Отступление (1/2)

Сколько Хаяте себя помнил, он никогда не горел желанием брать команду генинов в ученики. Учить кого-то? Ему хватило Югао, чтобы начать понимать, что это сложно, ответственно и сложно. Он любил её, безусловно, но иногда (очень часто) любви было мало, когда дело касалось объяснений. Впрочем, они справились. Югао всё ещё была не так хороша, как он, но способна совершенствоваться с минимальной помощью с его стороны. В какой-то момент, иногда весело думал Хаяте, это уже не он будет показывать ей техники Лунного стиля — это она будет показывать ему что-то, что придумала сама.

И тут — она самая, команда генинов. Безо всякого предупреждения. Без каких-либо заявлений — да даже намёков! — с его стороны, что эта команда ему нужна. Хаяте был в недоумении. И, конечно же, недоволен. Зачем ему трио детей? Чтобы висели на шее?

Когда для ответов на закономерные вопросы его вызвали не к составляющим списки чунинам, а к АНБУ, недоумение сменилось плохим предчувствием, недовольство — хмурым смирением. Что бы ему ни сказали, как бы такой ход ни объяснили, откатить уже ничего нельзя. Хаяте пробыл на службе в АНБУ достаточно, чтобы это понять. Собственно, одной из причин, по которой он снял маску, было это же.

— Твоя основная задача — не мальчишки, а девчонка, — сказали ему. — Учи её.

И — всё. Больше — никаких указаний. Ни отчётов, ни рекомендаций, ни приказов. Будто он и вправду самый обычный сенсей. Это напрягало больше всего. Он слышал о подобных назначениях и раньше, когда новоиспечённых, талантливых шиноби нужно было направить в нужное русло. Но «направление в нужное русло» подразумевало ещё и «составление отчётов, чтобы прослеживалось, в то ли русло направился юный талант». Тогда зачем же приставили его? Возможно, дело в детях, которых ему поручили? В той самой девчонке.

Только вот в Тори Каору не было ничего слишком необычного. Да, умна. Да, изворотлива. Да, хорошо обращается с тем малым объёмом чакры, что у неё имеется. Возможно, Хаяте мог бы назвать Тори талантливой, но таких «талантливых» среди клановых — каждый третий, а среди бесклановых — каждый десятый. Если бы дело было только в этом, его бы не переквалифицировали в сенсея.

Всё шло своим чередом, пока не пошло наперекосяк. Но ведь так обычно и бывает, верно? Он учил её — именно тому, чего Тори сама хотела — и не забывал о двух мальчишках, которые, на самом деле, нравились ему куда больше, чем постоянно смеющаяся, постоянно несерьёзная Каору Тори. Но как-то так получалось, что сильнее прикипел Хаяте именно к ней. Возможно, потому что он учил её кендзюцу — и, сам того не замечая, именно так, чтобы ей потом было удобнее использовать Лунный стиль. Возможно, потому что в голове уже давно сидело беспокойное подозрение: в этом и была его задача. Он должен был научить её, как сражаться этим чертовым вакидзаси. Кому это может быть нужно?

Ну, ответ очевиден. Нельзя стать полноценным членом АНБУ, не владея кендзюцу хотя бы на базовом уровне.

— Гекко, — как-то раз, вернувшись домой и сняв маску Лисы, серьёзно сказала ему Югао, — ты должен рассказать мне больше о своей ученице.

— Не может быть, — усмехнулся он.

Потому что это было бредом. Хорошо, ладно, он мог понять, почему ему поручили учить эту команду, почему сказали обратить особое внимание на Тори. Сначала, предлагая девчонке один из трёх мечей на выбор, а потом краем глаза посматривая, как она счастливо держит в руках вакидзаси, Хаяте печально подумал: ох. Тори придётся помучиться. Она держала меч, словно кунай: слишком цепко и совершенно не так, как нужно, чтобы быстро привыкнуть к вакидзаси; она двигалась совсем не так, как нужно двигаться, когда в руках будет немаленький клинок.

Но она перестраивалась. Со скрипом, сама не замечая, как въевшиеся за несколько лет привычки перетекают в нечто другое. Перетекают плавно, но неожиданно быстро. Он специально спрашивал у Тори, как давно она занималась с Мизуки тайдзюцу, а потом переваривал ответ. Получалось, что уже долго. Хаяте думал: молодец, Мизуки, прочно вбил в неё базу. Молодец, Мизуки, выбрал такую ученицу, которая и свою базу может перестроить, чтобы достичь желаемой цели.

У него были смутные мысли о том, почему внимание АНБУ привлекла именно Тори, но они никак не могли оформиться во что-то чёткое. Но основные причины он мог выделить с ходу. Например, неприлично скорый и просто нетипичный прогресс. Тори слишком быстро повторяла то, что ей было показано, а потом слишком быстро дотягивалась до приемлемого результата — и тем страннее было видеть то, как она не осознавала этой скорости. Например, позже начал признавать Хаяте, причиной можно было назвать и её интеллект. Он не был виден сразу — точнее, был, но тут же терялся за потоком самовосхваления, который Тори выливала на всех и каждого. И это тоже было очень умным ходом. Жаль только, от обнаружения АНБУ это её не спасло — а чьего внимания ещё можно было бояться в Конохе?

Было чьего, на самом деле.

Ещё бродили какие-то слухи касательно Мизуки, но Хаяте не особо пытался их вылавливать. Может быть, зря, в последнее время думал он. Возможно, это как-то помогло бы — ведь Тори была его ученицей. Редкое явление. Более того, непонятное явление. Что Мизуки увидел такого, что решился обучать её? Упомянутый прогресс? Невозможно, в Академии к тому моменту не началось ещё практических занятий достаточной для выводов сложности. Интеллект? Да где бы она его проявляла, на занятиях-то в Академии. Значит, дело просто в ней.

Или, может быть, в людях, которые её окружают. В самом факте наличия этих людей, несколько шокировано додумывал он несколькими днями позже. У одиннадцатилетней девочки была целая банда — и, наглядевшись на количество входящих в неё членов, Хаяте даже не думал произносить это слово с пренебрежением. Он пообещал себе, что разберётся в системе этой организации чуть позже, и каким образом — самостоятельно ли, спросив у Тори ли — было не важно.

— Один отчёт в пару месяцев, — негромко сказала Югао и поджала губы. — Я не могу понять, почему не ты… ты ведь её сенсей. Меня это беспокоит. Ещё больше меня беспокоит то, что её имя никто не скрывает.

Хаяте промолчал. Он знал только одну причину того, что факт наблюдения за кем-то был свободно доступен каждому, кто носил маску: скоро в рядах таких «носящих маску» будет пополнение. Сравнительно недавно, всего несколько лет назад, обсуждалась сама Югао. А теперь его, Хаяте, ученицу обсуждала она же. Точнее, предоставляла начальству отчёт, а самые лучшие детали кидала толпе сплетников — АНБУ. Хаяте всегда поражался, насколько же они любили поболтать обо всём, на чём не стояло смачное «секретно».

Именно так личная жизнь его ученицы — а значит, в какой-то мере, и его жизнь — стала достоянием немаленькой толпы самых невыносимых, самых болтливых членов АНБУ. Через какое-то время они даже начали делать ставки, и Хаяте не хотел знать, на что именно. Ему хватало и того, что Югао тоже в этом участвовала.

— Ты сам знаешь, что обычно следить начинают за чунинами, — словно оправдываясь, сказала ему Югао. — И длится это несколько месяцев! А с Тори, ну, всё как-то иначе. К тому же, мне сказали устроить ей проверки… посмотрим, как она справится.

— Например?

— Реакция на слухи, — пожала плечами Югао. — В конце концов, с таким запасом чакры ей будут доставаться только «тихие» миссии, нужно заранее проверить потенциал и навыки... Но не сейчас.

Стоит заметить, что с этой проверкой, которая прошла значительно позже, Тори справилась неплохо. И, как заметил Хаяте, не без помощи своей банды: некоторое количество шиноби помогало держать совсем уж кровожадные выдумки, которые от скуки пустила Югао, в узде. Впрочем, как потом она ни старалась вернуть девочке утраченную репутацию, ничего не вышло. Хаяте не был удивлён. Тори выбрала достаточно удобную линию поведения: всегда шутлива, всегда весела, до смешного драматична. Это было бы прекрасным способом расположить к себе людей, если бы не странное… чувство. Хаяте смотрел ей в глаза — и понимал, что на самом деле Тори никак. Просто игра. Это создавало жуткое ощущение неправильности.

Нельзя забывать и про возмутительное предательство Мизуки. Хаяте был благодарен уже за то, что слухи даже не думали поворачивать в опасном направлении «ученица такая же, как её учитель». Благодарить, по здравому размышлению, стоило только себя: никому и в голову не приходило, что он не сможет воспитать юных шиноби правильно.

(После того, как Мизуки сбежал, количество отчётов, которые нужно было писать Югао о Тори, увеличилось)

Смотря на все эти насквозь лживые улыбки и глупое безрассудство, которое подталкивает Тори бросаться на чужое оружие только ради победы в спарринге, Хаяте начинал сомневаться в правдивости этого утверждения. А ещё — бояться, потому что с таким отношением к жизни Тори вряд ли удастся долго прожить. Только вот как исправить человека, который слишком умён, чтобы обвести вокруг пальца, и слишком упрям, чтобы просто уговорить?

— Сегодня твоя ученица пришла ко мне, — весело сказала ему Югао. — Знаешь, вся такая серьёзная и взволнованная. Я думаю, уход Мизуки здорово её подкосил.

— При чём тут Мизуки?

— При том, что он её кинул, и теперь Тори-чан думает, что ты сделаешь то же самое, — вздохнув, терпеливо пояснила она. Хаяте медленно кивнул. Это… не приблизило его к понимаю того, о чём говорила девушка. — Гекко, серьёзно! Ты знаешь, какие у нас с ней отношения, а она пришла ко мне, чтобы поговорить о тебе. И не просто поговорить, а поговорить о том, как примазаться. Конечно, я дала ей плохой совет, — тут же, без перехода, добавила Югао. — Будет интересно увидеть, как она справится.

— Вряд ли она тебя послушает, ты же ей не нравишься, — рассеяно ответил Хаяте.

А потом мысленно дал себе подзатыльник.

Когда-нибудь он перестанет быть дураком и научится адекватно оценивать людей. Кто сказал, что, если большинство реакций Тори наигранны, вся она такая же? Нельзя забывать, думал Хаяте, что Тори — всего лишь двенадцатилетняя девочка. Она может — и будет, добавил он, мимолётно коснувшись ужасно глупого браслета, который впихнули ему ученики; впрочем, иногда казалось, что, надевая его, он чувствует прилив сил — любить свою команду по-настоящему. Она может — и будет, добавил Хаяте, вспоминая, как Тори каждый раз отстаивала свою позицию касательно предателя — до сих пор любить своего прошлого сенсея. И она абсолютно точно может бессознательно проводить между прошлым и нынешним параллели.

Жаль только, она всё ещё слишком упряма для того, чтобы послушать его совета и начать делать то, что считает для себя… бесполезным. Хаяте даже у себя в голове замешкался, пытаясь подобрать нужное слово. Тори, казалось, всегда действовала из соображений полезности. Даже если на первый взгляд казалось, что это не так, потом выяснялось, что оно было для чего-то нужно. Прекрасная привычка, если бы она и свою безопасность во время боя не относила к тому же «бесполезному».

Как ей объяснить, думал Хаяте, что проигранный бой или невыполненная цель — это, в некоторых случаях, предпочтительнее, чем потери при победе или выполнении задания? Обычно генинов вёл инстинкт самосохранения, чунинов и джонинов — он же, но под руку с опытом. У Тори в глазах, сколько он туда ни заглядывал, страха не находилось. Только пресловутая пустота. Какой тогда инстинкт самосохранения?

— Честно говоря, иногда мне интересно, действительно ли я ей не нравлюсь, — задумчиво сказала Югао, — или это всего лишь притворство. В конце концов, именно я задала такой характер нашим отношениям, она всего лишь подхватила.

Хаяте промолчал. Он тоже не знал ответа. Зато знал, что его Тори, по всей видимости, любила — настолько, что забеспокоилась сразу же, стоило ему минимально изменить своему привычному поведению. А ведь вопроса он даже не задавал, и теперь не очень понимал, что делать с таким ответом.

Вопросы задавали ему — точнее, внезапно начали задавать. Хаяте с сомнением смерил взглядом улыбающегося Санта. Он понимал, когда вопросы ему задавала Югао, ведь Тори была под её наблюдением. Более того, Югао не раз присутствовала на тренировках и просто не гнушалась наблюдать за его ученицей в любое время, чтобы самостоятельно оценить Тори в целом и её прогресс в частности. Но когда его, сдающего миссию, поймал один из доверенных лиц Хокаге? Это наводило на те мысли, которые Хаяте обдумывал очень осторожно.

По большей части потому, что кланом Санта был клан Яманака.

— Я слышал, что она пользуется одноручными печатями, — прицокнул языком Санта, явно специально игнорируя настроение Хаяте. — Где ты вообще её откопал?

Хаяте прикрыл глаза. То, что Тори владела одноручными печатями, было настоящим шоком. Он был уверен, что кланы, которые владели такими техниками, можно по пальцам пересчитать вообще во всём мире. Он гадал, скольким десяткам шагов по направлению к корпусу АНБУ стала эта способность. Про то, что шаги могли вести не только к корпусу АНБУ, Хаяте думал ещё мрачнее. Но думал. Ученики, которых он никогда не хотел, стали слишком близки, а Тори была слишком проблемной, чтобы о ней не переживать.

— Там, где оставили.

— Хочешь сказать, у Мизуки? — хмыкнул Санта, а потом вздохнул. — Слушай, говорю в честь старой дружбы… Мы с ребятами недавно обсуждали эту твою Тори. Она была у Мизуки, понимаешь? Кучу лет он тренировал её, и кто знает, как долго уже был связан с Орочимару. А знаешь, чем скользкий друг известен больше всего?

— Твою мать, — пораженно выдохнул Хаяте.

Орочимару был известен экспериментами.

Если ввести его в уравнение, то всё складывалось даже слишком легко. Ручные печати, которые раньше замечали только у клановых, причём далеко не Конохи. Поразительные темпы развития, почти приближающие её к клановым гениям. Интеллект. Приглушённый инстинкт самосохранения, как бы она ни старалась утверждать иное. Тори была очередным экспериментом, и именно поэтому за ней так пристально следили и так много позволяли. Просто проверяли, что именно задумал Орочимару и к чему это приведёт.

— Ты же понимаешь, что она не представляет опасности? — негромко спросил он у Санта. Переводя: «Они же понимают, что она не представляет опасности?».

— Да, конечно, — подтвердил Санта, и Хаяте едва заметно кивнул. — С таким запасом чакры? Я не уверен, сможет ли она использовать хоть одну технику А-ранга, не говоря уже о чём-то большем. А опасность тех проблем, которые она, возможно, доставит другими способами, превентивных мер не требует… Ну, не самых жёстких, по крайней мере.

После открывшейся информации смотреть на Тори так же, как раньше, было сложно, и она это отлично замечала. Но что Хаяте мог сделать? Ему хотелось бы узнать, подозревает ли она о том, что Мизуки с ней сделал, но он не пробовал даже начинать разговор. Излишняя преданность предателю тоже могла быть результатом обработки. Более того, она, скорее всего, таковой и была. Хаяте смутно жалел, что не может осмотреть тело Тори на предмет печатей. С другой стороны, другие шиноби не идиоты — Тори наверняка уже не раз проверили. А вот нашли что-то или нет…

— Ничего, насколько мне известно. А я сейчас самый надёжный источник, — покачала головой Югао, когда он спросил, а потом поморщилась. — Но вот что касается размышлений по поводу предоставленной информации… Эти придурки ещё ко мне не привыкли. Половину того, о чём думают, оставляют при себе.

— Эксперименты — слишком серьёзно, — задумчиво рассудил Хаяте. — Как тебе следить за ней, не зная таких подробностей?

— Я как-то следила за ней, не зная, что Мизуки ей что-то вколол или вроде того, и ничего не изменилось, — сердито скрестила руки на груди Югао, а потом заколебалась. — Слушай… версия, конечно, хорошая. Но что, если вы ошибаетесь? Разве тебе известно хоть об одном подтверждении того, что с Тори что-то делали?

— А как же то, что мы видим сами?

— Когда-то считалось, что Шуншин невозможно применять в бою, а потом Шисуи доказал обратное. Если я не ошибаюсь, никто так и не смог повторить. Почему все так вцепились в то, что ручные печати нельзя натренировать? Скажешь, в ней недостаточно упорства?

И это было самым противным. В Тори и правда было достаточно упорства, чтобы, вбив себе что-то в голову, идти с этим до конца. Но Шисуи был из клана Учиха, из семьи достаточно сильных шиноби. Его подготовкой занимались хорошие учителя — а потом он занимался самоподготовкой по хорошим свиткам. У Тори не было ни происхождения, ни свитков, ни учителей. Не считать же чунина за хорошего учителя? У Тори было только упорство. Такой вариант был слишком маловероятен, и, соответственно, никто его не учитывал.

Вскоре, во время экзамена на чунина и по его итогам, Хаяте осознал, что ошибался. Во многом. Впрочем, ошибаться, когда дело касалось Тори, стало уже привычным делом, оставалось только смиряться и принимать новую информацию.

Во-первых, сам экзамен ему не понравился изначально. Обеспокоенная Югао, Санта с застывшей на лице улыбкой, собственные ощущения — всё это складывалось в неприглядную картину. Но всё происходило на территории Конохи, ничего излишне опасного произойти не могло, а значит, и за своих генинов беспокоиться сильнее, чем обычно, не стоило. Это он сначала так думал.

— В Лесу Смерти чёртов Орочимару, — сказали ему уже тогда, когда всё закончилось. Не мудрено: к АНБУ, формально, он уже не принадлежал, а значит, сообщать важную информацию сразу же ему не полагалось. Только тогда, когда без неё не обойтись. — Он в зале сейчас. Не нападать, не дёргаться. Пусть стоит.

В зале Орочимару почти не скрывался: такой же бледный, такой же противный, со знакомыми любому шиноби Конохи чертами лица. Да и не только Конохи, мрачно подумал Хаяте. Книгу Бинго никто не отменял. За ту сумму, которую можно получить за голову Орочимару, его лицо наверняка знают абсолютно все. Но по нукенину Хаяте прошёлся взглядом только один раз, тут же упираясь им в собственную команду.

Микиру? Всё нормально. Тори? Как и всегда. Юкио?.. Неудовлетворительно. Очень. Хаяте с облегчением проследил, как он поднимает руку и выходит из дальнейших боёв, радуясь, что вбил сознательность хотя бы в часть своей команды. Да, Юкио попал под дурное влияние Тори куда как больше, чем Микиру, и тоже умеет выкидывать сюрпризы, но куда более предсказуем. Его глупые поступки идут не от беспечности, а от загнанности в угол, уж за все месяцы обучения Хаяте смог это понять.

— До ирьёнинов недалеко, идём, — осмотрев Юкио и заключив, что дойти сам он не сможет, Хаяте мягко приобнял его за плечи и Шуншином направился к ирьёнинам. От перемещения мальчишке хуже не станет, а вот вылечить его нужно как можно скорее. Дышал Юкио часто, неглубоко, и ничего не говорил, пока с ним не закончили. Впрочем, Хаяте не настаивал. А вот когда генин уже видимо расслабился под наполненными медчакрой руками, спросил: — Что произошло?

— Поспорил с фауной Леса Смерти… — со сдерживаемой злостью выплюнул Юкио. — Надо было бежать, а не спорить!

Хаяте кивнул. Надо было.

— Сенсей, — внезапно, словно и не было той злости, Юкио поднял совершенно спокойный взгляд. — С Тори что-то произошло. И под «что-то» я имею в виду истерику. Это было страшно. Я от неё вообще такого не ожидал.

— Поподробнее? — напрягся Хаяте. Он уже давно понял, что Тори — не каменная, как он думал изначально, и только гадал, когда же она не выдержит. Сначала ему казалось, что срыв произойдёт не скоро, ведь никаких излишне стрессовых ситуаций на её пути не попадалось… но, кажется, Лес Смерти всё изменил. — Что спровоцировало истерику?

— Чуть раньше я сказал бы, что встреча с командой Гая-сана, — Юкио пожал плечами. Ирьёнин на него шикнул, и он втянул плечи, словно одна из черепах Гая. — Но теперь я думаю, что всё дело было в беспомощности. Её потряхивало ещё тогда, когда мы поняли, что ничего не сможем сделать с моими травмами. А потом ещё эти пришли… Ну, она и сорвалась.

— Не хотела проигрывать, — понимающе кивнул Хаяте. Это было бы в стиле Тори.

Юкио усмехнулся. На лице у него было удивлённое выражение.

— А знаете, сенсей, нет. Мне кажется, она очень не хотела, чтобы мы умерли. Даже угрожала Хьюга. Она! Не помню, чем и как, но они были так ошарашены, что просто ушли.

Он мог поклясться, что в своём удивлении сравнялся с генином. Знать, что Тори не так равнодушна, как могла показаться, это одно, а слышать подтверждение — это совсем другое. К тому же, Хаяте полагал, что у неё совсем другие ценности. Но нет, она защищала своих сокомандников, а не сокрушалась из-за возможного проигрыша.

Оставалась вероятность, что и эта истерика была подстроена, но Хаяте искренне сомневался. Кажется, на Юкио всплеск эмоций оказал неизгладимое впечатление. Будь он фальшивым, Тори наверняка бы успокоила своих друзей. Но раз друзья всё ещё обеспокоены… Оставив Юкио под присмотром врачей, Хаяте спешно направился обратно на арену. Даже напряжение из-за находящегося рядом Орочимару немного отступило, освобождая место беспокойству.

Догадки оказались правдивыми: Тори не хотела говорить о своей истерике ни во время боёв, ни, как Хаяте подозревал, после. Впрочем, проблемы на неё и без разговоров валились одна за другой, и на этот раз настал черёд боя с Учиха. Хаяте мрачно проследил за тем, как они встают друг напротив друга, и окинул взглядом наблюдающих за боем шиноби. Рядом, вцепившись в перила, стоит Микиру — бледный и мрачный. И злой. Но последнее по нему понять сложно, даже несмотря на то, что Абураме изменяет привычкам своего клана и не кутается в одежду, словно они в стране Железа, а не в жаркой Конохе.

— Боишься? — негромко спросил Хаяте у ученика. — Не стоит.

— Я не боюсь за неё, — процедил Микиру. — Это просто несправедливо. Сенсей, простите, но мне кажется, что Тори сейчас — одна из тех, кто наиболее достоин стать чунином.

Хаяте промолчал. Он так не считал. Более того, он даже не считал, что за Тори не стоит бояться. Достаточно ли она сильна для чунина? В целом, да. Мало чакры, зато много хитрости и приёмов, которые позволят ей победить и в одиночку, и с командой — чужие способности Тори тоже использует неплохо. Но если бы звание чунина получали абсолютно все, кто обладает этими качествами, половина генинов уже носили бы зелёные жилеты. Тори была не готова морально. Ей нужно было хоть раз проиграть не по собственной задумке и не потому что она изначально понимала, что проиграет, а неожиданно. Ей нужно было перестать быть такой легкомысленной.

— Что думаешь насчёт боя, Хаяте? — раздался за спиной незаинтересованный голос Какаши.

— Думаю, Тори сможет нас всех удивить, — уклончиво ответил Хаяте.

И она удивила всех, даже своего сенсея. Подумать только, смогла в такой ситуации сосредоточить чакру Молнии в руке так, чтобы ранить другого человека. Какаши, как только это увидел, разом потерял всю свою невозмутимость и жадно подался вперёд. То, что это ни коим разом не похоже на знаменитую Райкири, стало понятно сразу, но сама попытка… Хаяте прикрыл глаза только тогда, когда победа Тори стала очевидна. Ну что за девчонка. Умна, безусловно, но до смешного слепа из-за своей самоуверенности. Совершенно не задумывается о том, что вокруг может происходить что-то, чего она не замечает, а значит, совершенно не задумывается о том, что некоторые её действия могут быть истолкованы совсем не так, как ей бы того хотелось.

Например, чёрт его знает, что вертится в голове у Какаши. А что — в голове у тех членов АНБУ, которые наблюдали за этим боем. И уж точно — что вертится в голове у мирно улыбающегося Хокаге.

И что будет вертеться у них в голове, если они узнают, как быстро она овладевает стихией Молнии, почти с ужасом думал Хаяте. Он называл её прогресс поразительным раньше? Забудьте! То, что он видел сейчас, почти пугало. И, к сожалению, скрыть он это не мог. Югао была вольна наблюдать за тренировками в любое удобное ей время и заносить в свои отчёты абсолютно всё. Только вот, как вскоре он понял, за его ученицей следила уже не только Югао: не раз и не два он словно специально замечал то длинные волосы Грача, то выглядывающую маску Синицы, то тень от фигуры Кота.

Это было бы смешно, если бы не было так глупо.

— Ты видел её банду? — восхищённо присвистнул Санта, снимая маску. Грач, совсем не похожий на грача, слепо уставился своими пустыми глазницами в потолок. — А знаешь, как там всё устроено?

— Не досконально, — пришлось признать Хаяте. — Но на тренировки-то ты зачем приходишь?

— Хирузен-сама постоянно держит одного-двух из нас при себе, а остальных не отпускает на миссии, — просто ответил Яманака. — Проще говоря, я просто на стенку от скуки лезу. А Лиса что-то подозрительно перестала заливаться о Тори-чан. Так что я решил взять дело в свои руки. Теперь не скучно!

Как бы Санта ни пытался бодриться, было видно, что ему на самом деле не скучно, а нервно. Если Хокаге не даёт никому из своих АНБУ уйти из Конохи, значит, он подозревает о чём-то нехорошем. Возможно, даже делится этой информацией с ними, но какими бы друзьями Санта и Хаяте ни были, большего Яманака ему не скажет. Но Хаяте, на самом деле, было достаточно и той информации, что он уже получил.

Вывод первый: ощущения его не обманывали, и с этим экзаменом на чунина с самого начала было что-то не то. Значит, наверное, и хорошо, что в Тори внезапно проснулся такой талант к стихии Молнии. Это поможет ей защититься от Гаары — и от всего того, что, чисто теоретически, может попасться ей на пути. Вывод второй: Санта беспокоится настолько, что даже сообщает ему то, что он знать не должен. Это напрягает, конечно, но хорошо соотносится с первым выводом. Вывод третий: теперь Тори — что на ладони перед всеми.

Подумать только, мрачно констатировал Хаяте, один вывод хуже другого.

И, конечно, он знал, что ничем хорошим экзамен не закончится, но нападение на деревню?! Он против воли оглянулся на сосредоточенно смотрящую в сторону арены Тори. Злость и страх смешались в равных пропорциях. Место проведения экзамена сейчас — самое опасное место, все нападающие изначально были именно здесь. Генинам, его ученикам и их розововолосой подруге-ирьёнину, стоит как можно быстрее уйти подальше. Желательно без травм и не по частям. В целом, быстро прикинул Хаяте, у них должно всё получиться. Он немного проводит их, а дальше они справятся сами, не совсем слабые. Команда сработанная, а ирьёнин пойдёт только на пользу.

— Как-то Гаара стал на енота похож? Не находите? — раздался голос Тори немногим после того, как Хаяте за воротник одежды вытащил её из-под техники вражеского шиноби. А девчонка даже не шелохнулась! — Наруто напоминает…

У него не было никакого настроения разгадывать загадки, которые решила подкинуть Тори, — он узнавал этот голос, — потому что время было совершенно неподходящее. Но спустя буквально несколько минут разгадывать ничего и не потребовалось: Гаара в прямом смысле превратился в енота. В Однохвостого демона. Хаяте вскинул на пошатнувшуюся Тори недоверчивый взгляд и заметил, что сражавшийся рядом Генма тоже смотрит на неё. Только не с недоверием, а очень опасной задумчивостью.

И вот опять. С учетом всего того, чем Тори уже была известна, в случайности не верилось. Но откуда бесклановая могла знать не то, что личность джинчурики — никто из них не знал, что Казекаге заключит демона в своего сына! — даже то, что джинчурики вообще существуют! Хаяте пригнулся, шагнул вбок и резко снёс какому-то чунину Песка голову. Более того, сосредоточенно додумал он, она ещё и с Наруто умудрилась провести параллель!

Когда же она научится не подставлять себя под удар?!

Десяток убитых спустя Хаяте огляделся, понял, что его помощь больше не нужна, и отправился искать оставленных генинов. Он, в целом, был спокоен. Да, у Тори мало чакры, но он не зря так долго учил её кендзюцу, она не беззащитна. Микиру и Юкио? Готовы к бою. Про Сакуру ему ничего не было известно, но интуиция подсказывала, что Тори не стала бы водить такую близкую дружбу с кем-то бесполезным. Цинично? Хаяте покрутил эту мысль. Немного. Но ведь это так же может означать, что для своих друзей она готова сделать немало.

— Я не знаю, где она! — выпалила единственная оставшаяся в компании генинов девочка. Сглотнула. Выглядела она нервной, но не паникующей. Хаяте почувствовал, как исчезнувшее было беспокойство захватывает его с новой силой. Да что же это такое! — То есть я вполне уверена, что она знает, что делает, так как не смогла бы потерять нас случайно. Но вы же её знаете: у Тори очень странные понятия о некоторых вещах.

Хаяте был согласен. Все проблемы его жизни за последние месяцы, казалось, исходили только от одной долговязой неприятности.

— Не разделяйтесь и не теряйте бдительности, велик шанс, что вы ещё встретите шиноби Песка или Звука, — приказал Хаяте. — На поиски Тори тоже не отправляйтесь, кто знает, где она.

— Вы сами попробуете её найти? — спросил Юкио. Они с Микиру, казалось, испытывали ещё меньше беспокойства из-за исчезновения сокомандницы, чем Сакура… но только казалось. Они — и не удивительно — злились. Беспомощно, впрочем.

Хаяте никогда не задумывался, чего мальчишкам стоило позволить Тори, фактически, стать лидером команды. Наверное, это было не особо сложно: Юкио был знаком с ней и ранее, к тому же, входил в банду; Микиру не стремился к принятию решений за всех троих. Но чего им стоило каждый раз вот так смотреть, пока она решает всё исключительно самостоятельно? Хаяте сдержал вздох. Он всегда знал, что Тори обладала сомнительными лидерскими качествами: могла расположить к себе людей по щелчку пальца, но столь же легко отталкивала их своим необдуманным поведением. Юкио и Микиру привыкли к тому, что капитан команды — Тори. Но, кажется, кредит доверия к капитану был исчерпан.

Возможно, оно и к лучшему.