X (1/2)

Как только Мизуки-сенсей удостоверился, что контроль и объём моей чакры соответствуют какому-то одному ему известному минимуму (ну, и мне, благодаря системе), он… Нет, не начал меня сразу учить техникам, а битый час показывал печати и заставлял правильно их складывать. Я пыхтела, но справлялась, всё-таки Мелкая моторика у меня была на уровне. А пока я пыталась как можно быстрее сменить одно положение пальцев на другое, сенсей тщательно за мной следил и иногда поправлял, параллельно отпуская короткие комментарии.

— Почему не показал раньше? — переспросил он, магическим образом услышав моё негромкое бурчание. — Если бы я дал тебе эти печати раньше, то ты бы побежала экспериментировать сама. И не отрицай. А сейчас как раз каникулы, будем встречаться чаще.

Сейчас действительно были каникулы — между семестрами. Не такие длинные, как каникулы между годами обучения, но, приходилось признать правоту учителя, для изучения ручных печатей мне хватит. Может, и кому другому бы хватило, будь он таким упорным по части тренировок. Я могла тупо повторять одно и то же действие, выверяя его до сомнительного, учитывая мои навыки, но всё же совершенства. Тем обиднее было осознавать, что сенсей не стал мне давать печатей не потому что хотел изучать их параллельно с техниками, а из мифической боязни, что я что-то сделаю не так. Это я-то, с моей осторожностью? Если бы эксперименты и были, то абсолютно безопасные!

— Я могла бы посмотреть в библиотеке.

— В библиотеке нет ничего, что связано с практическим применением чакры, — не расстался со скучающим выражением лица Мизуки-сенсей даже несмотря на мой не самый довольный тон. — В том числе и ручных печатей. Это чтобы дети не занимались без учителя. Риск травмы небольшой, но упорство некоторых просто поражает.

Это, конечно же, был нисколько не изящный реверанс в мою сторону. Я предпочла промолчать и продолжить пытаться нормально сложить печать — ха-ха — птицы. Сенсей уже прошелся с шуткой по этому поводу, впрочем, я и сама считала ситуацию на диво ироничной. Но факт оставался фактом: быстро сложить печать птицы и лошади у меня не получалось. Мизуки-сенсей утешил, конечно, заявив, что с этими печатями у многих детей проблемы, а потом добавил, что техники он мне показывать не будет, пока я не сдам ему зачет.

Я была возмущена, нет, я была более чем возмущена! Но возмущение своё проглотила. После той маленькой, но невероятно важной (дополнительное задание! опыт!) лжи, я стала относиться к Мизуки-сенсею чуть более настороженно. Скорее всего, он даже это заметил. Но вряд ли соотнёс с настоящей причиной: Харизма у меня не просто так один из самых прокачанных навыков, какое-то время я упорно дурила учителю голову, притворяясь, что всё так же, как прежде, а потом постепенно начала снижать градус доверия.

Понятное дело, что окончательно от довольно тёплого отношения к сенсею я не избавилась: увы и ах, он был на диво дружелюбен и умел располагать к себе, впору заподозрить прокачанную способность наподобие моей Харизмы. А может, и было такое, только пользовался он ей неосознанно, совсем не замечая. Это для меня у всего есть какое-то игровое объяснение, обычные люди свои таланты воспринимают только как таланты.

Спустя неделю упорных тренировок я два раза подняла уровень Мелкой моторики и пошла «сдавать экзамен». Мизуки-сенсей похвалил меня за такой быстрый прогресс и отругал за то, что я на эту неделю почти забыла обо всех других тренировках. Но мне было всё равно: он наконец показал Хенге!

— Хенге — самая лёгкая из техник, изучаемых в Академии, — менторским тоном рассказывал мне он. — Складываешь печать концентрации и резко выпускаешь чакру из тенкецу, представляя нужный облик. Хенге, как и всякая техника Е-ранга, требует очень малых затрат чакры, но обычно генины имеют плохой контроль, и активность очага легко замечают сенсоры. Также не советую принимать облик кого-то, кто сильно больше или меньше тебя. Хенге — гендзюцу, но крайне простое, и существенное различие в размерах будет заметно невооруженным глазом.

Стоило мне несколько раз попробовать (и потерпеть полный крах — чакра не хотела слушаться), как перед глазами выскочила табличка, которую я уже не видела очень давно. Было тяжело не подать виду, что что-то произошло, но я справилась: лишние вопросы мне были не нужны.

Открыта новая способность!

Хенге 1ур. (активный, поддерживаемый)

Лёгким движением руки брюки превращаются... брюки превращаются... превращаются брюки... в элегантные шорты!

Я попробовала ещё несколько раз, и с энной попытки навык активировался: майка из чёрной стала вырвиглазно-красной. Мизуки-сенсей, всё это время лениво наблюдающий за моими потугами и почитывающий какую-то книжечку (но точно не Ича-Ича, слишком приметная обложка, да и вряд ли бы он стал околопорнуху на работе читать), поперхнулся и чуть ли не с бубном протанцевал вокруг меня. Майка, правда, вернула свой изначальный цвет уже через несколько секунд, но даже это — по словам сенсея — было очень многообещающе.

Я решила скромно промолчать, что, пока не прокачаю навык, шанс срабатывания техники и её продолжительность вряд ли будут высоки. И «вспомнить ощущения», как уговаривал меня чрезвычайно возбуждённый Мизуки-сенсей, не поможет. То есть, конечно, поможет, так и надо учиться: опираясь на самый удачный опыт, но… Но система работает немного не так. Спустя десять удачных попыток — которые растянулись, увы, на три дня — я уже хорошо запомнила ощущения, так как слишком часто пыталась их вызвать, но техника работать правильно не хотела. Считать, сколько раз из десяти у меня всё идёт наперекосяк, не хотелось из боязни повредить самооценке. Вполне могло оказаться, что удачных попыток одна даже не на десять, а на двадцать неудачных.

Мизуки-сенсей убеждал, что для своего возраста я делаю невозможные успехи, но осознание их возможности сидит у меня в голове. Какаши в девять уже на войне бегал. Итачи тоже был более чем крут в моём возрасте. Да мало ли примеров!

Во время всех безуспешных попыток я иногда посматривала на цифры собственных характеристик и начинала тихо ненавидеть систему. Бесконечный потенциал развития, да… Но кто говорил, что это развитие будет быстрым? Не бывает бочек мёда с одной-единственной ложкой дёгтя. Не факт, конечно, что без системы я быстрее бы выучила Хенге или любую другую технику — но возможность такого выводила меня из себя.

Зато контроль позволял мне почти не тратить лишней чакры, да и сама чакра тратилась лишь на удачные попытки: так что за весь день я тратила свой запас всего лишь один раз. Пятнадцать единиц, да… Пять на активацию, ещё одна сверху, как напоминание о хорошем, но не идеальном контроле. Пока второй раз получится активировать дзюцу, восстановится четыре-пять единиц. Но постепенно, как Мизуки-сенсей и обещал, от постоянных осушений запаса чакры, оной становилось больше.

Мизуки-сенсей предлагал ещё больше сосредоточиться на техниках, — он уже показал мне вторую, и я тренировала то Хенге, то Иллюзорных клонов, — но я отказалась. Упражнения на контроль всё ещё были нужны, лишняя единица чакры при моём объёме — это довольно много. А когда увеличатся затраты на техники, увеличится и лишне затраченная чакра. Ну нет, лучше уж несколько замедлить прогресс и не страдать от этого в будущем. Время ещё терпит. Да и Мелкую моторику качать ручными печатями оказалось очень интересно. Особенно учитывая, что кое-что мне удалось-таки скрыть от сенсея.

Учитель не врал, говоря, что в библиотеке нет ничего про чакру. Там, куда пускали учеников Академии, и не было. Я ещё когда-то удивлялась: и почему так мало людей захаживают в такое интересное место? А потому что для полноценных шиноби было другое крыло. Куда меня, конечно же, не пустили, но о котором я разузнала с помощью длинных ушей и всё улучшающейся Скрытности.

— Кирю, дорогая, ты мне нужна для одного дела, — серьёзно заявилась я к девушке. Та посмотрела на меня донельзя кисло, но кивнула. — Вытащишь для меня книгу о нестандартных печатях?

— Книгу о… — начала переспрашивать она, а потом нахмурилась. — А, ты рассказывала. Этот твой Мизуки-сенсей начал учить техникам. И зачем тебе нестандартные печати? Обычных мало, что ли? Не ты жаловалась, что некоторые из них бессмысленны, так как «фактически, используются они для одних и тех же функций»?

— Я, — не стала отрицать. — Тем более мне нужны нестандартные! Хочу сократить количество ещё больше. И, может быть, полегче сделать. А то чертов дракон… да и птица… Получаются уже, конечно, но…

Кирю прервала мои невнятные бормотания и заявила, что поняла меня и мою просьбу. Через день я могла любоваться небольшой книжицей на столе в своей комнате. И то, что она была небольшой — это ещё мягко сказано. Нестандартных печатей было всего лишь примерно в три раза больше, чем обычных, что безмерно меня возмутило. И где все альтернативные исследователи? Где они? Понятное дело, что таких убивают самыми первыми, но уж за долгие годы должно было накопиться побольше материала!

Подумав ещё, я поняла, что, может, и накопилось, но исключительно в семьях у клановых. Или вообще умерло с какими-то кланами, когда они воевали друг с другом: там и деревни горели, и резали, кого не попадя… Всякое могло случиться. Самой же исследовать что-то новое мне было боязно, да и непонятно, как. Я всё-таки больше нахлебник-практик, чем первооткрыватель-теоретик.

Что есть ручные печати, я знала со слов Мизуки-сенсея. Ручные печати — это особое положение рук и, соответственно, чакроканалов в них, которые позволяют каким-либо образом менять работу очага или нормальное течение чакры; действие одной печати длится от полуминуты до полутора, это индивидуально. Если проще, то каждая печать — своеобразный удар молоточком по колену, рефлекс. Сложил печать тигра — ба, очаг готов генерировать огненную чакру из нейтральной, замедлять течение чакры, добавлять мощности техникам — всё зависит от того, какие ещё печати ты сложишь.

Не удивительно, что создавать дзюцу очень сложно. Придумать концепт каждый сможет, а вот воплотить его в жизнь, чтобы не приходилось складывать сотню фиг, — уже не всем дано. Высшим мастерством считалась активация техники вообще без печатей или всего лишь одной, но для этого пришлось бы достаточно часто её использовать: так, чтобы сама мысль об этом дзюцу или первая печать стала рефлексом.

До такого мне было как до неба, так что я предпочла погрузиться в поиски альтернатив. Меня интересовали одноручные печати, коих в нестандартных оказалось больше половины, но почти у всех — одна-две функции, не чета тем печатям, что проходили в Академии. Я зарисовала для себя минимально возможный набор одноручных печатей, который отражал бы все функции стандартных, и с огорчением констатировала, что план накрывается чугунной ванной: печатей получилось двадцать две. Много. Грустно. Но Хенге требовала всего лишь печати концентрации в обоих вариантах — и в двуручных печатях, и в одноручных — так что я не отчаивалась и учила. При Мизуки-сенсее, думала я, придётся шифроваться, но наши тренировки постепенно сводились к выдаче заданий и показу того, «чему я научилась за этот день».

Я подозревала, что он понял, что моё к нему отношение не придёт обратно к тому, что было в первый год — почти обожанию — и принял меры. Ничего говорить по этому поводу я, конечно, не стала, мне это было выгодно.

Наверное, очень хороший вопрос: почему тогда одноручными ручными печатями не пользуются все шиноби повсеместно? Ответ на этот вопрос я нашла через несколько дней после того, как начала тренировать этот специфический навык. Спустя сотню-другую медленных попыток сложить нужные загогулины левой рукой, перед носом выскочило очередное сообщение от любимой системы.

Узнана новая специфическая способность!

Одноручные печати (заблок. до Мелкая моторика: 50, Ловкость: 20)

Одной левой!

Можно было бы умирать от негодования — я бы умерла. Я, значит, нахожу это всё, тружусь, думаю, что иду на жертвы по времени создания техник ради одной свободной руки, а мне заявляют, что ждать долгожданного приза не иначе как до выпуска из Академии, скорее всего даже на год-два дольше? Хотя… если отдавать некоторое время каждый день особым тренировкам, заучивая не только двуручные печати, но и доводя до автоматизма пока что бесполезные одноручные… Я прикинула, поморщилась, но вздохнула.

Слишком перспективно, чтобы отказываться от лакомой возможности только оттого, что ждать придётся слишком долго. Теперь понятно, почему почти никто не владеет таким полезным навыком: людей с особым кеккей генкаем немного, а остальные спотыкаются о тяжкие условия. Условия, которых просто не видят… Пришлось признать, что система всё-таки очень хорошая штука.

— Сенсей, а вы знаете кендзюцу? — спросила как-то я.

Несмотря на некоторое недоверие, спрашивать обычные вещи я у него не боялась. Вот интерес к одноручным печатям: это странно, да. Но кендзюцу? Ничуть. Мизуки-сенсей, к моему разочарованию, отрицательно покачал головой. Это было бы слишком жирно, конечно: и стихия у него моя, и кендзюцу владеет, и не придирается, и девушка у него приятная — мы с ней ещё несколько раз встречались, чуть-чуть поболтали.

— Немногие шиноби выбирают для себя этот путь, — нейтрально высказался Мизуки-сенсей. Я мысленно с ним согласилась. О, да. Одна или даже две (но чаще одна, двуручное оружие мало распространено) руки заняты, печати не сложишь. А шиноби потому и шиноби, а не самураи, что любят ниндзюцу. Даже у мастеров тайдзюцу есть кое-какие техники в запасе.

Раньше я бы всё это рассказала Мизуки-сенсею. Надо же с ним делиться своими умными мыслями. И сверху бы наверняка обтекаемо добавила, что мне хочется попробовать. Но на ошибках надо учиться, а не игнорировать их, так что я промолчала на этот его завуалированный вопрос. Какой-то мстительный голосок в моей голове хотел, чтобы сенсей не только понял, почему моё отношение к нему изменилось, но и попытался это исправить. Я старалась себя одёргивать: ещё мне не хватало, чтобы он понял.

В общем, с тренировок я иногда приходила уставшая не только физически и с полностью опустошенным резервом, но и морально. Родители начали было волноваться, но я, не желая их в это ввязывать, с преувеличенным энтузиазмом ввязалась в обучение Амады языку: на всех предметах в доме наклеила бумажки с названиями, чтобы запоминал, а когда он тыкал в предмет при мне, читала вслух. Так же делали и родители. Амада рос весёлым, но немного капризным ребёнком. Впрочем, пока что это было простительно. Главное, чтобы родители не проглядели в нём эту черту характера, могущую прорасти в нечто неприятное. А если проглядят, то я уж постараюсь вывести её сама.

Иногда мне было интересно: а будет ли шиноби Амада? У родителей все дети будут иметь чакру в достаточном объёме для техник, или всё-таки не все? Моя развитая чакросистема — это неожиданно сыгравшие несколько процентов такого исхода или же большая вероятность? Я твёрдо решила, что, даже если брат не захочет стать шиноби или родители откажутся отдавать его в Академию, попытаюсь уговорить его пройти первоначальный отбор: тот, в котором ирьёнины бегло измеряют количество чакры в организме. А может, и не надо будет никуда ходить: Сакура серьёзно заинтересовалась ирьёниндзюцу.

Узнав такую новость, я сначала не поверила, а потом подумала, что история любит не сходить с рельс. Среди гильдийских не было ни одного ирьёнина или хотя бы владеющего техникой Мистической руки, так что поступок Сакуры, не захотевшей пользоваться только тем, что могут дать друзья-знакомые, вызывал уважение. Я даже подумывала о том, чтобы спросить по поводу ирьёниндзюцу у Мизуки-сенсея, но потом отмела эту мысль. Он не согласится. Он, конечно, очень дружелюбный и приветливый, но только до определённой точки. За ней начинается нечто иное. Раньше я этой точки не замечала. Теперь — заметила. Одно интересно: для меня её раньше действительно не было или я просто её не видела, ослеплённая величием такого замечательного учителя?

— Круто, Сакура, — я решила выразить своё отношение к затее Сакуры, о которой узнала от Аянами, не только мысленно, но и вслух. — Когда-нибудь станешь второй Цунаде Сенджу-сан.

— Боюсь, таких форм моя спина не выдержит, — невинно проговорила она, и я захихикала. После таких замечаний сразу становится понятно, куда делась Внутренняя Сакура: она и не появлялась. Девочке незачем вести себя, словно стереотипной отличнице. — И очаг, кстати…

Она помрачнела, и я помрачнела вместе с ней. С регулярными тренировками с моей стороны наши запасы чакры сравнялись. Но всё равно этого было мало. Но хотя бы не критично мало, как раньше. На все четыре техники базового курса, который помимо всем известных клонов-Хенге-Каварими включал в себя Какуремино но дзюцу, плащ-невидимку, не хватит, но на три уже наскребётся.

— Ну, в ирьёниндзюцу это не так важно, — наконец, выдохнула я. — Иногда даже жаль, что у меня излишне некровожадные для такого направления развития планы.

— Не?..

— Так ирьёнины крови больше видят, чем все остальные шиноби. Особенно полевые. На миссиях — кровь, приходишь в Коноху, идёшь в госпиталь выполнить гражданский долг и чуть-чуть подзаработать — кровь… Стра-а-ашно.

— Сойдёт, — махнула рукой Сакура, сурово нахмурившись и поджав губы, и опять вернулась к зубрёжке наверняка чего-то очень скучного и возможно даже совершенно для практики неважного. Ох уж это образование… С другой стороны, в мире шиноби, возможно, такого и нет. В Академии только дельные предметы, почему обучение врачей должно отличаться?

В чём плюс милитаризированного государства — нет ничего бесполезного. В чём минус милитаризированного государства — за вами постоянно смотрит Данзо. И, возможно, Хокаге — через свой волшебный шарик. Возможно, в любой момент времени.

Возможные извращенные интересы Хирузена меня не интересовали, а вот практические — вполне, так что когда Аянами решила уведомить меня об очередной просьбе сделать что-то забесплатно, я отказала. Всё это начало слишком уж учащаться. Ещё не опасно для деревни, но уже слишком нагло: я бы на месте власть имущих примеривалась, как бы щёлкнуть по носу.

С помощью Комацу, который, кажется, понял мою паранойю, мы щёлкнули себя по носу сами. А с помощью Кеншина я успокоила и самых громкоголосых, возмущающихся таким произволом: ему помогли, а мне нет, как же так, почему так?!

Не будем отбирать хлеб у деревни и миссии у только-только выпустившихся генинов.

— Соглашаться помочь только тогда, когда люди не могут заплатить шиноби, и сделать ничего действительно не могут — или же дело не такое важное, чтобы подавать миссию. Помочь кому-нибудь посидеть с детьми — без проблем, починить кому-нибудь крышу — смотря какие деньги крутятся в семье, — объяснила я политику партии Аянами. — Пусть твои «девочки» проверяют ещё и это, а не только ищут заказы, хорошо?

— Да, конечно, — с сомнением протянула она.