XI (2/2)

— Будешь крутым, не беспокойся. Заработаешь столько денег, что Хатаке Какаши-сана будешь нанимать себе в охрану.

— Точно! — обрадованно воскликнул он, знакомый с героями нашего селения.

Сразу идти домой Амада не захотел: то ли не знал, как сказать такое родителям, хотя они бы только порадовались, то ли просто решил подольше поездить у меня на плечах. Я была не против: контроль у меня хороший, я могла, не задумываясь, держать ускоренный ток чакры в организме ещё долго. А деревню уже давно выучила, так что могла спокойно прогуляться по любому району. Исключая клановые, конечно. Но мы туда и не заходили: я мысленно составила маршрут от Академии до нашего дома, но не по прямой, как мы сюда шли, а по широкой дуге.

— Давай зайдём в магазин, — подёргал меня за отросшие за эти годы почти до поясницы волосы Амада. Я забирала свои косы в хвост, чтобы не так сильно мешались, а когда и хвост был не лучшим решением: в косу. Получалась она толстой и блестящей, словно удав. А смотрелась — смешно. Будто волосы забрали из меня весь цвет и лоск. — Ну, Тори!

— У меня не очень много денег с собой, — нехотя призналась я. — Хватит только на какую-нибудь вкусняшку для нас двоих.

— А просто посмотреть?

Я сдержала мученический стон. «Просто смотреть» мне никогда не нравилось, руки тянулись купить, и я в семи случаях из десяти всё-таки покупала. Именно поэтому, идя за чем-то нужным, я брала с собой ровно столько денег, сколько требовалось. Иначе случалась беда, и у меня на руках оказывалась куча ненужных вещей. А вот брат и Юми ловили с этого какой-то кайф. Просто смотреть, оценивать, а потом, удовлетворившись этим, уходить. Вот что за люди?!

На вкусняшки я всё-таки потратилась, и по магазинам мы походили. Один раз зашли даже в тот, что для шиноби — с холодным оружием. Я искренне не понимала, зачем оно нам, Амада настаивал. В конце концов я согласилась, и мы «зашли посмотреть». А посмотреть было на что — руки так и зачесались потрогать, взвесить, купить.

У меня ведь было большое желание приобрести какой-нибудь не слишком длинный, но больше куная, клинок в правую руку. Честно сказать, купить, подобрать под руку — это не проблема. Всё упиралось в учителя. Мизуки-сенсей кендзюцу не занимался, а на мои довольно непрозрачные намёки спросить кого-нибудь из своих приятелей не реагировал, из чего я делала вывод, что, даже спроси я прямо, он не смог бы помочь. Причины могли быть разные: от банального отсутствия доверительных отношений с шиноби, практикующими это направление, до «не приказано».

— Вы зашли купить что-то конкретное?

Только услышав девчачий голос, я подумала: да не может быть. Неужели родители с самого детства натаскивают ребёнка? Это ведь не духи продавать, тем более что я, скажем так, не совсем типичная девочка, тут сложнее. А когда я повернулась и увидела ту, что задала вопрос, я мысленно ещё раз повторила: да не может быть. Оставалось то ли благодарить, то ли проклинать тринадцать единиц удачи, которые явно сыграли в этой встрече свою роль. Потому что в магазинчике была Тентен. Как там он назывался? Что-то-там Такахаши? Такахаши что-то-там? Не важно.

— Нет, брат затащил меня посмотреть на «крутое» оружие шиноби, — устало выдохнула я. — И… я видела тебя в Академии?

— О, меня зовут Тентен, — оживилась поскучневшая было девочка. — Но тебя я не помню.

— Тори Каору.

Она улыбнулась и развела руками. Приятно думать, что моя слава дошла ещё не до всех. И это даже не сарказм. Пусть слава начнёт расходиться тогда, когда я перестану быть маленькой беззащитной девочкой. Как мне кажется, уже случилось всё, что могло случиться, — Данзо уже наверняка бдит, — но кто знает, что ещё может произойти.

А знакомство с Тентен никогда не будет лишним. Она в будущем — сильная (но не до уровня санинов) куноичи, которая не попадает под пристальное внимание ребят сверху, как та же Сакура: в её команде только Ли и гений-Хьюга, который, в целом, интересен только самим Хьюга. Кланы за своих самородков ручки поотрывают, даже если это бьякуганистые со своим отвратительным отношением к младшей ветви. Ну и ещё, конечно, можно получить скидку в оружейном магазине… Хотя в двух или трёх моих кварталах точно есть оружейные магазины, где у меня уже есть скидка.

Впрочем, просто так терять шанс познакомиться поближе и поговорить я не стала, а потому задала сакральный вопрос:

— Я вряд ли сейчас что-то куплю, но уже давно думаю о каком-нибудь небольшом мече или кинжале в правую руку. Хочу потом изучать кендзюцу. Ты можешь что-нибудь посоветовать?

Клянусь, у неё натуральным образом загорелись глаза! Она тут же, подхватив несопротивляющуюся меня и сопротивляющегося Амаду, который до этого залип на какую-то витрину, потащила к одной из стен. Там действительно были выставлены более короткие клинки… но их было так много! И Тентен со своим «Кодати? Танто? Вот небольшие айкути» совершенно не помогала. Амада с любопытством осматривал железки, я со страданием спрашивала у Шинигами-сама, почему же в мире так много почти одинакового оружия с разными названиями.

— Наверное, всё-таки танто, — задумчиво протянула я. До совсем милипусечных кинжалов опускаться не хотелось, для этого есть кунаи, а большие мечи мне не нужны по той причине, что их надо будет держать двумя руками. — Я подумаю ещё, хорошо? А потом приду.

Тентен заверила меня, что будет только рада и что сама поможет мне подобрать меч по руке. На том и расстались. Не говорить же ей, что я куплю танто в этой лавке только в том случае, если цена будет ниже, чем в одной из тех оружейных, что есть на территории банды, да ещё с моей скидкой. Учитывая, насколько это маловероятно…

После этого мы с Амадой пошли домой. Я отказалась носить его на плечах, аргументируя это тем, что покатался — и хватит, меру надо знать. Он надулся и всю дорогу обиженно молчал. Я думала о том, что, наверное, и хорошо, что у него нет достаточно развитой чакросистемы: слишком часто в нём просыпается капризная неженка. С одной стороны, такое выбивается теми же тренировками тайдзюцу, а с другой — может и не выбиться. Тогда жить будет сложно.

Сегодня я в подвал не забегала, только сделала уроки и ушла в банду. В банде пробежалась по всем генинам и нескольким чунинам — ни у кого в наставниках и хороших знакомых не было мастеров кендзюцу. После этого оставалась только Аянами. Услышав мой вопрос, она искренне удивилась:

— Узнать, кто это может быть, я смогу… Но что ты будешь делать?

— Попрошу научить, что ещё, — вздохнула я. — То есть, сначала попрошу тебя собрать как можно больше информации, потом Мизуки-сенсея поговорить с ним или ней. Выбор у меня небольшой.

— Вообще, не хочу показаться, эм, увиливающей от своих обязанностей, — осторожно начала Аянами после недолгого молчания, медленно наматывая на два пальца прядь своих волос, — но все АНБУ владеют танто.

— И?..

— И те, кто раньше был в АНБУ, тоже… Ками-сама, принцесса! Найти ниндзя, вышедших в отставку и готовых обучать, намного легче, чем найти таких же ниндзя, всё ещё остающихся в строю. Легче и в плане желания обучать, и в плане времени.

Я задумалась. Действительно, неплохая идея. В «отставку», как выразилась Аянами, уходят только с травмами, не дающими нормально работать. Отсутствие руки, ноги, глаза — или травма чего-то, не вылеченная вовремя и закрепившаяся, различные проблемы с чакрой и чакросистемой — тоже повод. Вот и получается, что найти способного показать и объяснить вполне можно. А то, что человек, возможно, не пользуется чакрой или не может спокойно ходить, или слеп на один глаз — кого это волнует?

Решив так, я дала добро, но попросила и действующего шиноби поискать. Аянами кивнула и направилась к одной из своих «девочек», а я ещё несколько секунд буравила взглядом её спину. Интересно, а «сверху» заинтересовались только мной, или излишне много знающей девушкой — тоже? Если только мной, то это неосмотрительность с их стороны, если не только, то это удивительно — воспринимать всерьёз гражданскую, не наделённую никакой реальной властью, как, например, какая-нибудь аристократка.

Это была не единственная радостная встреча в банде за день. Стоило мне начать привычный обход, Наблюдением стараясь выцепить из немаленькой такой толпы самых интересных и попутно освежая память на имена, меня за локоточек придержала Сакура.

— Давно не болтали, — поздоровалась я. Болтали мы только сегодня, я на переменке забежала к ней в класс, бегло поздоровалась с Ирукой-сенсеем, привычно проигнорировала Наруто (меня уже который год не ела за это совесть, хотя сначала было сложно) и засела негромким шепотом поведать, как же странно вёл себя Мизуки-сенсей. О подслушивании я не волновалась: основная часть класса собралась вокруг Кибы, который показывал что-то наверняка зрелищное, Саске сидел парой рядов выше, Шикамару — на парту левее, Хината сталкерила на самом верху, Ируке-сенсею и дела до нас не было.

— Привет, Птичка-химе. Вообще, — призналась она, — я хотела спросить про Амаду.

Оставалось только начать говорить. Мелкий вызывал у Сакуры необъяснимое умиление: она готова была тискать его и рассказывать что-то своё, медицинское, днями напролёт. Я старалась только следить, чтобы увлёкшаяся своим «медицинским» Сакура не начала рассказывать чего-то лишнего. А то у детей психика хрупкая, ужасы жизни шиноби вызывают кошмары, а Харуно — натура увлекающаяся. Но пока что останавливать её ни разу не приходилось.

— Жаль, что он не станет шиноби, — вздохнула она, когда я закончила рассказывать про нашу сегодняшнюю прогулку. — Ну, ладно. Потренируем Шуншин?

Шуншин мы тренировали вместе: сначала просто потому что Сакура попросила Кирю показать ей какую-нибудь лёгкую, но полезную технику, а я как раз начала изучать это дзюцу, и Кирю, решившая помочь Сакуре, одновременно могла контролировать и меня; потом просто потому что привыкли. Да и полезно было смотреть на собственные же ошибки со стороны, так, казалось, становилось легче их исправить.

Самое сложное в Шуншине: не потерять равновесие и рассчитать точное количество чакры, которое уйдёт на ускорение. Со вторым у нас с Сакурой проблем не было, проведя пару опытов, я усвоила, на сколько метров тратится одна единица чакры, а Сакура ещё через недельку поняла это интуитивно. Да, ей было сложнее, зато я не могла потратить меньше единицы чакры. Но вот проблема потери равновесия всё ещё оставалась. Ускорение, которое давала из-за этой техники чакра, было слишком большим. Сначала мы привыкали к нему, теперь пытались заставить привыкнуть к нему тело и мозг. Постепенно получалось.

— Ещё парочка недель мучений, и всё получится, — хмуро сказала я, сидя на полуобвалившейся стене одного из зданий «наших» домов. — А потом придётся экстренно повышать объём чакры, потому что дальше тридцати метров нам не убежать.

— Нужно ли бегать дальше тридцати метров? — философски спросила Сакура, хрустя костяшками пальцев. — Во время боя всё равно чакру так не соберёшь, мы не Шисуи, а отделаться от кого-нибудь можно и с помощью тридцати метров. Но чакра! Ирука-сенсей не раз говорил мне, что у меня очень маленький запас… Я пытаюсь тратить всё на техники, но этого всё равно мало.

— Ты спрашиваешь меня? — безнадёжно спросила я, Наблюдением сравнивая наши запасы чакры. Выходило, что у неё больше на несколько единиц. И она ещё ноет!

Вообще, Наблюдение у меня уже поднялось до сорок шестого уровня, можно праздновать. Мелкая моторика и Харизма висели на сорок втором. Ловкость была на девятнадцати. Выходило, что к концу этого, хорошо, к первой трети следующего года у меня получится добить все эти три навыка до пятидесятого уровня, а ловкость до двадцати вообще в этом году дойдёт. И это значит, что мне откроются Одноручные печати! Даже раньше выпуска из Академии.

Перед тем, как разойтись по домам, мы по разу прогнали академические техники — на большее просто не хватало чакры. У меня вообще на чертовых иллюзорных клонов так и не наскреблось, и я ушла, не повторив их. Ну и ладно. Всё равно техника более чем бесполезная, Мизуки-сенсей рассказывал, что хорошим чунинам уже заметно, что это лишь иллюзии. Скажешь «Кай» — они развеются. Из всех техник полезной была только Каварими, так что её я тренировала до посинения. Ну, ещё Какуремино была неплоха, не-сенсор не заметит, если не двигаться. А вот Хенге прокатить могло только против генинов или гражданских, тоже не очень полезно. Но если нужно скрыть свою внешность от не-шиноби, то в самый раз.

На следующий день я, как пай-девочка, пришла на тренировку чуть раньше, чем всегда. Мизуки-сенсей уже был на полигоне, окатил меня непонятным взглядом и сделал приглашающий жест: начинай, мол, а я посмотрю и укажу на твои проблемы, подскажу, как их решить. То ли решил оставить уговоры на потом, что логично, — ну а вдруг я опять уйду? — то ли понял их безосновательность. Что-то мне подсказывало, что просто так отступать он не будет.

— Всё ещё заваливаешься, когда перемещаешься Шуншином, — резюмировал Мизуки-сенсей. — Тренируйся. У иллюзорных клонов движения дёрганые, четче складывай печать овцы.

Я пошевелила пальцами и кивнула. Да, возможно, всё ещё допускать ошибки в такой технике — просто смешно, но она ведь бесполезна! Вряд ли я буду применять Буншин но дзюцу как-то иначе, кроме как на экзамене. Ну, ещё, может, чтобы напугать каких-нибудь обычных людей «шинобийской магией», и то последнее очень спорно.

— А теперь я вынужден вернуться к животрепещущей теме, — подвёл итог Мизуки-сенсей, сцепляя руки в замок за спиной. — Твоему выпуску из Академии.

— Я ничего не буду делать, — сразу же заявила я, а потом, подумав, добавила Харизмой: — Без объяснений. Мизуки-сенсей, ну должны же быть причины! Хотя бы в общих чертах можно объяснить их.

Он ничего не ответил: то ли задумался, то ли просто испытывал острое желание если не придушить меня с моими уговорами и условиями, то заткнуть — точно. Даже если он перестанет меня учить, даже если это нанесёт удар по моей репутации, даже если я не узнаю новых техник до конца Академии — я смогу отточить свои навыки, найти, в конце концов, учителя по кендзюцу. Миссию по «спасению» я, скорее всего, не выполню... оу. А вот это уже страшно. Значит, надо будет досаждать Мизуки-сенсею своей Харизмой в любом случае.

— Возможно… — наконец, сказал он. — Возможно, я работал в АНБУ до того, как стал учителем в Академии. И, возможно… у меня будет ещё одна миссия. Довольно опасная, в большинстве своём для… общественного мнения. И я бы не хотел, чтобы это как-то затронуло тебя, Тори. А если ты останешься в Академии ещё на год, это произойдёт в любом случае.

Как только что говорил Мизуки, «возможно» он услышал, с каким звуком моя челюсть встретилась с землёй. Вот чего я не ожидала, так это полуправды. Да вообще хоть какой-то информации, по которой можно будет выстроить целостную картинку! Отставив в сторону эмоции, которых было до полузадушенного писка — конечно же, я не стала пищать вслух — много, я быстро проанализировала сказанное.

АНБУ — это «Корень», вне всякого сомнения. А уйти в отставку там нельзя. Значит, статус не врёт, сенсей не так прост, как кажется. «Опасная для общественного мнения миссия» — это наверняка кража свитка. Или нет?

Я открыла было рот, чтобы что-то спросить, но Мизуки-сенсей наградил меня таким взглядом, что я его тут же и захлопнула. Ладно, будем думать своими силами. Говорить мне о той заварушке с Наруто вот так, напрямую — это очень сильно меня подставлять. Гораздо сильнее, чем если бы я выучилась до конца в Академии и ничего не знала, верно? Так что или это смачная подстава, в которую я вмазалась, и сейчас любое действие, даже бездействие, сделает только хуже — чертчертчерт — или есть что-то ещё. Он же вроде подговаривал Наруто куда-то этот свиток отнести… Значит, его перевербовали. Может, как раз на той миссии? И кто перевербовал? Черт!

Вопросов было куда больше, чем информации, которая могла ответить на них. Так и подмывало задать хотя бы один из тех, что вертелся на языке, но, по всей видимости, не стоило. Я покусала губы и постаралась успокоиться. Хорошо, Тори. Фактически, ты не узнала ничего нового, верно? Только поразилась тому, что Мизуки-сенсей то ли доверяет, то ли тварь последняя, которая подставляет маленькую девочку.

— Я хочу сенсея, который владеет кендзюцу, — наконец, сказала я. После такого признания в наши отношения можно добавить немного наглости.

— Прости, что? — резко переспросил Мизуки-сенсей.

— Я хочу гарантию, — невозмутимо повторила я, — что командир моей команды будет владеть кендзюцу. И тогда я сдам все экзамены в этом году. Раз вы из АНБУ, то, наверное, сможете как-нибудь это устроить? И вы, конечно, можете обмануть… но разве вас не будет мучить совесть?

Он немного потерянно усмехнулся и неопределённо повел плечами. Мне было интересно, что он ответит. Я всё-таки знала об АНБУ побольше, чем простой обыватель, — больше, чем «они носят маски, они крутые и владеют танто», — и понимала, что такой власти они не имеют.

— …Будет тебе кендзюцу.

Сначала я не поверила своим ушам. Вот так просто — будет тебе кендзюцу, напрочь игнорируя мою наглость, за которую стоило бы поставить на место? Стало как-то стыдно, но я приободрила себя: зато теперь у меня есть гарантированное обучение. Оставалась возможность, что Мизуки-сенсей всё-таки обманет, но на то я не буду отменять то, о чём попросила Аянами.

— Б-большое спасибо, сенсей! — запнулась я. И посмотрела на него Наблюдением — просто чтобы удостовериться в том, что ничего не изменилось. Но — изменилось.

Статус: (Без)вольная марионетка — вы меняете маски с лёгкостью прирождённого артиста. Корчить из себя примерного слугу — это даже не вызов.

Получается… вариант с подставой отменён? Или эта подстава просто идёт в его пользу, не в пользу «Корня»? Всё зависит от того, насколько он привязался к наглой самоуверенной малявке — ко мне. И что-то подсказывает, что не настолько, чтобы, если на кону будут его интересы, поступиться ими ради меня. Это не сёдзе-манга. Я скомкано попрощалась, сказала, что с удовольствием приду в то же время завтра, не услышала возражений и смылась.