— Всё будет хорошо, отец.
Шота прижал шприц к руке Хитоши. Наркотическое вещество просто брызнуло Хитоши под рубашку; он скрыл обзор от Джуничиро, пошевелившись в нужную сторону.
И, как в прошлый раз, голова Хитоши зашаталась. Он вцепился в руку Шоты, покачиваясь.
— Иди спать, пацан, — сказал Шота, укладывая Хитоши в постель. Он не выпустил его, пока Хитоши не изобразил притворное моргание. У него было несколько лет до переезда Хитоши, и эта мысль грызла его, но сейчас всё было куда хуже. Он знал, что однажды Хитоши проберётся в подполье города, где опасные головорезы и злодеи захотят его уничтожить. Знал, что однажды в один из прекрасных дней его жизнь может оборваться в патруле. Шота смирился с этим, даже если это беспокоило его. Но сейчас, осознавая, что одно неверное движение убьёт его, Шота допустил мысль проигнорировать план. Ему пришлось подавить это желание.
Хитоши мог это сделать. Он доверял ему.
Но в то же время ребёнку было шестнадцать. Ни один шестнадцатилетний подросток не должен спасать свою семью.
Наконец, Хитоши упал в кровать с закрытыми глазами, как будто он уснул. Шота бросил в него последний взгляд, прежде чем повернуться к Джуничиро.
— Твоя очередь. — Джуничиро смущённо улыбнулся.
Шота глубоко вздохнул и упёрся ладонями в колени.