Глава 7 (1/2)

— Рит, ты чего одна? — Лера, увидев, что Лужина демонстративно заняла в столовой место в противоположном от Полины конце зала, подсела к однокласснице.

— Потому что Зеленова — коза. Я даже удивлена, что ты подсела ко мне, а не к ней.

— А её Анька собралась пытать, — бесхитростно пояснила Новикова.

— А-а-а, вот оно что… Тогда отчитываюсь — Зеленова — коза.

— Мы так на второй круг пойдём, — Лера придвинула к себе поднос с едой. — А подробнее можно?

— Да пожалуйста. Полина увидела на Лебедевой такую же шмотку, какую надела сама, из-за чего впала в хтонический ужас.

Вопреки напряжённой ситуации Лера прыснула.

— Потом предложила мне поменяться блузками, заявив, что девушкам её круга и бла-бла-бла… Не комильфо, понимаешь? А нам, холопам, без разницы, что носить. Мы можем клонами ходить. Нет, мне действительно пофигу, с кем у меня там похожие тряпки, но её подача отвратительна.

— Слушай, чушь же какая-то. У Зеленовой есть мозг, даже я это не так давно, но признала! — Лера повысила голос.

— Да тише, Новикова, — Рита замахала руками. — Я и сама охренела, но, тем не менее, вот… Ещё и психопаткой меня назвала, когда я посмела выразить всю степень своего охуенеза.

— Рит, что-то с этим не так. Фигня какая-то.

— Нет, Лер. Просто… Девочка переросла ту фазу, когда общаться с халдеями — позволительно и забавно. Теперь ей нужно друзей в соответствии со статусом искать, кого-нибудь попафоснее. Я вон видела, как перед первым уроком сегодня они с козой Лебедевой мило ворковали, обсуждая очередной кастинг, — в голосе Лужиной слышался издевательский сарказм, которым она маскировала обиду и боль.

— Разберёмся, — безапелляционно припечатала Новикова и принялась за пюре.

— Не стоит оно того, — Рита утянула с тарелки одноклассницы огурец. — Просто… Полина показала своё истинное лицо, как бы больно ни было это признавать.

Лера очень серьёзно посмотрела на собеседницу.

— Знаешь, Рит, истинное лицо Полина показала в кабинете Савченко, а потом, когда сказала нашему историку, пусть и завуалированно, какой он мудак и какая гнида Степнов. Настоящей она была на спектакле и пикнике. А вот то, что сейчас… Не может всё быть так однозначно, жопой чувствую!

— Она тебе просто нравится, — тяжело вздохнула Лужина.

— Да, — Лера не стала отрицать очевидного.

— Поэтому ты её оправдываешь.

— Поэтому я не могу ей не верить, той, настоящей, живой.

***

— Зеленова! — Лера окликнула девушку у входа в кабинет биологии.

— Чё тебе, Новикова? Физику не сделала, поэтому списать не дам.

— Физику я у Липатовой скатала. Бери мою тетрадку.

— С дуба рухнула?! У вас же сейчас Шрек.

— Он меня на прошлом уроке спрашивал — скорее всего, пронесёт, — Лера протянула Полине тетрадь.

— А вот у меня ответов не было давно, так что спасибо, — Зеленова слегка улыбнулась.

— Обращайся. А вообще я поговорить хотела.

— Ну, кто бы сомневался, — голос Полины похолодел.

— Судя по твоему лицу, ты уже знаешь, о чём будем беседовать?

— Догадываюсь. О том, какая я сука?

— Я этого не говорила, — по традиции, Лера подошла к ближайшему подоконнику и с комфортом устроилась на нём.

Полина последовала её примеру.

— И о чём ты хотела поговорить?

— Вы с Риткой поссорились. Почему?

— Хм-м, а Лужина тебе не рассказала?

— Рассказала. Но я вот смотрю на ситуацию и понимаю, что фигня какая-то получается. Ты реально закатила Ритке скандал, из-за того что она с тобой кофтами не поменялась?

— Не было никакого скандала. Лужина передёргивает.

— Тогда в чём дело?

— А тебе больше всех надо, юный миротворец?

— Зеленова, ты реально готова из-за кофты посраться с человеком, с которым дружишь десять лет?! — Новикова начала закипать.

— Нет, Лер, мы… Дружили десять лет, но есть отношения, из которых просто вырастаешь. Когда-нибудь и ты до этого дорастёшь. Хотя не факт.

— Ты считаешь меня маленькой? — глаза Леры округлились в недоумении.

— Ну, зрелости тебе действительно не хватает. Зрелый человек деликатно не стал бы вмешиваться в чужие дела.

— Ты серьёзно, Зеленова?! — громкий возглас Новиковой огласил коридор.

— Абсолютно. А теперь извини, не хочу опоздать к Зое Семёновне.

Глядя в спину Полине, Лера даже не догадывалась, чего той стоило в очередной раз удержать лицо.

***

На биологии Полина пересела за Анину парту, пользуясь тем, что Алёхина заболела.

— Прокопьева, ты не против?

— Садись, конечно. Что за вопросы, Полин?

Зеленова тяжело опустилась на стул и поймала на себе гневный взгляд Риты. Ну что же, если постараться, можно сделать вид, что не заметила.

Но реакцию Лужиной видела не только Полина. Аня озадаченно посмотрела на Риту и осторожно покосилась на соседку по парте. Полина не знала, что Прокопьева прочла на её лице, но тёплая ладонь, лёгшая поверх её собственной, немного приободрила.

Урок тянулся как вязкая патока. Но звонок всё-таки прозвенел. Полина быстро собрала сумку и уже хотела направиться к выходу из класса, когда рука Ани осторожно придержала её за плечо.

— Полинка, у тебя всё хорошо?

— Нет, — тяжело выдохнула Зеленова.

— Хочешь поговорить?

— Нет, но ты же не отстанешь, да, Ань?

— Нет, не отстану, пока у меня не появится хотя бы одной причины не наседать.

— Господи, Прокопьева, ты всегда такая настырная?

— Ну, я настойчивая, — хихикнула Аня. — По крайней мере, когда речь идёт о людях, которые мне симпатичны.

— Спрашивай, въедливое чудовище.

Девушки направлялись к кабинету английского, когда Аня задала сакраментальный вопрос.

— Вы с Риткой поцапались?

— Типа того, — пожала плечами Полина.

— И судя потому, как Лужина мечет в тебя молнии, инициатором выступала ты?

— Можно сказать и так, — Зеленова предпочитала односложные ответы, пока не понимая, чью сторону примет Аня и чего в этом отношении хочет она сама.

— Зачем?

— Что, прости? — Полина приподняла бровь.

— Понимаешь, Зеленова, ты, судя по моим ощущениям, леденеешь и стервозничаешь. И я не могу понять, зачем?

— Потому что я бездушная стерва?

— Не-а, — Прокопьева помотала головой. — Для тебя стервозность — это инструмент, а не состояние души. Чего ради было отталкивать Ритку?

— Ответ «потому что вот» сойдёт?

— Не-е-ет, это не ответ, это — галимая отмазка, — Аня ехидно прищурилась.

— А раньше ты цитировала Гончарова.

— А ещё Полозкову, Бродского, Гумилёва. Я их и сейчас цитирую, но «потому что вот» — всё равно галимая отмазка.

— О-ох-х, — Полина обречённо вздохнула. — Ань, я не могу рассказать. Так было нужно.

— Нужно кому?

— Не кому, а для чего.

— Ну и для чего же?

— Для Риткиной безопасности. Ты можешь мне верить, а можешь — послать, но я Ритой очень дорожу и хочу ей… Безопасности. И… Свободы выбора.

— Вот как ставишь вопрос… — Аня осторожно приобняла собеседницу. — Но может… Послушай, Полин, не проще было бы всё Рите рассказать? Ну, о твоих мотивах.

— Нет, Ань, не проще.

— А ты не преувеличиваешь опасность вашего общения?

При этих словах Полина почувствовала, как сердце падает к пяткам. Она никогда-никогда не пожелала бы Рите того, что приходится переживать ей самой.

— Полин, Полин, — Прокопьева обняла её чуть крепче. — Остаёмся со мной, не уходим.

Зеленова тряхнула головой.

— Что?

— У тебя глаза леденеют.

— Прости, не хотела тебя пугать.

— Ты меня не пугаешь. Ты… Я не совсем понимаю, что происходит, но это не страх. Я боюсь не тебя, а за тебя.

Полина с трудом поборола желание разреветься. Раньше никто ни разу не говорил ей, что боится за неё.

— Я не то, о чём стоит беспокоиться, — губы Зеленовой искривила болезненная усмешка.

— Поль, что я могу для тебя сделать?

— Просто будь рядом, Ань, тебе не опасно, я обещаю.

— Я буду, но надеюсь, когда-нибудь ты всё-таки сможешь рассказать Рите, почему оттолкнула её. Потому что, если однажды вы встретитесь через год, в январе, пятнадцатого числа, рассказывать всё равно придётся, но будет уже слишком поздно. И каждая вернётся домой в тот вечер и снимет с себя не только кожу, но и вообще всё, до костей.

— Зато она будет в безопасности, — упрямо припечатала Полина и толкнула дверь класса.

***

Приближалось первое декабря, а с ним — очередной концерт Ранеток. На этот раз площадку группе предложил Юра — друг Наташи. Концерт, на котором Ранетки планировали сыграть несколько песен, был приурочен к Всемирному дню борьбы со СПИДом.

Именно из-за предстоящего мероприятия Ане пришлось отправиться в мастерскую к Матвею — нужно было согласовать репертуар. Конечно, ей очень не хотелось сталкиваться с бывшим парнем, но Наташа в тот день помогала отцу и решить этот вопрос больше никто не мог.

— Привет, — Прокопьева осторожно заглянула в помещение.

Матвей сидел за мольбертом и что-то вдохновенно творил.

— Привет, Ань, заходи, — парень тепло ей улыбнулся. — Чай будешь?

— Нет, Матвей, я на минутку. Вот список текстов на концерт. Передай, пожалуйста, Юре, — чтобы не испытывать неловкости, Аня принялась оглядываться. — Новый этюд?

— Да. Для души.

Внезапно взгляд девушки упал на лежащую на столе тетрадь. Эту обложку с Каллисто из «Зены» она узнала бы из тысячи.

— Слушай, а что это у тебя за тетрадка?

— Ой, хорошо, что спросила. Не могла бы передать её Зеленовой? Я, конечно, понимаю, что взаимодействовать с ней — то ещё удовольствие…

— Почему? Мы нормально с Полинкой общаемся, — Прокопьева присела на диванчик. — И вообще, ты как-то странно отзываешься о, вроде как, твоей девушке.

— Ой, уже триста раз пожалел, что связался.

— А знаешь, Матвей, я всё-таки буду чай, — Аня сняла сумку с плеча и пристроила её на свободный стул.

— Вот и отлично, — парень принялся хлопотать у небольшой электроплитки.

— Так что там с Полинкой? О чём пожалел-то? — Прокопьева взяла в руки чашку с горячим напитком.

— Блин, Ань… — Матвей запустил пятерню в волосы. — Ну как тебе объяснить? Она вроде… Вроде красивая, но… Вот тетрадь твою со стихами украла. Да и вообще, пустая, ничего из себя не представляет.

— Пустая? Ты, блин, серьёзно, Матвей? — голос девушки зазвенел от возмущения.

— Все эти вечные трусики-бусики… С ней же поговорить не о чем.

— А ты пытался?

— Ну, я пробовал объяснить Полине, что она ведёт себя неправильно.

— Э-э-э, почему?

— Она слишком много времени проводит в модельном агентстве, слишком зациклена на своей внешности. И вообще, она нескромная.

— А в чём это выражается?

— Ну, юбки эти короткие, никогда не сомневается в своей привлекательности. Девушка должна быть застенчивой, романтичной, ну вот как ты, — Матвей с толикой грусти посмотрел на Прокопьеву. — Ань, может, попробуем снова?

— Господи, Матве-е-ей, — Аня закатила глаза. — Ты скучный. Я так понимаю, тебе нужна серая затюканная мышь, которую ты почему-то увидел во мне. Это обидно, в конце концов! Ну если ты боишься таких ярких девушек, как Полина, зачем тогда начал с ней встречаться?

— Она была настойчива, — пробубнил парень, отводя глаза.

— А ты — безвольный телок на верёвочке. Она взяла тебя за рога и принудила к свиданьям с собой, любимой?

— Ань, не передёргивай. Почему ты искажаешь смысл моих слов? Ты не мышь, а красивая девушка, неиспорченная…

— А я с двумя девушками параллельно лизалась, да и, как ты помнишь, металась между тобой и Маркиным! — воинственно бросила Аня.

Матвей побледнел.

— Как, с девушками?

— Как с тобой, если бы ты решился, только с представительницами своего же пола. Подумываю вот совсем на дам переключиться, понравился опыт, знаешь ли.

— Ань, это же противоестественно.

— Противоестественно — арбуз в задницу запихивать, — Прокопьева понимала, что несёт откровенную чушь, но за Полинку и за себя было обидно, а потому хотелось поставить Матвея на место, любыми вербальными способами. — А целоваться с тем, кто нравится, вполне себе приятно и полезно.

— Ань, что ты такое говоришь?!

— Слушай сюда, белопальтовый ты мой моралист! О Полине ты ни хрена не знаешь. И я надеюсь, она бросит тебя в ближайшем времени. Я, конечно, этого ей не посоветую, но очень-очень надеюсь. Потому что, если ты не смог оценить такую девушку, ты не парень, а примитивно мыслящая выпускница Смольного. И честное слово, если тебе нужна мышь белая… Ну, или серая, то, блин, это не к Полинке и уж точно не ко мне. А тетрадку я ей передам! — Аня встала с дивана, с громким стуком поставила чашку на стол и, подхватив вещи, направилась к выходу.

— Это из тетрадки выпало, — пробормотал Матвей, прежде чем Прокопьева покинула мастерскую. В руках парня белел сложенный вчетверо тетрадный листок.

— Спасибо, — прошипела девушка, выхватывая бумажку.

***

Тетрадь Аня отдала Полине на следующий день. А вот о листочке забыла. Тот благополучно стал закладкой для «Множественных умов», которые она читала накануне вечером. В очередной раз открыв книгу, Прокопьева отругала себя за безалаберность, а, развернув листок, ещё и за любопытство, противостоять которому не смогла.

Строчки, выведенные Полинкиной рукой, намертво отпечатались в памяти с первого прочтения.

Не удержавшись, Аня взяла мобильник и набрала номер подруги.

— Полин! У тебя из тетради, ну, которую я сегодня отдала, листочек выпал, и я… В общем…

— Ты его прочитала, — тяжело вздохнула Зеленова.

— Прости-прости, я не удержалась. Но в тетрадку не заглядывала, честно.

— Нет, не заглядывала, потому что в тетрадку он переписан начисто, так что ты бы знала.

— Значит, текст — твой?

— Мой, разумеется, чей же ещё?

— Полин, это… Это охренительно! — Аня не сдержала восторженных нот в голосе. — И больно, — добавила она, помолчав.