Часть 3 (2/2)
— И куда ты его денешь?
— Под одеждой спрячу. Ну, до тех пор, пока ты и ее не попросишь снять, потому что у людей с улицы не бывает таких дорогих сорочек, — она недовольно поморщилась.
— Я же не поведу тебя голую в город. Босую – еще ладно. Но не голую. Придется говорить, что мы ее украли.
Михаил повел плечами и похрустел шеей, готовясь к долгому походу до города. Он поднялся на ноги, потянулся и обернулся к Аурелии, все еще сидящей на траве.
— Как тебе вообще в голову пришла идея закрыть меня собой? — спросила она.
— Принцесса, — он опустился перед ней на колени и взял ее ладони в свои. — Потому что я машина для убийств. Разумеется, для убийств ради моей Королевы.
Он поднес ее руки к губам.
— И потому что я намного бессмертнее вас.
— Это невозможно, — едко заметила она и выдернула ладони из его рук. Аурелия вскочила на ноги и подняла с кучи платья меч. — Можешь считать меня венцом творения генной инженерии! Мое тело чертовски хорошо взаимодействует с электричеством, я сама как источник тока. И эти ваши тупые пули – ничто для меня, это тело не убить ни огнем, ни мечом, — она ударила себя по груди. Аурелия показала руку и на что-то темно-синее внутри нее. — Видишь это?
Михаил кивнул. Он и забыл, как ревностно она относится к своему превосходству.
— Конечно вижу, принцесса.
— Я больше не принцесса, — рыкнула она и отвернулась, понурив голову. Михаил тяжело вздохнул, шагнул к ней и положил ладони на ее плечи. — Я теперь лишь кучка сожженного праха, развеянная по ветру.
— Даже если так, — мягко сказал Михаил, оглаживая ее холодные плечи. — Для меня ты всегда останешься принцессой. Это изменится только когда ты станешь Королевой. Кстати…
Он отпустил ее плечи, и Аурелия обернулась. Он расправил куртку, ухватился за край серебряно-рубиновой нашивки феникса и дернул вниз. Нитки затрещали, и феникс остался в его руке. Аурелия почувствовала укол в сердце. Будто с этими нитками треснуло и ее доверие. Срывать нашивки с символикой равносильно предательству. Аурелия сжала зубы, и ее лицо исказилось в недовольной гримасе. Но она не заплакала, хотя Михаил думал, это сильно ранит ее. Он поднял глаза на Аурелию.
— Всегда у сердца, — сказал он, хлопнул себя кулаком по груди и положил нашивку в карман штанов – к кольцу. Он стянул с себя куртку, оставаясь в одной рубахе, и накинул ее на плечи Аурелии. — Спрячь меч, и пойдем.
Меч был немного длиннее ее тела. Она привязала его к себе под сорочкой сбоку, чтобы не мешал ходить и наклоняться. Под широким платьем его будет не видно. Аурелия перепроверила крепость привязки, перевязала одну лямку через плечо, подтянула, чтобы меч уткнулся гардой под мышку, и объявила о своей готовности. Она надела отданную ей куртку, и действительно стала выглядеть как беднячка. Уже немного испачканный о траву и землю подол сорочки, растрепанная неясной формы прическа и снятая будто с трупа куртка с кровавыми дырочками от пуль на спине. Михаил же всегда выглядел как бедняк; форма за год потрепалась, он еще не успел ее сменить, да и не нужно было: он рассчитывал попасть в гвардию и ходить в новенькой форме в цветах Танг-Ленов. А оно вон как обернулось. Платье, туфли и чулки Михаил спрятал под рыбацким мостиком. Кто найдет – не страшно, продадут, денег заработают. Не найдут – и ладно, Аурелии это все равно уже не нужно.
Путь до города был недолгим: уже через минут двадцать они оказались на окраине. Михаил предложил притвориться ребенком. Сказал, это безопаснее, и так ее точно пустят переночевать. Сказал, говорить, что ей пятнадцать. Сказал, никто не поверит, что девушка в двадцать два не может заработать на еду и ночлег. Объяснять нужды не было, хоть в стране и матриархат, многим девушкам все равно приходилось унижаться за еду и жилье. Не ко всем жизнь была благосклонна, а кому-то такое нравилось.
Когда Михаил сказал, что ее в любом случае пустят хотя бы переночевать, а в лучшем приютят, пока он не заработает немного денег, она напряглась. И как этот идиот без любых навыков, кроме махания мечом, собрался деньги заработать?
Михаил достал из кармана посеребреные часы и сверился со временем. Солнце висело над горизонтом, выше, чем в залах Анжо-Паес, так что на улицах города даже в ночное время было безопасно. Аурелия уже привыкла, что понятия “день” и “ночь” были не более, чем временными условностями, привезенными с Земли. Остался тот же календарь – на 365 дней, хотя на Тигардене год пролетал за пять земных дней. Остались те же понятия о дне и ночи, хотя Аурелия знала, что для того, чтобы настала ночь солнце должно спрятаться за горизонтом. Во дворце было отчасти соблюдено это правило, потому что он стоял на световой границе. И когда полагалось спать, было действительно темно, потому что спальные комнаты были на теневой стороне. Когда полагалось бодрствовать, они в основном находились в больших общих залах, где всегда было светло.
Здесь Аурелия вообще не понимала, когда день, а когда ночь, да и солнце висело намного выше обычного. Людей на улицах не было, окошки в домах были плотно закрыты темными тяжелыми тканями, так что можно было считать, что сейчас ночь. Что подтверждали часы. По словам Михаила, уже скоро наступит утро, и можно будет пристать к какой-нибудь пожилой сердобольной женщине.
А пока Михаил повел ее в центр. Скоро наверняка откроется пекаренка, и он купит Аурелии хотя бы немного хлеба.
— Откуда у тебя деньги? — спросила она.
— Жалование, — просто ответил он.
— И оно было у тебя в кармане все это время?
— Так вышло, — признался он. Аурелия прищурилась. — Я не знал, что так будет, принцесса. Просто так получилось, что у меня завалялось немного денег на всякий случай.
И правда, когда они дошли до центра городка, уже была открыта маленькая пекаренка, больше похожая на ларек. Михаил размашистым шагом взлетел по ступеням, попросил Аурелию подождать на улице минутку, и скрылся за дверью. Он вернулся с двумя румяными кусками теста. Один отдал Аурелии.
— Что это? — спросила она.
— Булка, — просто ответил Михаил. — Ешь.
— Что в ней?
— Мясо.
— Какое?
— Не знаю. Ешь.
— А как ты собираешься заработать деньги? — снова спросила она.
— В смысле?
— Ты же ничего не умеешь.
— Отнюдь, — возразил Михаил. — Я прекрасно размахиваю мечом. И меня невозможно убить. Когда-нибудь ты сможешь сложить два и два.
— Уличные бои?
— Да. И я не хочу, чтобы ты переживала из-за этого, ведь они не смогут меня убить. А если и смогут, то я готов на все ради моей принцессы.
— Да, только если ты умрешь, там и мне до смерти недалеко.
— Ешь и не думай об этом, — сказал Михаил, отряхивая ладони от крошек. — Сейчас пойдут бабульки, попытаюсь тебя пристроить.
Аурелия недоверчиво надкусила булку с мясом. Ничего другого не было, так что пришлось терпеть это. Такое себе мясо. Такая себе булка. Пора привыкать. Она больше не Королева, и не быть ей еще очень долго.
Когда на горизонте появились первые люди, Михаил выбирал тех, кто выглядел так, будто мог бы приютить Аурелию и не узнать ее при этом. Она, конечно, не часто появлялась на людях будучи принцессой, но ее вполне могли бы опознать. К тому же, Михаил был уверен, что через пару дней плакаты с ее лицом будут развешаны по всему городу, так что лучше выбирать старушек, которые от дома до магазина и обратно, не задерживаясь перед досками объявлений. И желательно одиноких, чтобы во-первых, было желание о ком-то заботиться, а во-вторых, чтобы ее муж или ребенок не пришел в один из дней и не сдал Аурелию властям, потому что видел ее портрет на доске.
Возможно, она не выглядела на пятнадцать. Возможно, она была слишком высокой, чтобы сойти за пятнадцатилетнюю. Возможно, не внушала доверия из-за цвета кожи – в городе почти все были белые. Но бабули и сердобольные женщины наотрез отказывали взять Аурелию под крыло даже на пару дней.
Пришло время унижаться. Больная история про погибших родителей, полное отсутствие денег и просьбы приютить девочку буквально на чуть-чуть давали больше результата, чем просто просьбы пустить ее переночевать. Уже через несколько минут Михаил нашел бабулю, которая согласилась приютить Аурелию на пару дней. Также она согласилась накормить Михаила, несмотря на то, что он просил только за “сестру”. “Она не может спать в коробке”, говорил он. “Она совсем худенькая, а вдруг она насмерть замерзнет”, говорил он. И сердечко бабули растаяло. Она купила все, что ей нужно было для дома, и повела их к себе.
Первое, что Михаил попросил, когда они вошли, это гребень, чтобы расчесать Аурелии волосы. Бабуля выдала ему расческу и принялась готовить поздний завтрак. Михаил усадил Аурелию на стульчик и стал доставать шпильки из ее волос. Одну, две, три, до десятка, двух десятков…
— Ты пока останешься здесь, — сказал он, наконец распустив ее прическу на постоянно запутывающихся кудрявых волосы. Он начал мягко проходиться гребнем с концов, осторожно распутывая волосы. — Я попробую найти работу.
— Ты хочешь драться? — угадала она. Михаил кивнул.
— У меня и выбора-то нет, — признался он. — Благо, тут постоянно какие-то бои проходят.
— Да? — удивленно спросила Аурелия и повернулась. Михаил поднял на нее укоризненный взгляд и отвернул от себя ее голову. — А почему я не знаю?
— Потому что мужчинам нужно как-то зарабатывать на жизнь. Женщины платят за это. Щедро платят.
— Почему?
— А вот этого я уже не знаю. Может, как всегда, более влиятельные поддерживают глупые увлечения менее влиятельных. Мужчинам нравится драться. А уж если на них ставит красивая женщина, это очень дорогого стоит.
— Она же все равно на него не посмотрит после боя.
— Откуда тебе знать? Может, они за этим туда и ходят?
— Глупость какая-то.
— Главное денег заработать можно.
— А можно на тебя поставить? — спросила Аурелия, снова повернув голову. Она поймала укоризненный взгляд Михаила, и снова отвернулась. Михаил прочесал ее волосы, разделил пополам и стал плести косички.
— У тебя нет денег. Это во-первых. Во-вторых, я не хочу, чтобы ты там была, даже близко.
— Почему?
— Подумай еще раз, — ответил он. — Я уверен, у тебя получится.
— Меня не должны там видеть? — тихо спросила Аурелия. Михаил кивнул.
— Именно, а почему?
— Потому что через день-два я буду в розыске по всему Тигардену? — еще тише спросила она. Михаил снова кивнул, наклонился к ней и коснулся губами ее макушки.
— Именно. Умная девочка.
— У меня все еще меч под юбкой, — прошипела Аурелия, чуть обернувшись к Михаилу.
Аурелия недовольно фыркнула и скрестила руки на груди. Бабуля позвала кушать. Михаил поднял брыкающуюся Аурелию на ноги и попросил вести себя прилично.
— Это тебе надо, — сказал он, и она отвернулась. — Поешь ради меня хотя бы. У нас будут деньги, и я тебя отсюда заберу.
— Я все еще принцесса, — тихо буркнула она. Михаил кивнул, не давая ей продолжить, и взял ее за плечи.
— Ты все еще принцесса, — согласился он. — И мы обязательно вернемся. Нужно только немного времени. И денег, потому что просто так мы туда не войдем.
— Они все меня там знают.
— Вот именно, — сказал он. — И если они все сейчас подчиняются Авацине, тебе мигом срубят голову. Или в лучшем случае схватят. Меня же никто не знает. Кто я? Солдат, даже не из гвардии. Мы там все на одно лицо. Меня искать не будут. Пожалуйста, неужели я должен тебе это объяснять?
— Ты мой слуга, и я не могу отпустить тебя одного.
— Именно поэтому ты должна сидеть и ждать. Как всегда это делала. Потому что я твой слуга. И ты должна дать мне разобраться самому. И я все для тебя сделаю.
— Жумал саадик?
— Что ты имеешь ввиду?
— Ну, — она скинула с плеч его ладони. — Рожденный от порочной связи, белая ворона, мир встанет с ног на голову, равновесие, все такое.
— Даже если так, — сказал он. — Я пойду за тобой куда угодно. Сделаю все, что ты скажешь. Но сейчас я должен идти.
— Вы кушать идете? — спросила бабуля. Михаил осторожно подтолкнул Аурелию из комнаты.
Они вошли на маленькую кухоньку с узким окном под потолком, и Аурелии сразу стало неуютно. Крохотный стол, мало места. Она никогда не бывала в таких местах. Она не думала, что обеденные помещения могут быть такими маленькими – квадратная комнатка, тут же плита, тут же круглый обеденный стол, тут же раковина. Темно, тесно и неуютно. Михаил отодвинул перед Аурелией стул и сел подле нее. Она машинально вскинула голову к потолку и, тут же постеснявшись своего поведения, опустила глаза в тарелку. Михаил ободрительно легонько хлопнул ее по плечу, молчаливо прося не обращать на это внимания. Нет больше никакого яда. И не будет еще очень долго.