Часть 22 Сорок восемь первоклассников (1/2)

Июль подходил к концу. Разогретые потоки воздуха врывались в школу, согревая стены и создавая невыносимую жару.

Младшие дети разбегались по городу и играли до самого захода солнца, так, что Макару Игнатьевичу иногда приходилось выходить в темноту на поиски загулявшихся.

Старших ребят искать было бесполезно. Кто уходил в ночную смену на работу, кто ночевал на работе, просто, чтобы утром не идти через половину города, кто просто уходил по своим важным делам. Но все подростки старались хотя иногда попадаться на глаза учителю, чтобы не оказаться в списке без вести пропавших.

Народное образование загрузило учителей работой по полной, установив начало учебного года в начале августа.

Начался полный кошмар. И если кто-то считает, что учителем быть просто, то он крайне ошибается.

Потянулась монотонная бумажная волокита, подкрепляемая суетой и хаосом.

Обычных школ в городе N было четыре штуки и все забитые до отказа. Детей было много, а парт, карандашей, тетрадей и чернил ничтожно мало, что уж говорить про учебники.

Много было малышей, ребят с начальной школы. Первые три класса старались проучиться все, кто имел возможность и время школу просто посещать.

Макар Игнатьевич долго плевался, отказываясь набирать в первые классы восьмилетних ребятишек, твердо считая, что: «Раньше с десяти лет брали и ничего, все живы-здоровы».

Дети — это трудно. Трудно всегда и при любых обстоятельствах. Чем младше ребенок, тем сложнее с ним работать, хотя, это совершенно не означает, что учить здоровых лбов проще.

Макар Игнатьевич, который в силу нехватки преподавателей тащил на себе третий класс начальной школы и пятый класс средней, а ещё собирался брать первоклассников, просто выл от усталости.

Сидеть в душном кабинете, с настежь открытиями окнами, истекая потом, было неприятно. Макару Игнатьевичу грела душу лишь одна мысль, что сидел он не один, а с двумя прекрасными дамами: учителями русского и немецкого языка.

Евдокия Прокофьевна, полная женщина, ровесница учителя математики, сидела за столом и с важным видом заполняла толстый сшитый журнал. Для учителя русского языка, который, на минуточку, преподавался как в старших, так и в начальных классах, работа была колоссальная. В список нужно было внести более тридцати пяти детей-второклассников. Помимо второго класса, на плечах Евдокии Прокофьевны лежал ещё и седьмой, будущие выпускники школы-семилетки.

Но работать было нужно. Учить, несмотря на усталость, учить, несмотря на нехватку учебников, несмотря ни на что сделать из этих уличных оборванцев людей, а не бандитов.

*** </p>

— Я так больше не могу, это какой-то кошмар! По всем спискам, у нас оказывается сорок восемь первоклассников, двадцать три четвероклассника и двенадцать шестиклассников — учитель немецкого, Клара Леоновна, нервно стукнула по столу, снова разглядывая список учеников.

— Вот было бы в каждом классе по двадцать пять человек, а не так, что учиться грамоте пришло пятьдесят детей, а учить физику двенадцать. — Макар Игнатьевич потрепал себя за усы, разглядывая список пятого класса, насчитывавшего аж двадцать семь человек.

— Ой, Макар Игнатьевич! А как же с Марией Алексеевной? Где она? Я считаю, что ей нужно отдать в руководство первый класс, помимо уроков истории и культуры — Клара Леоновна ещё раз пересмотрела список.

Макар Игнатьевич даже вздрогнул от услышанного. Лето показало, что Мария Алексеевна хоть и умная и образованная женщина, но с детьми ладит не очень хорошо.

— Я бы не спешил ей малышей давать. Не справится. Ей бы кого постарше в руководство, класс шестой или пятый. Да только пятиклассников моих она загрызет сразу же. Отлупит, да и дело с концом — Макар Игнатьевич закурил трубку и отвернулся к окну, чтобы не дымить в кабинете.

Женщины удивлённо переглянулись, настороженно всматриваясь в лицо коллеги. Глупо было отрицать взволнованность мужчины. Никогда прежде не приходилось думать, кто возьмёт новый класс. Все получалось просто: учитель берет один класс дневной смены и один класс вечерней. Никогда ещё не приходилось думать, кому вести урок.