XI (1/2)

В Академии уже давно начались тренировочные бои в качестве уроков тайдзюцу, но на пятом году обучения они стали куда как более жестокими. Причём неожиданно резко. В прошлом году Усаги-сенсей останавливала поединок, стоило, например, одному повалить другого и приготовиться бить, а теперь она какое-то время ждала: сумеет упавший вывернуться и дать сдачи, или всё-таки будет битым. Мне до этого было ни горячо, ни холодно: из половины поединков я выходила победительницей, а во второй половине успевала вовремя сдаться. Увы, за такие действия хорошую репутацию получить так и не вышло.

Ко мне всё ещё относились если не с завистью, то с небольшой неприязнью, четко отделяя основную массу класса и несколько таких же чудиков-одиночек, как и я. Ни у кого не было личных учителей, это я знала точно, а докапываться до причин отшельничества левых людей мне решительно не хотелось.

Усаги-сенсей ещё не раз приходила с предложением сдать экзамены досрочно, но я каждый раз вежливо отказывалась, аргументируя это нежеланием Мизуки-сенсея меня отпускать. Кажется, в какой-то момент она решила поговорить с ним и, видимо, ничего не добилась, так как попытки прекратились. Я мысленно от души поблагодарила сенсея.

Ещё чего, выходить из песочницы раньше времени и привлекать к себе кучу внимания таким поступком! Была бы я какой-нибудь клановой куноичи — конечно, выпустилась бы на годик быстрее, чтобы и потренироваться хорошо, и показать престиж клана, а так… Не нужны мне такие лакомые возможности. До какого-то момента я считала, что такие лакомые возможности не нужны и Мизуки-сенсею: в конце концов, он сам мне прямым текстом не раз говорил об этом. А потом вдруг резко переменил своё мнение.

— Подождите, что? — застыла я на земле, выдёргивающая травинки и пытающаяся настроиться на очередную попытку овладеть очередной техникой. — Я, наверное, не расслышала.

Не поймите меня неправильно: со слухом всё было хорошо, как и с пониманием происходящего. Но услышать диаметрально противоположное мнение из уст очень неохотно меняющегося свои убеждения наставника… это было странно. Сколько мучений я испытывала ежедневно, пытаясь, не повышая длительности и доверительности наших разговоров, заставить его изменить своё мнение относительно «марионеточности»! Видимых результатов не было, хотя я их и не ждала, но и невидимых — изменения статуса — тоже не наблюдалось. Прекращать свои попытки я, впрочем, не собиралась. Тем более что за это теперь давали опыт! И грозили кое-чем страшным за провал…

Дополнительный квест

Свободу Мизуки!

Похоже, что независимость отдельно взятого человека представляет для вас большой интерес.

Награда за выполнение: +1000 опыта; +3 к удаче, +2 к интеллекту.

Наказание за провал: контроль со стороны «Корня»; 50% возможность подозрения в измене со стороны «Корня».

— В этом году тебе стоит закончить Академию, — терпеливо повторил Мизуки-сенсей. — Это вполне в твоих силах. Теории вам больше не дают, только твоё обожаемое ядоварение, а в практике ты во многом опережаешь сверстников.

Я поморщилась. Какая грубая лесть, учитывая, что я своих сверстников вижу каждый день и отлично понимаю, что опережаю только лишь таких же бесклановых, как и я. Да и то, в большинстве своём, только по количеству изученных техник и факту наличия развитой стихии. Физическая подготовка, объём чакры — и тут находились одарённые. Душу грело только то, что таких было всего пара человек. А вот с клановыми мы шли или нос к носу, или уже я отставала. Обижаться не было смысла: дело в изначально более хорошем старте. Чакросистема, куча учителей, раннее начало занятий…

Но даже отбросив все подозрения — давно Мизуки-сенсей не опускался до такой грубой лести, и не припомню уже подобного — относительно нетипичного поведения учителя, главный вопрос всё ещё оставался без ответа: почему мнение об Академии так резко сменилось?

— Почему вы так говорите?

— Потому что так будет лучше, я уже обучил тебя всему, чему могу. Дальше ты будешь буксовать на месте, — скучающим тоном объяснил он. — Тебе нужен сенсей, который поставит тебе работу в команде, тебе нужна практика: то, чего не хватает до получения звания чунина.

— До получения звания чунина мне не хватает чакры, — процедила я, начиная злиться. Что меня больше всего бесило, так это когда люди пропускали мои слова или вопросы мимо ушей. Не в обычной беседе, где нужно почесать языком, а в серьёзном разговоре. — Практику вполне можно начать получать через год, навыки, будем честны, сенсей, лучше бы отточить. Вы можете дать мне ещё немало техник стихии Земли и натаскать в тайдзюцу. Почему вы внезапно захотели, чтобы я выпустилась сейчас?

Но Мизуки-сенсей то ли с утра камешком по голове был ударенным, то ли ещё что — не реагировал. Я закипала всё больше, выдирала жухлую травку, чувствуя, как стираются в пыль и опять собираются в комья песчинки земли у меня под пальцами. Учитель это, конечно же, видел… и ничего не предпринимал. Может, просто не осознавал, каким оглушительным «бумом» может обернуться мой гнев: в его присутствии я никогда ещё не выходила из себя. Да и вообще… выходила ли я из себя в этом мире? Получалось, что нет. Было близко, когда я поняла, что комплект из серёжек и кулона канул в Лету, но всё ещё не настоящая ярость.

Хороша жизнь ребёнка, никаких нервов, никаких истерик, а вот чем старше становишься, тем больше люди начинают отравлять тебе жизнь. Я вдохнула-выдохнула, стараясь успокоиться и не сорваться. Внезапно получилось, и получилось хорошо: часть ярости как отрезало. Я сразу решила, что орать или шипеть гадюкой на сенсея — далеко не самое лучшее, что можно придумать. Дай-ка я на него Харизмой надавлю…

— Мне нужно знать, почему, сенсей. Мне нужны объективные причины. Не вы ли говорили, что выходить из Академии раньше положенного — глупость и позёрство?

— Глупость — не слушаться своего сенсея, — напряженно ответил он. Я чуть не зарычала от разочарования. Ну почему не сработало?

— Глупость — не отвечать на закономерные вопросы! — выплюнула я и гордо закончила тренировку своим поспешным уходом, надеясь только, что он не был похож на бегство. Потому что бегством он и являлся. Гормоны, что ли, шалят?

Научись я применять Шуншин, всё было бы ещё лучше, но пока что со скоростью, которая давала эта техника, справиться было сложно, и я или врезалась во что-нибудь, или теряла равновесие и кубарем катилась по земле. Пробовать недоученную технику на эмоциях тем более не стоило. Не сильно, но постоянно подкипая от несправедливости и совершенно не зная, куда всё выплеснуть, я проходила злая весь оставшийся день. В банде меня удивительно единодушно не трогали, дома же я чуть не обидела мелкого, а потому много не понимающего брата, потом сама устыдилась, извинилась и пошла в подвал.

Яды в Академии мы изучали уже полгода. Самое странное, что не меньше половины моей группы совершенно не слушала. А ведь тут было немало клановых! Только потом я сообразила, что общую теорию нам дали почти в начале, а частности, то есть, собственно, сами яды, у каждого клана наверняка свои. Ну не верю я, что хомяки-шиноби не записывали рецепты! В Академии же наверняка давали классические составы. Слушая про самые распространённые яды разных стран, я одновременно и сосредоточенно внимала, и печалилась. «Самые распространённые» звучит как «то, что использовалось в прошлой Мировой и к чему мы смогли подобрать противоядия». Учитывая, что с Мировой прошел уже десяток лет... За такое время можно было придумать много нового.

Но вот яды, которые практикует сама Коноха, мне были интересны. Да, скорее всего, мне будут доступны только такие, «общеупотребительные», к половине которой вражеские шиноби уже наверняка придумали противоядия, если не ко всем. Я тщательно записывала все рецепты и не менее тщательно готовила сама. Рецепты нам давали разные: от парализующих до смертельных, а вот варили мы только слабые.

Самое приятное было то, что домашней лаборатории мамы вполне хватало для того, чтобы приготовить некоторые составы. Да, кое-каких инструментов, а значит, и кое-каких ядов, не было, но это ведь дело поправимое. Пока что из «программных», объясняемых в Академии ядов, я могла приготовить парализующий и удушающий и раздумывала над тем, как заставить врагов отравиться. Смазать оружие — метод только для парализующего, удушающий надо вдыхать. Нужна некая ёмкость, которую нужно кидать. Ещё неплохо, если будет дым какого-то цвета — чтобы союзники не сунулись туда, куда не надо. Командная работа, черт возьми.

Готовка ядов успокаивала и — что самое главное! — повышало новообразовавшийся навык.

Ядодел 8ур. (пассивный)

Невинные цветы в ваших руках становятся опасным оружием, а молоко начинает прокисать по велению мысли.

+0,25 секунды к действию собственноручно сделанных несмертельных ядов за уровень.

+0,25% к скорости действия собственноручно сделанных смертельных ядов за уровень.

Я любила стоять у стола, рассматривать цветок какого-нибудь очередного ядовитого или условно-ядовитого растения и радоваться жизни… то есть, конечно, следить за тем, как идёт процесс изготовки. Ингредиенты достать было легко: какие-то растения находились по описаниям из учебников или лекций прямо рядом с Конохой, какие-то приходилось просить принести генинов из банды, когда они уходили на миссии. Какие-то ингредиенты приходилось закупать в аптеке или у торговцев.

Но парализующий и удушающий — это только академические. Есть же куча других источников, где можно найти информацию, и куча растений, которые ядовиты — или становятся ядовиты после того, как совершить кое-какие действия. Например, ландыш. Ох, какой ядовитый цветочек, так и хочется скормить кому-нибудь получившуюся мутную токсичную водичку. Я с сожалением посмотрела на измятые и потерявшие всякий намёк на свою изначальную форму белые лепестки. Выживание требует жертв.

Себя, правда, в жертву я приносить не собиралась, а потому занималась такими опасными вещами в смешной громоздкой маске, местном противогазе на минималках, и со включенной вытяжкой в аналоге вытяжного шкафа. Его до начала моих экспериментов не было, пришлось просить родителей раскошеливаться. Одно хорошо: отец отлично знал, где такие закупаются, и проблем с поиском не было. Возможно, была проблема с ценой, но я мысленно себя успокаивала: буду шиноби — буду приносить деньги в дом. А пока что мне нужно что-то, что сделает из меня шиноби на продолжительный срок, а не до первого же боя.

— Тори-анэ<span class="footnote" id="fn_16048407_0"></span>, родители зовут кушать, — заглянул в подвал Амада и, любопытно шмыгнув носом, убежал. И правильно. Знает ведь, что ни я, ни родители не разрешаем ему заходить. Слишком опасно. Да, буквально на следующий день ему идти на отбор в Академию, но пять лет… мало.

Обычно мы с Мизуки-сенсеем договаривались о следующем занятии в конце тренировки или сразу оговаривали расписание на несколько дней вперёд. В этот раз такого не произошло, так что я со смешанными чувствами ждала, что сенсей подойдёт ко мне в Академии — но он не подошел. Я все занятия проходила сначала в ожидании, а потом, когда настал черёд последнего — тайдзюцу — в насмешливом удивлении. Неужели моё ученичество закончится вот так глупо? Или кому-то, не будем тыкать пальцем, нужно время для осознания ошибочности своей позиции?

По здравому размышлению, я поняла, что у Мизуки-сенсея, конечно же, была причина почти заставлять меня сдать экзамены раньше. Но упрямое нежелание эту причину пояснять наводит на две мысли: или это что-то до смешного глупое, и ему стыдно, или это что-то важное и связанное с людьми «сверху», и тогда объяснить означает нарушить приказ. Почему-то больше верилось во второй вариант, но даже в таком случае мне нужны подробности.

На уроке выяснилось, что сегодня как раз тот день, когда мы будем показывать свои навыки друг на друге. Я скривила губы. Не то чтобы мне это не нравилось — нет, такие занятия давали бесценный опыт. Не тупое заучивание движений и связок, но и умение применить их на практике, осознание собственных возможностей, сильных и слабых сторон. И уж тем более хорошо было то, что каждый раз нас старались ставить с разными противниками.

— Каору Тори и Яманака Араши! — объявила Усаги-сенсей почти сразу, всего лишь третьим боем. Я поднялась с травы, на которой до этого сидела, и даже не стала отряхивать штаны. Всё равно, каков бы ни был исход этого поединка, одежда запылится.

Яманака — клан далеко не бойцов ближнего боя, но глупо полагать, что от этого в Академии ученики этого клана дерутся хуже остальных. Нет, конечно, нет. Инузука и Хьюга они проиграют, но им проигрывают все. Как мне уже не раз объясняли, тайдзюцу должен владеть каждый шиноби, на чем бы он ни специализировался. Чакра может закончиться, меч из рук могут выбить, но пока целы конечности, ты точно будешь жив. Клановые шиноби знали это куда лучше бесклановых.

Араши был выше меня, но не особо шире в плечах. Если вспомнить, как он дрался с другими, то полагается больше на скорость, чем на силу: так же, как и я. Значит, победит быстрейший. А если… Наблюдение! Ловкости в нём было на две единицы меньше, сила — одинаковая, выносливости на единицу больше. Получается, теоретически, мои шансы победить… точно такие же, как и у Араши. Слишком небольшая разница в статах, чтобы она была решающей.

Бой начался, и я тут же начала привычно вертеться, словно юла, попутно стараясь ударить в точку побольнее. Учитывая мою гибкость, работало всегда безотказно. Чакрой нам пользоваться запрещали, так что удары, которые я отвешивала, были не такие сильные, какими могли бы быть, но и слабыми их назвать было сложно. Араши, правда, тоже дураком не был, так что сумел схватить меня за ногу во время одного из моих манёвров и заставить, потеряв равновесие, шлёпнуться на землю. Я в долгу не осталась: долбанула оставшейся свободной ногой его по голени, приподнялась и милостиво добавила кулаком не в пах, а в живот. Он согнулся сильнее, чем я думала, и явно специально проехался мне лбом по носу. Я вскрикнула и мстительно добавила в «солнышко» и ещё в несколько не самых приятных мест.

Как итог: бой был за мной, но всё равно пришлось обратиться к ирьёнинам. Нос мне поставили на место, кровь остановили, дали умыться, чтобы не волновать родителей и обычных прохожих кровавой нижней частью лица. Выйдя из небольшой ванной комнатки, которая у меднинов была своя собственная, я застыла. Улыбчивая девушка-ирьёнин на своём рабочем месте отсутствовала.

Буквально две секунды у меня ушло на обдумывание, и я уже бросилась к стоявшим на одной из полки папкам с медицинскими карточками учеников. Личных дел тут не было, а вот эти бумажки, чтобы при сильной травме или ещё какой-нибудь напасти не бежать за ними, — были. Копии, как я подозревала. Оригиналы где-нибудь в архиве, в поимённо подписанных папочках.

Я быстро нашла папку своего класса, пролистала фамилии и наткнулась на свою карточку. Пробежалась по ней глазами, зашипела, поставила всё обратно и вышла из кабинета. Перед глазами встало сообщение о завершенном задании, опыте и прибавки к ловкости и интеллекту, но это, в сущности, было не так важно. Количество прибавки я и так знала.

Что было интересно, так это прочитанная информация. В карточке, помимо прочего стандартного и нескольких сюрпризов (у меня, оказывается, рука когда-то была сломана!), значилось: «Необычайно развитые чакроканалы в мозговой части черепа, усиление их у глаз отсутствует». Учитывая, что глаза совсем не в мозговой части черепа, значение уточнения я сначала не поняла. Потом вспомнила, что глаза — это додзюцу, а значит, любой намёк на то, что в голове чакроканалы развиты, может означать именно это. Для долбодятлов, не знающих, что такое мозговая часть черепа, указано, что с додзюцу я в пролёте. И хорошо.

Вообще, вполне возможно, что это утолщение чакроканалов связали с моим интеллектом. Я веду себя не как взрослый человек, но и не как ребёнок; мысли, которые я высказываю, не всегда очевидны. Некоторые действия совершаются на эмоциях, но в основном я последовательна. Впрочем, может быть, наука уже шагнула вперёд, и значение воздействия чакры на мозг выяснено, и заключается оно в другом… Теперь абсолютно понятно, почему Мизуки-сенсея приставили. Девочка непростая, решили помочь ей раскрыть потенциал.

Удивительно, но, стоило только подумать о Мизуки-сенсее, как он объявился: стоял и разговаривал с той самой молодой девушкой-ирьёнином буквально за углом, держа мой рюкзак. Стоило показаться, как он тут же окатил меня цепким взглядом, а меднин резко вспомнила, что ей положено находиться в собственном кабинете и убежала. Час «икс», по всей видимости, настал, пришло время разговора. Но Мизуки-сенсей разочаровывал.

— Тренировка будет завтра в пять. Не опаздывай.

— И это всё? — я выгнула бровь.

— На данный момент.

Слишком обтекаемый ответ. Я сухо попрощалась, забрала рюкзак и пошла домой. Завтра в пять так завтра в пять. Интересно, это нежелание говорить было обосновано… чем? Всё тем же упрямством или излишне открытым для подслушивания местом? Или он отступился от своей идеи? Я пришла домой, закинула рюкзак в свою комнату и пошла к Амаде. У него сегодня проверка. Ещё через — я покосилась на часы на стене — час, но выйти надо минут за двадцать, да и волнуется он сейчас наверняка.

Брат действительно волновался. Мял какого-то игрушечного шиноби в руках и без интереса смотрел на раскинувшееся на полу масштабное сражение. Грамотное, попрошу заметить! Мне в один момент надоело, что Амада строит свою войну неправдоподобно, и я решила научить его тому, как это было бы на самом деле. Поступит в Академию, будет чуть легче на уроках стратегии и тактики. Не поступит — так и останется развлечением. Как я подозревала, родители хотели, чтобы он не поступил. Бизнес надо кому-то оставлять.

Нет, можно было, конечно, предположить, что кто-то из нас, получив чунина, забросит жилет в дальний угол шкафа и примется за магазин, но похоже ли это на правду? Особенно учитывая, что во время войны мобилизуются все шиноби, и если ты не тренировался и не в форме, это только твои проблемы. А родители дураками не были и традицию шиноби устраивать войну каждый десяток лет уже заметили. Правда, слишком поздно: после того, как заглянули в некоторые мои учебники по истории. Они не глупые, нет. Просто гражданские. Вторая Мировая прошла мимо них, Третья Мировая — тоже, разве что отец, я полагаю, был вовсе не рад тому, что товар начал приходить с перебоями. Разве юрист много думает об урожайности, хотя тоже ест еду? Вот и купец не много думает о войне, которая происходит далеко от его дома, хотя это напрямую связано с количеством товара.

— Боишься? — спросила я.

— Ага, — ответил Амада, а потом затараторил: — Ты такая крутая, Тори-анэ, всё успеваешь, а я не знаю, хочу ли я быть шиноби! Это так круто, но мама и папа говорят, что это очень опасно. Я боюсь. У тебя иногда синяки, это больно.

Я подняла глаза к потолку. И чего раньше не сказал? Ребёнок. Наверняка не знает, как не потерять свою крутость. Зря боится, аргументы вполне ничего привёл не в пользу профессии шиноби. Больно и опасно. В том числе и для психики. Да, шансов защитить себя больше, но и нападать на тебя будут во много раз чаще.

— Если ты сомневаешься, то лучше не будь, — посоветовала я. — Крутым ты будешь и так, не важно, станешь шиноби или не станешь. Просто сходим на проверку, это ещё ничего не значит.

— Спасибо, анэ! — просиял он.

«Как мало ребёнку для счастья надо», — философски думала я, ведя брата за руку к Академии. В самом здании несколько сенсеев узнали меня, поулыбались, смотря на любопытно вытягивающего шею Амаду. Думают, что будут учить ещё одного гениального ребёнка, наверное. Ох уж эти предубеждения… И хорошо, что не пойдёт в Академию. Тут все будут тыкать в него пальцем и говорить, что «твоя сестра была лучше». Вынуждена признать, что брат — не гений, обычный ребёнок, смышлёный, но обычный. Это не делает его хуже, но под таким давлением будет… сложно.

— Каору Амада? — переспросил ирьёнин, только что проверивший брата. Тот замер испуганным сусликом рядом со мной. — Не проходит. Следующий.

Из Академии Амада выходил пришибленный. Понятное дело, что он вроде как решил не идти, но сама возможность тешила его самолюбие; теперь возможности не было, и он грустно вздыхал. Мне грустные вздохи слушать не хотелось, так что я, не предупреждая, усадила брата себе на плечи. Если чуть ускорить течение чакры, то он даже не тяжелый. Амада полузадушенно пискнул, а потом захихикал. Кажется, новое положение ему понравилось. Идти не надо, смотрит на всех сверху…